— Третья империя очень высоко ценит вас, герр профессор, — заговорил Кальтенбруннер. — Мне хотелось бы познакомиться с вашей работой. Расскажите о ней.
— Пожалуйста, — согласился профессор, решив большому государственному чиновнику говорить только правду. Он подробно рассказал о своих многочисленных поисках, бессонных ночах, бесконечных опытах, прежде чем были выработаны препарат по уничтожению грызунов и новый эффективнейший гербицид для борьбы с сорняками. Сейчас он заканчивает работу по созданию регуляторов роста растений, благодаря которым плоды станут созревать гораздо быстрее обычного, и дефолиантов — химических соединений из хлористого цинка, тиоцианата натрия и других, способных перед сбором плодов очищать деревья или кустарники от мешающих листьев. Под конец не удержался — пусть знает чиновник, с каким крупным ученым имеет дело, — и похвалился выработанными в жидком виде — правда, в мизерных количествах — двумя неизвестными еще науке видами сверхстойких отравляющих веществ, которые думает в будущем использовать в своих изысканиях.
— По стойкости ваши ОВ эквивалентны иприту? — как бы между прочим поинтересовался Кальтенбруннер.
— Что вы! — профессор обиженно поджал губы. — В сотни, даже в тысячи раз сильнее!
Кальтенбруннер незаметно кивнул молчавшему Штайницу, давая понять, что доволен беседой со старым ученым.
— Поздравляю вас с большим успехом, — сказал он Шмидту и попросил: — Теперь, если можно, познакомьте меня со своей семьей. Вы, кажется, живете один, без супруги?
— Да, я одинокий человек, — вздохнул Шмидт. — Почти одинокий. Моя единственная радость — дочь. Без нее я не представляю своей жизни. Она — мой первый советчик. Ведет все домашнее хозяйство. И знаете, находит еще время заниматься благотворительными делами. Да, да! Собирает подарки для солдат, помогает вдовам и их детям.
— Ваша дочь — истинный патриот великой Германии, герр профессор, — похвалил Кальтенбруннер.
Шмидт, удовлетворенный словами чиновника, в знак признательности склонил голову.
— А мой сын Альберт… Капитан Альберт Шмидт служит где-то в Белоруссии! Он строитель.
— Что пишет сын о своей службе?
— Партизаны беспокоят их. Приходится строить дополнительные укрепления, — начал было рассказывать профессор и спохватился: как бы не наговорить лишнего и тем самым не навредить Альберту. — Всю переписку с ним у меня ведет Регина.
— И больше у вас никого нет из ближайших родственников? — поинтересовался Кальтенбруннер.
Профессор замешкался. Не хотелось раскрывать семейную тайну, но если узнают через гестапо — будет хуже для него.
— Есть… Брат в Америке.
— Это очень интересно. Расскажите о нем поподробнее.
— История с моим братом Фрицем запутанная и даже романтичная, — начал Шмидт. — Я никогда не думал, что в нашей почтенной семье, семье Шмидтов, может появиться человек с таким необузданным темпераментом. В общем, примерно лет двадцать назад брат влюбился в молоденькую заокеанскую певицу, приехавшую на гастроли в Берлин. И сделал ей предложение. Я видел ее только один раз — она была чертовски обворожительна. Да еще плюс голос… Брат казался без ума от нее, я не сумел его отговорить и до сих пор казню себя из-за этого. А она приняла предложение! С одним, правда, условием: брат уедет с ней в Америку. Уехал. Я был бессилен его удержать. Потом он прислал мне единственное письмо с сообщением о рождении сына. Больше я о нем ничего не знаю.
Кальтенбруннер сочувственно улыбнулся:
— Редкий случай, чтобы ариец покинул родину из-за женщины. Но я твердо уверен, герр профессор, уже приближается то время, когда все немцы соберутся под одной крышей.
— Да, это было бы хорошо, — согласился Шмидт, в душе всякий раз ругая себя за то, что до сих пор не наладил связи с братом. Фриц достоин забвения за свой опрометчивый поступок, но чем виноват племянник Лебволь? Хотя и наполовину, но он все же немец. Надо пригласить его в Германию, пусть погостит у дяди.
— Поверьте, я был счастлив познакомиться с таким большим ученым, — поднялся из-за стола Кальтенбруннер. — О вас я доложу лично фюреру. А теперь прошу сюда, — открыл он дверь в соседнее помещение.
В зале стоял накрытый стол. Кальтенбруннер взял тарелку, положил на нее бутерброды с красной икрой, малосольным балтийским лососем и поставил перед профессором.
— Предпочитаете французский коньяк, шотландское виски, гавайский ром, русскую водку? — показал он на бутылки и, не дождавшись ответа, наполнил высокие рюмки водкой. — Я уверен, герр профессор, — поднял рюмку Кальтенбруннер, — вы настоящий ариец и сделаете все возможное, чтобы великая Германия заняла уготованное ей ходом истории первое место в мире. За ваше здоровье! — он выпил, закусив ломтиком лимона, обсыпанным солью, и вновь наполнил рюмки. — Фюрер просил меня передать, что ждет от вас, профессор Шмидт, и от вас, доктор Штайниц, огромной помощи. Фюрер надеется, вы дадите Германии новое мощное оружие, которое принесет нам полную победу над всеми врагами рейха, и в первую очередь над русскими варварами. Вам, людям тыла, необходимо помочь солдатам фронта. Это будет помощь вашему сыну, вашей дочери, вашему брату и племяннику. За их жизнь, герр профессор! — с особым ударением, как показалось Шмидту, закончил Кальтенбруннер.
— Да, да, — еще не до конца осознавая услышанное от чиновника, ответил профессор. Только сидя в машине он наконец разгадал смысл его последних слов и понял безвыходность своего положения. Жизнь Регины и Альберта поставлена на карту. По существу, они теперь заложники. Их ждет концлагерь, мучительная смерть, если он вдруг откажется от задания правительства, не захочет создавать дьявольское оружие массового уничтожения мирных людей.
Регина встретила «мерседес» у ворот. Ей не терпелось узнать все подробности приема отца высшим руководством третьей империи, но тот, насупившись, молча прошел мимо и сразу же поднялся в свой кабинет.
— Устал профессор, — объяснил Штайниц подавленное состояние Шмидта.
В кабинете, не раздеваясь, Шмидт сел в любимое кресло-качалку и закрыл глаза. Некоторое время до него доносился звонкий смех Регины и воркующий баритон Штайница, затем все погрузилось в мертвую тишину. Перед ним, постепенно растворяясь в белом тумане, поплыли лица дочери, сына, брата, покойной жены. Но что это? Застывшее чудовище с открытой пастью у самого лица? Да это же ящерица! Ящерица из колбы Штайница.
Больше всех радовался начавшемуся строительству научно-исследовательского центра в Шварцвальде барон Карл Тирфельдштейн. Отпала необходимость вывозить из поместья на интендантские склады в Берлин мясо, масло, молоко, хлеб, овощи: продукты питания теперь требовались здесь, на месте. На его обеспечении находилось огромное количество людей, занятых сооружением и охраной Института по изучению продления жизни человека. Барона меньше всего интересовали проблемы будущего института. Пусть в нем продлевают жизнь или укорачивают ее. Главное, не нужно теперь тратить средства на дорогостоящую перевозку. Экономия получится солидная. К тому же у лесного озера создается лагерь военнопленных, куда можно сплавлять негодные продукты. Еще прибыль! Появилась возможность расширить фермы. Для этого он запросил две сотни дешевых славянских рабочих. Опять доход, и какой!
