Грузовик ревел, разбрасывая песок в разные стороны. Цепи, которыми был опутан камень, звенели от напряжения.
– Еще… – шипел сквозь зубы Ягер. – Еще! Его руки были все в ссадинах, из разорванной скулы текла кровь.
– Еще! Тварь! – крикнул Ягер и надавил на газ. По его расчетам, камень нужно было только сдернуть с места, чтобы все пошло проще, – Еще немного!!!
Рывок был таким, что ему показалось, будто цепи все-таки не выдержали.
Зеркало сорвало с места и потащило по песку.
– А-а-а!! – закричал Ягер. Он засмеялся, захохотал во все горло, выруливая из ворот…
На песке, перед воротами, стояла фигура, замотанная в темные тряпки.
Муамар.
Ягер притормозил. Обострившимся чутьем сумасшедшего он ощутил, что именно эта маленькая фигурка перед машиной и есть самая большая опасность в этом мире сейчас.
Людвиг оскалился.
– Нет… Не-е-ет… – процедил он сквозь зубы. – У тебя не получится.
Он несколько раз утопил в пол педаль газа. Двигатель взревел.
– Не получится, кем бы ты ни был!
Грузовик пошел на разгон. Казалось, что огромный монолит Зеркала позади не только не мешал, а наоборот, помогал движению. Толкал машину вперед! Грузовик летел по песку, сокращая расстояние.
И чувствуя, что сейчас произойдет что-то непоправимое, Ягер запел сорванным голосом:
– Германия, Германия превыше всего!!! Германия…
Немилость Аллаха на них. Вкусите же наказание за то, что вы были неверующими.
Апокриф. Книга Пяти Зеркал. 175 (175)
Чертов «бедфорд», наверное, уже занесло песком…
Когда он оставил его?
Месяц назад?
Два месяца?
Буря не утихала. Альтобелли сидел, скорчившись, укутав голову в пахнущую потом и человеческой грязью ткань, и бормотал себе под нос технические характеристики истребителя «макки». Просто так, чтобы не спятить.
Для человека, проведшего в пустыне бог весть сколько времени, подполковник выглядел вполне сносно. Он даже брился, всухую, с проклятиями скобля щетину все еще острым десантным ножом. Британская форма истрепалась, и он кутался в изодранное одеяло, одну из немногих вещей, что был в силах забрать из брошенного грузовика.
Пару раз ему встречались люди на лошадях и верблюдах. Они не трогали Альтобелли, наоборот, давали ему воду, вяленое мясо, лепешки. Подполковник благодарил и кланялся, а когда один из всадников, угрюмый бородач, ткнул пальцем в «стэн», Альтобелли тут же отдал ему автомат. У него оставался небольшой «маузер» с двумя магазинами, и этого было достаточно.
Однажды он забрел в маленькую деревню, населенную странными пугливыми людьми, которые при виде его попрятались в хилые желто-коричневые домишки. Одетые в бахромчатые накидки, худолицые и безбородые, с большими черными глазами, обитатели деревеньки совсем не походили на арабов.
Это случилось, когда подполковник был на грани помешательства, и потом он не раз думал, видел ли деревню на самом деле или она пригрезилась больному мозгу… Правда, на следующий день, когда подполковник обнаружил себя слепо бредущим через барханы, в большой фляге за спиной плескалась мутная глинистая вода…
Еще Альтобелли часто размышлял, что и зачем искали они в пустыне, а вернее, для чего был послан на заклание маленький отряд капитана фон Акстхельма. Более нелепой операции подполковник в своей жизни не видел, но за этой показной нелепостью явно что-то скрывалось. Что?
Это еще предстояло узнать. А для этого необходимо вернуться. Вернуться во что бы то ни стало.
Он осторожно освободил от ткани отверстие для глаза и огляделся. Буря вроде бы пошла на убыль, и подполковник с кряхтеньем поднялся сначала на колени, потом, шатаясь, встал на ноги.
Постоял несколько минут, сделал глоток воды из фляги, в которой почти ничего не осталось, и пошел на север, туда, где находилось побережье.
Время давным-давно стало для него неведомым. Часы, надежная вроде бы «омега», то ли забились мельчайшими частицами песка, то ли швейцарский механизм просто не выдержал одуряющей жары. Но часов через шесть, перемежающихся редкими остановками, подполковник понял, что дальше идти пока не может. Солнце поднималось высоко над головой, и он принялся озираться в поисках благословенной тени.
Но тени не было.
– Что это там такое? – спросил Тони Брамилла, закуривая.
– Сколько раз я тебя просил, не дыми в кабине, – укоризненно сказал сидящий за рулем черноволосый крепыш. Брамилла хихикнул, но сигарету не выбросил.
– Что ты спрашивал?
– Я говорю, что это там такое? Водитель вгляделся.
– Матерь божья, похоже, человек! Это лежит человек!
– Надо подъехать и посмотреть, что там такое, – предложил Брамилла.
– А если это ливийский партизан с гранатой? – опасливо спросил водитель.
– Успокойся, Артуро. Тут нет партизан. Партизаны западнее.
– Никогда не знаешь, где могут быть партизаны и что у них на уме, – резонно заметил водитель, но свернул с еле заметной дороги.
Спрыгнув на песок, Брамилла нагнулся над лежавшей фигурой, в то время как водитель с автоматом в руках страховал его.
– Эй, приятель! – сказал Брамилла. – Ты жив? Он потряс незнакомца за плечо, перевернул.
– Не араб, – заметил водитель. – Бритый и похож на европейца.
– Я итальянец, – прошептал лежащий человек потрескавшимися губами. – Я итальянец…
– Матерь божья, он из наших! – заорал Брамилла.
Вдвоем они перенесли снова потерявшего сознание соотечественника в крытый брезентом кузов.
– Я останусь при нем, – сказал Брамилла. – Гони назад, он совсем плох.
– Как скажешь.
– Парень, а тебе повезло, – заметил Брамилла, устроившись поудобнее среди сваленных в кузове шин. – Тебе очень повезло, и ты должен благодарить мадонну за то, что не проскочил немного левее или немного правее и что мы ехали мимо… Похоже, совсем скоро нас тут уже и не будет. Ну да оно и к лучшему. Ни дуче, ни фюрер не заставят меня подставлять задницу под пули в этом пекле…
Брамилла осекся и посмотрел, не пришел ли тот в себя. Но незнакомец лежал с закрытыми глазами, и Брамилла подумал, что, если он помрет в дороге, надо его хоть похоронить по-человечески, по-христиански… И перекрестился.
– Вы слышите меня? Как вас зовут? Голос доносился словно из-под большой пуховой подушки.
– Я итальянец, – сказал Альтобелли. Слова словно продирались наружу сквозь высохшие голосовые связки.
– Как вас зовут?
– Джанфранко… Джанфранко Иньяги.
Подполковник не стал называть свою настоящую фамилию. Почему? Он и сам не знал. Но что-то подсказало ему, что стоит поиграть в прятки. Тем более маловероятно, чтобы сейчас можно было что-то проверить…
