Врач, норвежец в долгосрочном академическом отпуске, приехавший в Антарктиду из любви к приключениям, обдумал все варианты.
– Этот человек выживет, если мы отправимся через пять минут.
Эдди снова повернулся к радио.
– Макс, я могу дать Хуану десять минут, затем нам придется уйти.
Он рассчитал, что врач слегка перестраховался.
– Нам крайне дорога каждая секунда, на какую вы сможете задержаться. Слышишь? Каждая секунда.
Двенадцать минут спустя лодка погрузилась в черные воды залива.
Кабрильо так и не появился.
Прошло тридцать шесть часов, прежде чем погода позволила аргентинскому правительству выслать другой С-130 «Геркулес». За это короткое время Антарктида напомнила людям, застрявшим на полуострове в самом бедственном положении, почему они нежеланные гости на этих берегах. Хотя до каннибализма, как у некой уругвайской футбольной команды, не дошло, без постоянной подачи природного газа люди были практически беспомощны. Им приходилось разогревать еду на портативных печках и прижиматься друг к другу, чтобы сберечь тепло. Несмотря на повреждения, в том числе пробоину в носу, «Адмирал Браун» принял более двухсот выживших; остальные собрались в двух зданиях и сидели там, а температура стремительно падала.
Когда большой грузовой самолет остановился на ледяной посадочной полосе за базой, первым по трапу спустился генерал Филиппе Эспиноса. Встречавший его Рауль Хименес козырнул. За неделю, что Хименес его не видел, генерал постарел лет на десять. Под глазами образовались мешки, а цветущее лицо побледнело.
– Есть новости о моем сыне? – сразу спросил он.
– Простите, сеньор. Нет. – Они сели в ожидающий их снегоход. – Мой долг доложить, что видели, как группа из четырех человек вошла в газовый цех перед самым взрывом. Останки не найдены.
Генерал воспринял эту новость как физический удар. Он знал, что сын ни за что не покинет пост, поэтому скорее всего Хорхе был в числе этих четверых.
– Сначала жена, потом это, – произнес он.
– Жена? – чересчур поспешно переспросил Хименес.
Эспиноса не заметил этой поспешности юного лейтенанта и был так расстроен, что объяснился перед подчиненным:
– Она забрала детей и бросила меня. Хуже того, она меня предала.
Хименес отчаянно старался ничем себя не выдать. Максин оставила мужа; она сделала это, чтобы они могли быть вместе. Сердце его учащенно забилось. Более радостного известия он в жизни не получал! Поэтому следующие слова генерала причинили ему особенную боль.
– Мне доложили из таможни, что она покинула страну, и я сумел устроить так, что за посадкой ее самолета в Париже следили два наших агента. Ее встретили двое других людей, посадили в машину и сразу отвезли в Генеральную дирекцию внешней безопасности.
Лейтенант знал, что так называется французская контрразведка, аналог ЦРУ.
Эспиноса продолжал:
– Не знаю, все ли это время она была их агентом или ее завербовали, но правды не скроешь. Она шпионка.
В этот миг Хименес понял, что она получала от него не меньше сведений, чем от генерала. Он вспомнил, как во время последней встречи на берегу ручья рассказал ей о похищении американской профессорши. И о том, что ее держат в квартире Эспиносы в Буэнос-Айресе. Максин передала эту информацию своему руководству, и те организовали освобождение профессорши.
– А теперь вот мой Хорхе погиб. – Генерал пытался справиться с горем, наконец ему удалось взять себя в руки. – Скажите, что это работа американцев, чтобы я мог отомстить.
– Я работал в контакте с Луисом Лареттой, здешним начальником, и с коммандером Окампо, первым помощником капитана на «Адмирале Брауне». Наше предварительное заключение: корабль сорвало с якоря; дрейфуя, он налетел на цех с установкой и вызвал взрыв. Вторичные пожары уничтожили еще три здания, среди них – мастерскую и общежитие, где мы разместили ученых, привезенных с других баз.
– А вам это не кажется слишком удачным совпадением? Американцы хотели сделать две вещи: превратить базу в пепел и освободить пленников.
– Сеньор, их никто не освободил. Все погибли в огне, сгорели дотла, до обожженных костей. Всего у нас шестнадцать погибших, это не считая иностранцев. Восемь погибли на мостике крейсера, четверо плюс часовой – в цеху, двое – в огне вместе с пленниками и двое, когда наши люди запаниковали и начали стрелять по теням. – Последнее Хименесу было особенно трудно сказать: он командовал этими людьми, и недостаток дисциплины – его недочет. – Мы не нашли ни малейших доказательств, что это не трагическая случайность.
Генерал молчал. Он пытался справиться с потерей четверых близких людей: жены, двоих младших сыновей, старшего сына, а также пережить мысль о весьма вероятном следствии этой катастрофы – о крахе своей карьеры. Он смотрел в одну точку, подавал признаки жизни, только когда снегоход подпрыгивал на ухабах. Они обогнули последний холм, и перед ними раскинулась база. Сверху было видно, какой тяжелый ущерб причинен газоперерабатывающему цеху. Но вблизи картина была гораздо хуже.
Половина постройки, способной вместить два больших грузовых самолета, превратилась в дымящуюся воронку в земле, окруженную тоннами разорванных, обгорелых труб. «Адмирал Гильермо Браун» был привязан к причалу; задняя его половина выглядела обычно, однако от мостика до носа от корабля остался лишь обгоревший корпус. К чести русских кораблестроителей, большая часть экипажа уцелела.
Вдалеке из залива торчали опоры трех нефтяных платформ. Над водой, обозначая местонахождение самих буровых вышек, торчали только тонкие стрелы кранов. Они уже начали вмерзать в лед; через несколько дней весь залив должен был превратиться в сплошное ледяное поле.
– Мистер Ларетта говорит, что все еще можно перекачать нефть с уцелевших вышек в цистерны, но без переработки природного газа у нас нет энергопитания для такой операции, – сказал Хименес, когда молчание сделалось невыносимым. – Но он сказал, что можно привезти портативные установки и начать переработку газа, а это даст возможность начать восстановление.
Эспиноса продолжал сидеть как истукан.
– Нам все равно придется эвакуировать большую часть персонала, пока не получим горючее и не начнем переработку. Ларетта говорит, что для начала хватит и двадцати человек. Конечно, потом понадобится больше, но сейчас у нас нет ресурсов, чтобы сохранить людям жизнь. Я забыл спросить, генерал, когда прибудут остальные самолеты?
Они подъехали к дымящимся останкам перерабатывающей установки. Эспиноса открыл дверцу и выпрыгнул на лед. Словно бросая вызов этому краю, он не потрудился надеть капюшон. Антарктида больше ничего не могла ему сделать. Он стоял и молчал, в океане ревел ветер, пахло горелым металлом.
