— Скажи, Анри, а что побудило тебя указать ложные координаты? Ты же мог вообще не указывать координат.
— Видишь ли, я знал, что за мной следят, каждый день ждал ареста и допускал, что в этом случае мою работу могут использовать для враждебных мне целей. К тому же я дописал рукопись буквально за день до того, как меня схватили, и потому не успел поместить ее в более надежное место. Не укажи я ложных координат, люди, заинтересованные исключительным богатством месторождения, немедленно организовали бы систематические разведывательные поиски по всему Африканскому материку с помощью самых могущественных, современных методов и, возможно, довольно быстро отыскали бы его. А мне надо было выиграть время, приковать внимание искателей к какому-нибудь одному месту, спутать след хотя бы на несколько месяцев. Как видишь, эта цель оказалась достигнутой.
— А что́ дал тебе выигрыш времени?
— Все, Луи! — страстно воскликнул Картье. — Все! Я не могу пока открыть тебе эту тайну, но со временем ты сам ее узнаешь… А теперь займемся главным вопросом: что делать дальше? Как обойти американскую разведку в лице этого Стампа?
Друзья проговорили еще добрых два часа, затем искупались в речке. Возвратившись к ожидавшей их машине, они застали обоих шпиков чуть живыми от зноя. Даже жизнерадостный Жюль поглядел на них волком и пробормотал что-то о неблагодарных людях, которые не ценят хорошего отношения.
— Но, но, Жюль! — прикрикнул на него Барзак. — Если вы будете дерзить, я прогоню вас со службы.
На другой день Барзак со слов врача заявил Стампу, что дальнейшее пребывание Картье на тонизирующем, возбуждающем препарате неизбежно приведет его к полному истощению сил. Надо поместить его недели на две в частную лечебницу, где ему будет обеспечено надлежащее лечение и уход.
— Только при этом условии, — заключил Барзак, — сможет Картье проделать работу, выполнение которой явилось условием его освобождения из лагеря.
— А не слишком ли задается ваш Картье? — В голосе Стампа звучала такая злоба, что Барзак с удивлением взглянул на него. — Или ему неизвестно новое распоряжение генерала Жаккара?
— Какое распоряжение?
— Я просил генерала официально объявить вашего Картье бежавшим из лагеря Эль-Гиар преступником.
— Что это значит?
— Это значит, что если он будет увиливать от дела и не подчиняться моим указаниям, то его схватят и водворят обратно в лагерь. Передайте ему от моего имени: вылет в Буала состоится завтра, в одиннадцать часов утра!
— Нет, почтенный Стамп, вылет не состоится, — побледнев от гнева, сказал Барзак. — Анри Картье сегодня же явится в полицию и заявит, что он заключенный, бежавший из Эль-Гиара…
Барзак повернулся и пошел к двери.
— Эй, вы! — крикнул вдогон ему Стамп. — Я даю ему три дня на отдых, и ни одного часа больше! Слышите — ни одного часа!
Стамп, низкий человек, ослепленный к тому же безотчетной ненавистью к Картье, считал, что играет в беспроигрышную игру: он и мысли не допускал, что Картье по собственной воле способен вернуться в кромешный ад Эль-Гиара. Не враг же он себе в самом деле!.. Но тут Стампу пришли на память русские пленные и партизаны, которые под пытками отказывались отвечать на вопросы, предпочитая измене мучительную смерть. А в Картье есть, несомненно, что-то от этих людей, верно, потому этот тип так ненавистен ему. Нет, нет, он не имеет права рисковать! Если он провалит эту операцию, ему конец.
Через минуту Стамп стучался в дверь комнаты Барзака.
— Войдите!
Стамп вошел — и очутился лицом к лицу с Картье. Барзак сидел за столом в глубине комнаты и что-то писал.
— Мосье Барзак, — обратился к нему Стамп, — я хотел…
— Потрудитесь обращаться ко мне, — прервал его Картье. — Я привык сам решать свои дела.
— Что же, пожалуйста. Я согласен предоставить вам пять дней отдыха, после чего вы незамедлительно…
— Выслушайте мои требования, мосье Стамп, — снова прервал Картье.
— Первое: отныне вы не будете разговаривать со мной в повелительном тоне. Второе: не будете вмешиваться в распоряжения врача. Третье: доставите мне сегодня же официальный приказ французских властей о моем законном освобождении из лагеря Эль-Гиар. Только в случае принятия этих требований вы можете рассчитывать на мое содействие в деле, ради которого вас прислали сюда из Соединенных Штатов.
— Но согласитесь, что…
— Или да, или нет. Если нет — я сегодня же отдамся в руки полиции. Мосье Барзак пишет сейчас вашей компании письмо, где от моего имени излагает причины, побудившие меня отказаться от сотрудничества с вами. Это все. Решайте!
Стамп понимал, что раздумывать нечего: все козыри были у них в руках.
— Пусть так, я согласен… — Стамп заставил себя улыбнуться. — Сказать по правде, — добродушничал он, — я несколько переусердствовал в защите интересов компании. В конце концов автор рукописи отыскался с такой быстротой, что небольшая задержка не вызовет со стороны компании возражений. Надо же вам в самом деле отойти немного от этого кошмара…
— Скажите, Стамп, — неожиданно спросил Картье, не сводивший с него внимательных глаз. — Вы немец?
— Н-нет… — едва ли не впервые в жизни смутился Стамп: вопрос Картье застал его врасплох.
— А то в Сопротивлении я не раз встречал гитлеровских офицеров, однажды мне даже пришлось две недели просидеть в гестапо, подвергаться допросам. Вот я и подумал…
— Нет, я доминиканец.
— Вот как? Слышишь, Луи, мосье Стамп — доминиканец!.. Да оставь ты письмо, мосье Стамп согласился на все мои условия!.. Поверите, — он опять повернулся к Стампу, — я впервые в жизни встречаю доминиканца и даже не подозревал, что они так похожи на немцев!.. Ну что ж, не буду вас больше задерживать, вы же обязались доставить сюда сегодня документ о моем освобождении из Эль-Гиара.
— Документ будет доставлен, — холодно сказал Стамп. — Но и у меня есть к вам требование. Мои доверители хотят знать, почему в указанных вами координатах не оказалось урановой руды. — Стамп вынул из кармана фирменный бланк «Ураниум-Буала». — Вот как формулирует компания этот вопрос: «Мы не в состоянии согласовать редкое по точности и глубине описание нового уранового месторождения — «классическое», по отзывам наших геологов, — с грубой ошибкой в определении координат…»
Человек по природе прямодушный, искренний, Картье скрывал в себе тонкое понимание людей, невозмутимое хладнокровие, редкую изворотливость в трудных обстоятельствах; это был настоящий борец, для которого высшим законом была цель.
