Впоследствии я во все это поверил. И сам неоднократно был свидетелем таких сцен.
Но по правде говоря, все это не очень отличается от того, что происходит у нас в Англии. Бесчестье в другом облике и одежде; грабеж более завуалированный и менее красочный, чем в земле Монтесумы. И, в похвалу мексиканской морали, не забудем, что на одного живописного и храброго бандолеро у нас приходится сотня трусливых воров: юристов, биржевых спекулянтов, торговцев, не говоря уже о грандиозном налоговом мошенничестве со стороны государства.
И в смысле аморальности — если бы одну сторону лишить красочности, а другую — серости и плебейства, — сильно сомневаюсь, чтобы мексиканцы боялись сравнения с хвалеными английскими порядками.
Что касается лично меня, то я определенно предпочитаю грабителя на дороге грабителю в рясе или в мундире; а у меня есть опыт общения и с теми, и с другими.
Это отступление вызвано воспоминаниями о том, что случилось со мной в Ла Пуэбла в ту самую ночь, когда я обнаружил, что меня опередили.
В течение месяца после эпизода на улице Ласточек мы, солдаты армии завоевателей, вынуждены были оставаться в своих не слишком удобных и не слишком чистых казармах. Наш дивизионный генерал отдал строжайший приказ об этом.
Меня сильно раздражала такая ситуация. Невеселые мысли о постигших меня неудачах и разочарованиях заполнила мозг, незаживающая сердечная рана бередила сердце. Активная жизнь могла бы отвлечь от тягостных раздумий, развеять настроение.
Но я был заперт в казарме, где всегда видишь одни и те же лица, где слышишь одни и те же разговоры.
Что с того, что мы в центре враждебного города? Что мне до этого, если я страдаю от унижения? Если обида и горечь стали невыносимыми? Я рвался на свободу. Я хотел выйти на улицы, чтобы рассеять свое мрачное настроение. Но Калье дель Обиспо утратила для меня свою привлекательность. А что касается посещения улицы Ласточек, должен с сожалением сказать, что уязвленное самолюбие оказалось сильнее чувства благодарности, и туда мне тоже не хотелось идти.
Прошел месяц, и положение изменилось в лучшую сторону. Нам снова было разрешено выходить в город. Теперь враждебно настроенное простонародье вынуждено было смирить свой пыл.
А перемена была вызвана прибытием четырех свежих бригад американской армии. Концентрировались силы для наступления на столицу. Вместе с нашими войсками пришел отряд «техасских рейнджеров» и еще один отряд, наводивший ужас на наших вpaгoв. Ибо больше всего жители Пуэбла опасались шайки настоящих разбойников, которых генерал Скотт по какой-то только ему известной причине включил в состав американской армии под названием «разведывательной группы». Командовал этой шайкой человек — он именовал себя «полковником» — по имени Домингес, бывший офицер армии Санта Анны, который много лет скрывался в горах, внушая страх путникам. Люди Домингеса были настоящими бандитами — сальтеадорос дель камино гранде, разбойниками с большой дороги.
Когда они к нам присоединились, их было сто двадцать человек. Одеты они были в костюмы ранчеро и шляпы с широкими полями. Сапоги со шпорами, плащи и накидки, вышивка и кисточки — все делало их похожими на вражеских герильерос note 17 , так что пришлось ввести отличительный знак. Знак состоял из красной ленты, которой обвязывали сомбреро, свободные концы ленты свисали на плечо. Наши солдаты прозвали этих разбойников «красными шляпами» и обычно сопровождали это название различными нелестными определениями.
Объявленные у себя на родине вне закона, присоединившиеся к захватчикам, «красные шляпы» вызывали ужас всюду, где показывались. Ла Пуэбла был родиной по крайней мере половины «красных шляп», и всем им грозила тюрьма! Теперь они вернулись в родной город под защитой американского орла, и у «красных шляп» появилась отличная возможность свести старые счеты с алькальдами, тюремщиками и всеми остальными. И бандиты не замедлили воспользоваться такой возможностью.
Я был одним из множества офицеров американской армии, которые испытывали отвращение от союза с сальтеадорос. Этот союз был идеей исключительно нашего главнокомандующего, впоследствии известного под именем «героя Бул-Рана» note 18 . Генерал гордился своими «стратегическими комбинациями» и одной из них считал прием в армию «разведывательной группы». Большинство же офицеров считали это настоящим позором.
Это решение можно было бы еще оправдать необходимостью и тяжелым положением. Но ничего подобного не было. В стране, охваченной анархией, мы могли найти достаточно шпионов, не прибегая к услугам убийц и бандитов.
Но нельзя отрицать, что Домингес со своими головорезами был нам полезен. Этим людям поневоле приходилось верно служить нам. Объявленные вне закона, презираемые из-за предательства, они пользовались всеобщей ненавистью; и если кого-нибудь из них заставали за пределами нашего расположения, несчастного ожидала верная смерть.
В нескольких стычках с герильерос они сражались, как тигры, хорошо понимая, что если их захватят, им нечего ожидать пощады.
Они так свирепо исполняли «закон возмездия», что их пришлось сдерживать. Им не позволяли действовать самим по себе. Когда требовались их услуги, то офицер драгун в сопровождении соответствующего отряда присматривал за выполнением задания.
Но ужас, который они вызывали, сохранился до конца кампании. Вида «красных шляп», проходящих по улицам, было достаточно, чтобы вызвать страх у женщин и заставить детей с криками разбегаться по домам.
Нигде не испытывали к «красным шляпам» такого отвращения, как в Ла Пуэбла: отчасти из-за поразительного сходства их с большей частью населения, отчасти из-за старой вражды, а может, и из-за того, что мы позволяли им удовлетворять свои склонности.
У нас словно существовало молчаливое согласие предоставить свободу «красным шляпам» в отместку за вражду, проявленную к нам горожанами.
Впрочем, такое положение сохранялось недолго. Со временем добрая старая англо-американская мораль победила, и «красных шляп» заставили вести себя лучше.
Глава XII. «КЛИН КЛИНОМ ВЫШИБАЮТ»
Теперь, когда на улицах можно было не опасаться насилия враждебной толпы или ночных убийц, мы снова получили возможность изучать Город Ангелов.
Это был прекрасный старинный город, с собором, который, согласно легенде, построили настоящие ангелы; с десятками часовен — капильяс и церковных приходов — паррокиас.
Мы обнаружили целые заброшенные улицы, руины, поросшие вьюнком и сорняками. Это доказывало, что Ла Пуэбла, и сейчас третий по размерам город в Мексике, когда-то был еще больше.
