Я уже был наслышан о такой великой технике. Попытался поаккуратнее ее развернуть подальше от ружья толстяка. Она вроде согласилась посторониться, но после того, как я откинул ружье ногой, вместо того, чтобы побиться в истерике с угрозами или просто впасть в ступор с перепугу, поджав губы бросилась демонстрировать мне свою решительность с охотничьим ножом.
Я не строил иллюзий о том, что мне дадут спокойно связать моего охотника. Пришлось обездвиживать их подругу в первую очередь. Порадовала критика из ее уст. По ее словам, она хорошо знала про всю мою семью, про все мои недостатки. Главное, обязалась освободить мир от моего недостойного существования. Неожиданно замолчала и стала освобождать желудок от выпитого и съеденного. И, видимо, навпечатлявшись, заснула.
Охотников усадили рядом, завязав рты. Женщину уложили на заднее сидение.
Мы сразу же к Андреичу, - не было ли в этом запретных знаков. Не было. Вот и пошли в свои хороводы погружаться.
Кое-Что-той ночью досталось. И хорошо, вряд ли нам бы дали еще ночь на попытку.
Перед уходом подошли к мужикам чтобы освободить от повязок.
Один из них, тот, который пытался атаковать Эдика, стал седым. У толстяка на лбу была шишка, но он спал. А другие двое идиотски улыбались и таращили глаза в землю.
Андреич сказал, что вот из-за подобных вариантов мы избегаем гор и пещер. А мужики увидели Что-то такое, что наверняка впечатлило их мелкие мозги.
Ружья на всякий случай мы испортили ударами об землю. Ключи от внедорожника забросили в траву и покинули недружелюбных хозяев района.
А в остальном нам с аборигенами по-настоящему везло. В подавляющем большинстве попадались люди душевные и добрые. Многие пытались о чем-то сокровенном поделиться с нами. Угощали чаем и молоком. Молоко домашнее было вкусным, но слишком жирным. Даже один раз почти не сорвалось погружение – наши городские желудки не ко всему были готовы.
Предлагали выпить самогон, но приходилось отказываться. В наших делах от всего одурманивающего отказывались за две недели.
Но когда угощали домашним хлебом, мы все втроем смаковали и прихваливали, чем явно радовали хозяек. Даже если качество его было не первосортным.
Деревенские ведьмы нас не вычислили, и, как-то по-матерински пытались поухаживать о нас, убогих мечтателях, наивных батанах. Простые старушки улыбались и пытались с уважением о чем ни будь посоветоваться.
В душе было приятное добродушное состояние. И, даже, когда туземные юноши пытались проверить нас на излишки денег и ценностей, мы не особенно жестко с ними обходились.
Местные алкаши нигде и ни разу не пытались нас развести. Притом во всех регионах. Что-то видно в наших образах не возбуждало в них никаких интересов.
А основательные мужички, особенно те, которые любили показать свою правильность, часто пытались подчеркнуть ненужность и убогость людишек, занятых чем-то еще, кроме хозяйства.
Приходилось смущенно делать вид, что их то мы очень уважаем, а сами такие, потому, что не смогли стать такими основательными мужиками. Вот такие уж мы увлеченные наукой ботаны.
Разок удалось подкорректировать отношение одного кучерявого. Во дворе, без посторонних, он, проходя мимо меня, постарался хорошенько толкнуть.
В то время, когда Андреич и Сикорский расспрашивал местных в хатке про всякое, пытаясь вычислить главное – качества активности старушек, я решил подышать свежим воздухом снаружи. Боковым зрением увидел, как мужичок прицелился меня типа случайно хорошенько толкнуть. Если бы он направил свои великие силы чуть правее, да и я принял бы все, то мог бы получить неплохой ушиб. Но кучеряшка не был специалистом по толканию гостей, делал это не с жестокой целью, а ради своего удовольствия и самоутверждения. И, вот, разогнанное пузо полетело в мою спину, типа не вписался. Я в последний момент чуток посторонился, так что мужик мне в спину не смог толкнуть. И даже, от этого, чуток не упал. Очень по сему стал недоволен. Сразу же развернулся повторить попытку. Я с удивленным видом повернулся, посматривая, нет ли лишних глаз во дворике.
Но свидетелей то не было. Так что ладошка в район солнечного сплетения и, после этого, согнувшемуся грубияну колено под ребра, немного уточнило, кто есть никто, а кто временно одел на себя некую маску.
Но это я не хвастаюсь своей крутизной и суровостью.
Разбирая позже эту ситуацию с Андреичем, мы подкорректировали район поисков уже не с учетом тонусов старушек, но и принимая во внимание поведение подобных по-женски основательных героев.
В голой теории Владимир Андреич раньше не упоминал такие схемы. Но новые методы расчета не столь важны. Главное было то, что Андреич проговорился про неких Артурчика и Парфирия, которые ему в свое время акцентировали на разные важные моменты подготовки погружения. До тех времен у меня было убежденность в том, что шеф про систему погружений вычитал в неких манускриптах, и все, что мы делали, было всего лишь ожившей книжной традиции.
В итоге у меня даже появилось чувство благодарности перед хамовитым кучеряшкой, благодаря которому мы Эдиком узнали новый раздел в теории определения места погружения и, главное, имена предтечей нашего движения.
Очень забавно, но мы один раз видели нечто вроде летающей тарелки. Так что нельзя утверждать, что обманывали людей про уфологию.
Мы пару минут рассматривали застывший предмет в небе. После того как предмет резко понесся в сторону, стало понятно, что это вряд ли простой воздушный шар.
Эдик сказал: - Дождались, наконец-то.
После этого всем нам стало понятно, что НЛО нас реально не интересует, и, как то синхронно втроем отвернулись, чтобы продолжить путь.
Раза три мы с Владимиром Андреичем и Сикорским выезжали не для погружений. Один раз весной, остальные разы осенью.
Это были необычные поездки в брошенные города, хождение по еще не развалившимся зданиям. Особенно интересовали остатки производственных помещений. Даже не из-за простора, а потому, что там были энергетические места. В прямом, а не метафизическом смысле. Это такие места, где ранее, до разгрома располагались силовые установки, трансформаторы, мощные станки.
Обычно, металл из этих мест был давно уже собран. Нормальным людям здесь нечего было делать. Так что мы были в тихом одиночестве.
Почему-то Андреич определял время для прогулок между одиннадцатью утра и тремя-четырьмя дня, когда солнце светило ярко и вязко. Именно это время и проросшее травой в трещинах асфальта и бетона мне неприятно напоминало времена бессмысленных школьных производственных практик. Отчего на душ было некомфортно.
