Мать терла то лоб, то глаза, словно заставляя мысли течь в правильном порядке. Мощный конь под ней недовольно переступал жилистыми толстыми ногами и всхрапывал, ощущая неуверенность наездницы.
— Матушка, остановись! Если Даду похитили, это ведь заметили бы часовые? — схватил коня под уздцы Адхи, заставляя мать спешится.
— Да. Наверное, да. Но кому это могло бы понадобиться?
«Хорг! Точно! Я должен проверить, где этот безумец», — вскинулся Адхи, понимая, что теперь все в его руках. Он знал то, что утаивал от родителей, глупый трусливый мальчишка. Хотя вряд ли они поняли бы, что означал рассказ кудесников и о чем твердили голоса призраков около моста.
— Подожди! Я скоро! Только никуда не уходи, — попросил Адхи, оставляя растерянную мать возле юрты, и опрометью бросился к жилищу Хорга.
Наверняка сумасшедший выманил Даду, может, наплевал на священные символы и вытянул малыша по канату через отверстие в потолке, а потом унес в степь. Тогда стоило поискать следы.
Орки неплохо читали знаки на смятой траве, да и сами оставляли размашистые отметины тяжелых шагов. Хорг не сумел бы улизнуть незамеченным. Если только… Если только он шел пешком, ведь во сне он переносился через «прокол» волей неведомой магии. К тому же все лошади стояли у коновязи, и серый конь Хорга понуро перетаптывался в их числе.
«Окажись в своей юрте, пожалуйста», — заклинал Адхи, надеясь, что уйдет хотя бы тревога из-за видений. Но через них кто-то словно пытался предупредить. Духи говорили, но он не понимал, в чем состояло их предупреждение, как он сумел бы предотвратить неизбежное.
— Хорг! Выходи! — позвал Адхи, когда подошел к неопрятной одинокой юрте.
— Он не с тобой?.. — вышел хмурый отец Хорга, осунувшийся, постаревший. В густых черных косах блестела ранняя седина, кафтан неаккуратно зиял прорехами, а из юрты несло чем-то тухлым.
— Нет, мы поссорились несколько дней назад. А он разве… не возвращался? Мы же вместе вернулись с охоты на фазанов, — вздрогнул Адхи, рассматривая угрюмого отца Хорга.
— Я его не видел уже два дня. Конь его на месте. Но он парень-то большой, я думал, сам разберется… думал, как вернется, так я ему всыплю. Кто еще пропал?
— Мой брат! Дада! — закрывая глаза и едва не шмыгая носом, отозвался Адхи. Страшные догадки подтверждались.
— Все пропадают, всех забирает Хаос, — пробормотал отрешенно отец Хорга. Похоже, уже два дня он молча сидел в юрте, не показываясь соплеменникам, и Адхи заподозрил, что и отец, и сын еще зимой немного тронулись.
— Проваливай, если больше ничего не хотел сказать, — угрюмо отозвался новый безумец, захлопывая дверь. Адхи отпрянул, как от удара.
«Куда бежать? Как искать? Кто поможет?» — обескураженно думал он. Худшие предположения подтверждались. Духи кричали об опасности, а что делал он? Просто спал! Но видения окутывали такой плотной чередой, что не удавалось вырваться. Возможно, их посылали вовсе не духи, а злокозненные прислужники Змея Хаоса.
«Слушайте, дети, слушайте. Говорю я вам о слугах Змея — о тех, кто отринул искру Белого Дракона в душе, чтобы получить великую силу», — так помнились давние рассказы шамана, которые тот повторял в начале весны.
Каждую легенду повторяли в свое время года. Но теперь все они выстраивались в череду событий. Возможно, Хорг наслушался кудесников и захотел получить частицу их силы, а для этого ему предложили доставить орочьего ребенка, чтобы бесчестно показывать на ярмарках в княжествах людей. Но сердце заходилось и подсказывало, что истинные причины лежат намного глубже. Вновь мир вокруг закручивался смертельной воронкой смерча.
— Хорга нет на месте. Это он! Он похитил Даду! Надо поискать следы, — затараторил Адхи, подбегая к бессильно сидящей на траве матери.
— С чего ты решил, что он? Вы поссорились, да… но зачем ему похищать Даду? Хорг всегда был веселым добрым мальчиком и…
— Он сошел с ума зимой во время мора! И его отец сошел с ума! — выпалил Дада. — Мне кажется, у него в юрте разлагается труп жены или детей, не знаю. Может, на погребальном костре были чучела.
— Ты говоришь ужасные вещи, сын.
— Поверь, Хорг мог похитить из-за мести. Я был в их юрте, Хорга нет уже два дня, коня он оставил…
— Постой-постой! Но ведь Дада был вчера с нами. А что случилось с Хоргом, мы потом узнаем.
И тогда Адхи осекся на полуслове. Слова матери звучали убедительно, а вот его скоропалительные обвинения выглядели не менее сумасшедше, чем недавние выкрики Хорга. Если только проклятое создание, прикидывавшееся другом, не научилось самовольно открывать «проколы» и появляться ровно в тех местах, где требовал его изощренный план. Но какой? Если бы он хотел отмстить мирозданию за несправедливость мора, то мог бы просто убить бедного Даду.
Но похищать… зачем? В каком изощренном бреду? Изъязвленное воображение рисовало невыносимые картины окровавленного тела маленького мальчика, растянутого в развилке иссушенного дерева или брошенного в гигантский муравейник. Нет, нет! Здесь тоже что-то не сходилось, но Адхи всегда плохо разгадывал тайны. До недавнего времени в его мире было все понятно и предсказуемо.
— Все, сын, мы и так потеряли много времени. Я отправляюсь на поиски. Ты тоже бери коня, поезжай в другую сторону полукругом, так и встретимся, — решительно кивнула ему мать. — А там и отец вернется…
Она надеялась на возвращение мужа, как на милость судьбы, хотя обычно сама справлялась со всеми испытаниями. Но теперь она осталась совсем одна, соплеменники не понимали, отчего она так испугалась, ведь проказливые сорванцы постоянно что-нибудь придумывали. Только и она, и Адхи знали: нет, не в этот раз.
— Смотри! Там! — воскликнул он, когда мать вновь решительно направилась к коню.
У горизонта вилась пыль из-под копыт десятка всадников, вооруженных луками и саблями. Развевались гривы мощных коней-тяжеловесов — гордости орочьих племен. Быстрые и выносливые, они сумели бы пересечь степь от края до края. Возможно, они бы домчали и до Пустыни Разрушенного Моста. Хорг наверняка укрылся в лабиринте под землей. Хотя версии наползали вспышками и уносились прочь, как грозовые облака, не позволяя схватиться за них.
— Они возвращаются! Отправимся все вместе и найдем Даду, — тускло улыбнулась мать.
С отцом на облаву крылатых волков отправились его верные друзья, в мирное время пастухи и одновременно лучшие воины племени. От их опытного взора следопытов не укрылся бы ни один беглец. Адхи безуспешно утешал себя: вот теперь все переходило в руки взрослых. Вместе они бы лучше разобрались. Но по мере приближения всадников не покидало ощущение, что разбираться предстоит ему и только ему, в полном одиночестве.
Весь мир терял очертания, распадался, и проступали контуры иных реальностей, иных миров. Нечто темное и мрачное тянуло из кошмаров длинные липкие пальцы. Адхи дернул плечами, приходя в себя. Если его и испытывала некая бесконечно темная сила, всегда оставалась искра Белого Дракона, к которой он сумел бы воззвать в самый темный час. Так учил шаман Ругон, так верил народ орков.
Но едва блеснувшая надежда потонула в новом отчаянии, когда всадники приблизились к стойбищу. В руке у отца оказался длинный рог, в который он протрубил три раза, а потом еще два — сигнал тревоги. Опасность! Враги! И вскоре возле края неба поднялась новая песчаная буря из-под копыт других всадников.
«Духи! За что нам все это?» — молча простонал Адхи, хватаясь за сведенный судорогой живот.
— Тревога! Тревога!
Вместо волчьих плащей отец принес дурные вести, а за ним тянулась новая опасность. Враг наползал на стойбище, неумолимо приближаясь сквозь пыльные вихри.
— Тревога! — взывал отец с друзьями. — Племя Огненной Травы!
— Что случилось?! — перекрикивая общий гомон забурлившего племени, воскликнул Адхи.
— Хватай лук и защищай брата! — только рыкнул отец. — Крылатые волки были только уловкой, вот что.
— Отец, у нас… Дада… — попытался сказать Адхи, но отец уже унесся к юрте вождя. Рассказывать перед битвой о том, что пропал младший сын, было слишком жестоко.
