— Мало ли… Но я от слова своего отказываться не привык. А что не знаем, так познакомимся. Я, между прочим, хороший…
— А главное — скромный.
— Не, скромный — это не про меня. Это Ведагор может скромным быть, а нам, мелким и хилым, приходится себя рекламировать. Иначе же ж затопчут.
Смех у нее звонкий.
И громкий. И почему-то хочется щуриться. И самому тоже тянет рассмеяться.
— Тогда рекламируй дальше, а я послушаю.
— Ну… — Бер даже как-то слегка растерялся, чего с ним давненько не случалось. — Если так-то… я сильный. Точно сильнее обычного человека. Вань, подтверди!
— Чего?
— Что я сильный!
— А… — отозвался Иван. — Сильный — это точно! Очень сильный. Однажды на спор забрался в сад губернатора и у девушки с веслом весло отнял. Это статуя такая… мраморная.
— Облицовка там мраморная. А внутри — цемент. Еле справился…
— Сильный, но безголовый, — сделала вывод Анастасия.
— Погоди, — Маруся ненадолго отвлеклась от дороги. — Если статуя, то цельная ведь?
— Ага. Но говорю же, там мрамор поверху.
— А так бывает?
— Бывает. Техника такая, каменной заливки. Вот как металлом обливают или заливают. Можно и камень, структуру изменить и тогда уже покрыть что-то… в общем, не самая сложная. Я структуру слегка изменил. Отделил пальцы от весла. И камень чуть растянул…
— В итоге, — вмешался Ванька, — просыпается губернатор, а девушка с веслом стала девушкой без весла.
— А весло куда подевалось? — полюбопытствовала Таська.
— Ну… я его Ваньке подарил.
— Ага, как же… в сад припер и в клумбу воткнул. С гортензиями.
— Ну не домой же было его тащить!
— Сообразительный, — Таська сделала вывод. — Хотя с соображением запаздывает немного…
— Это спор был! Вообще и Ванька спорил!
— Не надо! — Ванька густо покраснел. Превентивно, так сказать.
— Ясно… а так-то ты еще что умеешь?
— Ну… частушки могу спеть. И даже сочинить. Разбираюсь в особенностях живописи. Могу палехскую живопись от хохломы отличить. А её в свою очередь от борецкой, вологодской, мстерской, холуйской… их вообще под три десятка разных.
— Очень полезно. Еще Сабуров сказывал, ты стулья чинишь.
— Это так… мелочи.
— Не скажи.
— При факультете кружок был, по реставрации. Я ходил. Что? Интересно же. После кружка к технике меня точно не допустили бы.
— Я не знал, — сказал Иван.
— Да как-то оно… народ больше на спорт всякий или магическое конструирование. Или еще куда… на самом деле реставрация — это интересно. Практически любой материал имеет память, которую так или иначе можно восстановить. А значит, и исходный вид… правда, там куча условий. Скажем, от материала многое зависит. От исходных свойств, накопления энергии… и от склонностей самого реставратора. Меня вот к металлам большое внутреннее сродство. С ними мне даже проще, чем с деревом.
— Металл… — девчонки переглянулись. А Таська, чуть прищурившись, уточнила: — То есть, если есть что-то металлическое… и это что-то немного… заржавело. То сугубо в теории ты это восстановишь?
— В теории — восстановлю, — но справедливости ради Бер добавил. — На практике же смотреть надо. А что вы хотите восстановить?
— Трактор, — сказала Маруся. — Понимаем, что не совсем по профилю… но можешь его расписать под хохлому.
— Или под эту, — Таська идею поддержала. — Холуйскую живопись. А в отчете укажем, что возрождаешь народные традиции. Маруся справку выдаст, что в наших краях трактора только так и расписывали.
Глава 39
Где начинаются подвиги и испытания
Глава 39 Где начинаются подвиги и испытания
«Лето? Лето у нас заканчивается тогда, когда купаться становится слишком твердо»
Об особенностях отдыха в некоторых отдаленных уголках Российской Империи.
На середине поля Его императорское величество даже слегка притомились. Солнце умудрялось пробиться и сквозь защитный полог. Жарило истово, от души. Жар этот окутывал кожу, и без того раскаленную силой и огнем. В какой-то момент Александр понял, что еще немного и полыхнет.
Нет, ему бы огонь вреда не причинил, но поля было жаль.
И плуга.
И работы.
А потому он остановился, перевел дух и огляделся. Вдаль уходили ровные полосы черной земли. Над ними уже кружились птицы, спеша собрать семена и червей.
— А ничего так, — Аленка обнаружилась у кромки леса. Сидела она, скрестивши ноги, и наблюдала.
Давно?
— Доброго дня, — поздоровался Александр.
— И тебе тоже… а чего не на тракторе? — поинтересовалась она.
На девчонке был старый потертый комбез с латкой на коленке. Рукава клетчатой рубашки она закатала. А волосы прикрыла кепкою.
— Так… встал.
— Сломался?
— Топлива, кажется, не налили, — ответил Александр и спросил. — Воды не найдется? А то я как-то вот не взял… не думал, что так вот.
— Идем, — Аленка поднялась. А на траве осталась корзинка. И заметив взгляд, Аленка пояснила. — Обед принесла. А вода тут рядышком.
Лес дыхнул прохладой. И Александр убрал щит, чувствуя, как растворяется в лесной тиши сила. Дышать стало легче.
А под ноги легла тропа.
— Не соступи, — строго сказала Аленка.
Он и не собирался.
Впереди мелькнула рыжеватоя коса, словно змейка. А вот сама Аленка будто растворилась в зыбком лесном воздухе, пронизанном солнцем и тенями. Но вот тропа оборвалась, и Александр едва не налетел на Аленку.
— Извини.
Смутился.
Мокрый весь. И земля налипла на кожу. И воняет наверняка потом. А еще грязный, да…
— Вот, — Аленка не спешила отступить. Разглядывала, чуть голову на бок склонив. — Пей. Только осторожно, холодная. С непривычки и зубы заболеть могут.
Родник пробился меж корней старого дуба. Они сами сплелись, сложились этакими ладонями, приподнимаясь над землей. И вода наполняла эти ладони до краев, а потом стекала ниже.
— Не бойся. Чистая она, — сказала Аленка.
— Красиво, — Александр смутился. Вовсе он не боялся и не брезговал, хотя, наверное, стоило бы бутылку с собой взять и бросить в воду дезинфицирующую таблетку. Но здесь, сейчас, это показалось донельзя глупым.
Место это…
Сила вокруг ощущалась, только не злая, напротив, мягкая. Она ложилась, окутывала, успокаивая. И собственный огонь, растревоженный работой, улегся. Александр сделал вдох. Сила проникла внутрь, побежала, унимая ноющие мышцы.
И раздражение.
И воду он зачерпнул, поднес к губам.
