За десять минут до одиннадцати к ним вошел сержант Ла Прери.
— Господа, король едет, — отрывисто доложил он.
— Где он?
— На два ружейных выстрела от места, где мы находимся.
— Поспешим, господа, — сказал граф дю Люк, — чтобы занять позиции; нам нельзя терять времени. Ваши люди расставлены? — продолжал он, обращаясь к сержанту.
— Они уже более двух часов в засаде, сударь.
— Хорошо, воротитесь к ним; через минуту и мы придем. Вы знаете, что мы бежим через замок Сюлли, ворота которого, случайно или по нерадению, остались открытыми — разумеется, без ведома хозяина дома.
— Не беспокойтесь, сударь, все это известно, и нам не надо опасаться никаких недоразумений.
— Хорошо, друг мой, если ваши люди исполнят свой долг, как мы свой, так на этот раз, отвечаю вам, победа будет за нами.
— Дай-то Бог, сударь! Сержант поклонился и вышел.
Едва он оставил гостиницу, как Дубль-Эпе вошел к товарищам.
Молодой человек был бледен, как смерть, и сильно взволнован.
— Господа, — крикнул он, — берегитесь, нас выдали!
— Что вы хотите сказать? — вскричали они в один голос.
— Лес наполнен войсками.
— Не может быть! — воскликнул де Лектур.
— Я не такой человек, — несколько сухо произнес Дубль-Эпе, — чтобы видеть в ветряных мельницах войска и трепетать перед собственной тенью. Господа, подтверждаю вам, что слова мои справедливы. Я видел этих солдат своими глазами. Больше шестисот человек пехоты и кавалерии сидит по засадам в лесах, окружив нас отовсюду.
— Что делать? — проговорили они.
— Господа, — с жаром вскричал граф дю Люк, — рассуждать теперь поздно; надо действовать. Игра начата, мы до конца доиграем. Командиры, подобные нам, не покидают солдат. Мы не можем хладнокровно позволить резать преданных, честных людей, которые нам доверились…
Насмешливый хохот прервал его речь.
— Клянусь честью! Нас тут подслушивали! — крикнул капитан, кидаясь с товарищами из комнаты.
Он толкнул ногой дверь в соседнюю комнату, но там не было и следов кого-нибудь.
Они заглянули в окно. Трое или четверо всадников в широких плащах летели, как вихрь, среди мрака, поднимаясь по крутому оврагу, ведущему к перекрестку Трех Дорог, куда ехал король со своей свитой.
— Это наши враги, — задумчиво произнес капитан, — но кто они такие?
— Э! Какое нам дело! — закричал граф дю Люк. — Спешите, господа, время не терпит. Не знаю, как поступите вы. Что же касается меня, клянусь, раз уж я попал в это дело, то пойду до конца!
— Я за вами, граф, — холодно сказал де Лектур.
— Кто об этом толкует! Мы все от вас не отстанем, morbleu! — раздражительно подтвердил капитан. — Но все дело в том, что надо успеть, а если не удастся, так не позволить себя захватить.
В эту минуту послышался стук экипажа и топот лошадей.
Король с конвоем приближался к перекрестку.
Капитан расплатился, и авантюристы вышли из скромной гостиницы.
Мэтр Гогелю впопыхах не знал, кого слушать.
Один из конвойных, отряженный вперед, пришел объявить ему о приезде его величества.
Вскоре из дверей трактира показались хозяин и пять поварят, нагруженных корзинами и бутылками; эта гастрономическая процессия потянулась в стройном порядке, медленным шагом, по направлению к тому месту, где королевский конвой остановился для завтрака.
В эту пору королю Людовику XIII было едва ли двадцать лет.
Он был в черном бархатном костюме с голубой лентой королевского ордена. Неподвижные черты безжизненного лица молодого монарха, казавшиеся еще бледнее от длинных темных волос, носили следы неизлечимой тоски, роковой меланхолии и той ранней, болезненной дряхлости, которая снедала этого бледного королевского призрака и должна была в сорок два года уложить его преждевременным старцем в могилу.
Щепетильно аккуратный во всех ничтожных вещах, король приехал ровно в одиннадцать часов утра к перекрестку Трех Дорог.
Конвой его составляли человек пятнадцать дворян первых французских фамилий, взвод мушкетеров и несколько конюших.
Герцог де Люинь и епископ Люсонский, Арман Жан дю Плесси Ришелье, сидели с королем в его экипаже и не выходили оттуда.
По приказанию короля, несмотря на пронзительный холод утра, молодые дворяне сошли с лошадей и сели отдельными группами, наслаждаясь вкусными блюдами и тонкими винами, которые были им поданы в изобилии честным трактирщиком.
Однако, несмотря на видимую веселость, оживлявшую эти группы, внимательный наблюдатель легко бы заметил, что под их наружной беспечностью скрывались серьезные опасения.
Мушкетеры и молодые придворные ели и пили с большим аппетитом, перекидываясь остроумными шутками.
Король был оживленнее обыкновенного; легкая краска покрывала его щеки; брови его были нахмурены; он тихо и горячо говорил то с герцогом де Люинем, то с епископом Люсонским, по временам поднимал голову и оглядывался кругом сверкающими глазами.
Между тем по приказанию короля конвой не оставлял его до перекрестка Трех Дорог. В одиннадцать часов герцог де Люинь подал сигнал двинуться дальше.
Свита и приближенные быстро встали и вскочили на лошадей. Кучер пустил лошадей, и карета быстро покатилась.
Но едва она тронулась с места, как целая толпа вооруженных людей, около двухсот или трехсот человек, среди которых человек шестьдесят были на лошадях, бросилась из кустарников, окаймлявших дорогу, и уже окружала конвой с криками: «Да здравствует король!»
— Настала минута, ваше величество, — сказал герцог де Люинь, кусая усы и скрывая хитрую улыбку.
— Да, — холодно отвечал король.
— Как я советовал вашему величеству, — продолжал герцог, — вам бы следовало быть верхом на лошади, чтобы скорее выбраться из этой толпы.
— Король Франции не спасается бегством, господин герцог, — невозмутимо и холодно произнес Людовик XIII, — впрочем, — прибавил он с сардонической улыбкой, — послушайте, что кричат эти люди; мною ли они недовольны?
— Нет, нами! — проговорил сквозь зубы епископ Люсонский.
Герцог де Люинь побледнел, как полотно.
По временам мушкетеры и несколько человек, составлявших ближайший конвой короля, подъезжали и окружали карету.
— Стой! — крикнул кучеру Людовик XIII и, обращаясь к сидевшим возле него, пояснил: — Посмотрим, что из этого выйдет.
В нападающих, несмотря на их костюмы, легко было узнать большинство дворян; все они плотно окружали конвой и громче и громче кричали: «Да здравствует король!» И в то же время слышались выстрелы.
Уже несколько человек пали жертвами как с той, так и с другой стороны.
Нападающие все приближались; положение конвоя становилось критическим.
