Звонок Дэвида с предложением начать съёмки фильма о нашем переходе границы в Финлянии не заставил меня долго думать. Я только мог мечтать, чтобы снова увидеть незабываемые Карельские озера, леса и ту Финляндию, которую я видел лишь из тюремной камеры.
Киносъёмочная группа должна была встретить меня в аэропорту Хельсинки.
Заказали билеты Нью-Йорк — Хельсинки. Вылет 30 сентября. За сутки позвонили подтвердить вылет и были очень удивлены узнав, что такого рейса вообще нет. Наш нью-йорский агент в это поверить не могла, сама же билет заказывала и быстро переоформила вылет на Хельсинки с пересадкой в Швеции, в Стокгольме.
— Видишь, — смеясь сказала Ира, — ты же мечтал бежать в Америку через Швецию.
От Стокгольма до Хельсинки меньше часа лету. Раннее утро. В аэропорту Хельсинки малолюдно. Объявили посадку на Куусамо, городок у Полярного круга, в 700 км от Хельсинки. Из Куусамо должны были начинаться съёмки фильма. Съёмочная группа появилась в последние минуты перед вылетом и, поприветствовав друг друга, все поспешили занять места в самолете.
Кинооператор Нугзар Нозадзе только что прилетел из Грузии, звукооператор Макс — из Германии, продюссеры, — Ольга Конская и Андрей Некрасов — из Санкт-Петербурга.
В Куусамо мы пересели в минивэн, взятый напрокат, и направились в гостиницу «Сокос». Стояла небывалая для этих мест теплая осень с неопавшей желтой листвой. Я вел машину и узнавал знакомые мне места.
В гостинице девушка-регистратор говорила по-русски и выдала Ольге ключи от наших номеров.
— Саша, брось свои вещи и сразу выходи, сейчас рано темнеет, а нам нужно много отснять, — протянув мне ключ, сказала улыбаясь Ольга. В номере было уютно и тепло. Моё внимание сразу привлёк телевизор. Он был включен, и на экране рябили серо-зелёные точки с надписью по-английски: «Miсhail Shatravka! Welcome to Kuusamo!»
Миши уже не было 17 лет, он умер зимой 1988 года.
«Наверное, это Ольга решила так поприветствовать меня и заказала это на деске, но второпях перепутала имена», — подумал я.
5
НЕПОПРАВИМАЯ ОШИБКА
11 июля 1974 год.
Финский лес был вырублен и, словно на совесть, идеально подметен. На земле не видно никаких следов от техники. Борис плелся последним, он остался без обуви, на его ногах были одеты отрезанные от моего пальто рукава, перевязанные веревкой. Мы боялись смотреть на него, потому что невозможно было сдерживать смех, а это сильно его злило. Все понимали, что так мы до Швеции не дойдем, нужно срочно что-то придумать. Вдали маячила высокая одинокая на весь лес сопка, позади далеко осталась граница. Белая ночь походила больше на пасмурный холодный день. Лесные вырубы сменялись заливными, с высокой травой лугами, среди которых мы увидели озеро. На берегу озера стоял темно-желтого цвета дом, старый сарай и маленькая, у самой воды, бревенчатая банька, возле которой паслись два оленя.
— Давайте уйдем отсюда, — прошептал Миша. Анатолий согласился, а Борис, сидя на траве, молча перевязывал мокрые рукава от пальто на ногах.
— Нужно Борису обувь найти. Как нам быть? — спросил я.
Решили проверить если ли кто-нибудь в доме. Подойдя поближе, мы увидели, что стекла в окнах выбиты и на дверях нет замка. Внутри дома было несколько комнат с двухъярусными кроватями, большая столовая, на столе которой лежала хорошо накачанная резиновая лодка.
— Тут, наверное, лесорубы жили , — сказал Толик, проверяя шкафчики на кухне. Все свои продукты с рюкзаками мы бросили на границе, а в оставшемся у Толика рюкзаке лежало только несколько пачек маргарина и размокшие упаковки «Завтрака туриста». Толик нашел на полках немного сахара, кофе и какой-то крупы. Борис облазил сарай и чердак и был счастлив, найдя два старых дырявых резиновых сапога. Он отрезал рваные голенища так криво и плохо, как мог только сделать Борис, и теперь надел эти обрубки на свои босые ноги.
В доме было полно комаров, и мы перебрались в баньку. Здесь была печка с приготовленными дровами, маленький столик у окна и широкие в два яруса полки. На столе стоял чайник со старой почерневшей от времени кофейной гущей.
За окном билась о берег мелкая озерная волна. Растопили печку. Очень хотелось есть, и усталость давала себя знать. Выпили кофе. Выходить из баньки в гудящую от комаров сырую прохладу никому не хотелось. Тепло, как сильное снотворное, окутало нас. Борис и брат, похоже, уже спали.
— Нам, главное, на дорогах и в лесу на глаза никому не попадаться. Мы ушли из погранзоны, теперь дело за полицией, — зачем-то мне сказал Толик. Он, наверное, как и все мы, пытался себя уверить, что нам сейчас ничего не угрожает.
6
ФИНСКИЕ ПОГРАНИЧНИКИ
Проснулись мы все от шума винтов пролетевшего низко вертолета.
— Да это пожарники, лес проверяют, — сонно пробурчал Толик.
Внезапно открылась дверь, и в баньку ввалился финский пограничник с собакой. Он сказал что-то по-фински и, пробыв с нами несколько секунд, вышел. Сонливость сразу слетела. Сквозь окно мы увидели возле дома несколько пограничников, сидевших на траве и о чем-то переговаривавшихся.
— П-р-и-е-х-а-л-и, — протянул Миша. — Я ж говорил не нужно было сюда заходить.
— Пожарники, — ухмыльнулся Борис.
— Давайте спрячем все документы и скажем им, что мы — канадские туристы украинского происхождения, — предложил я.
Толик быстро поднял доску в полу, и мы сложили туда все документы. Это была наша самая большая ошибка. Документы нужно было не спрятать, а сжечь.
Старшина финского поискового наряда Антти Лейво, чья собака нашла нас, был смущен. Он доложил по рации своему начальству, что обнаружил четверых молодых людей, одетых в джинсы, двое из них с длинными волосами и все четверо похожи на немецких туристов. Он знал, что Советы сообщили о переходе границы трёх человек, Советы ошибиться не могут. Пограничники встали, собираясь уходить. Антти вернулся в баньку. Овчарка учуяла документы под полом и заскребла лапой…
Антти Лейво и его поисковая овчарка Пажы. 1974 г. Фото А. Лейво.
Антти вызвал вертолет. Его отряд сидел на траве в ожидании приказа. Пограничники курили.
— Пойдем, покурить спросим, — завидев дымок, рванулся к выходу Борис.
Мы вышли из бани и направились к ним. Они продолжали переговариваться, не обращая на нас никакого внимания. Поднялся с места только Антти Лейво, а за ним-его верный пес по кличке Пажи. Он проверил есть ли у нас оружие. У меня из кармана вытащил большой складной нож и тут же, к моему удивлению, вернул мне его. Мы уселись рядом и, смешивая русские, немецкие и английские слова, пытались говорить. Борис и Толик курили. Антти вынул карту и стал показывать свой путь от границы, в подтверждение показав нам все еще мокрую пустую пачку от сигарет и подошву от кеда Бориса, брошенные под финским пограничным столбом.
— Куда пойдем теперь? — спрашивали мы.
— Два километр дорога, — медленно, выбирая слова, ответил один из них и показал на карте Куусамо.
— You send us back to Russia? — спросил я пограничников.
— Ya, Ya, — закивали они головой.
— Three years in prison, — показал в сторону России Борис. Они ничего не отвечали, только качали головой, давая понять, что плохи ваши дела, ребята.
В это время подлетел маленький вертолет-стрекоза. Здоровый финн в ковбойской шляпе выпрыгнул из него, косо взглянул на нас, взял у Антти наши документы и исчез в воздухе. Пограничники — ноль внимания, как будто у них подобное случается ежедневно. Подошло ещё несколько поисковых групп и мы двинулись в путь.
Теперь первым с компасом шел Антти, за ним растянулась цепочка метров на сто, где-то в конце тащился Борис в своих новых обрубках и с ним рядом шли финны. Собаку отпустили, и она вместе с длинным поводком носилась, где хотела. Она совсем не была злой и готова была идти с теми, кто её будет гладить.
