На этот раз испугались жители Янакочи. Некоторые среди мертвых узнали себя.
Донье Аньяде снова послали благодарность и черную ярку.
– Янакоча просит тебя принять ярку. Скоро она принесет ягнят, будет у тебя теплая шерсть, ты не замерзнешь, сеньора.
Слепая улыбнулась.
– Лучше бы кроликов.
Только с кроликами разговаривала она по душам. Их были сотни, но каждый имел свое имя. Как различала их донья Аньяда? Может быть, живя среди кроликов, научилась понимать их язык? Во всяком случае, кролики ее слушались. «Арнольдо у нас умница», «Палито плохо воспитан, мама слишком рано покинула его», «Исидро – лентяй», «Если Консепсьон будет еще обижать Маргарито, я ее накажу», «Домитило, слушай внимательно, в последний раз тебе говорю: не смей кусать Селестино». Настала зима. Донья Аньяда начала ткать пончо «За родом род».
Агапито все не показывался. Ездил по провинции ночами, а днем спал. Избегал тех дорог, где можно наткнуться на сторожевой пост.
Надоели бесконечные полицейские облавы, и Агапито решил покинуть родную провинцию. Однажды вечером он приблизился к незнакомому поместью. Соскочил с коня. Вдруг вывернулся неизвестно откуда какой-то погонщик, прошептал: «Если ты из Янакочи, беги. Получен приказ схватить тебя». Агапито отправился в Хунин. Через несколько недель увидел дым над гигантскими литейными заводами «Серро-де-Паско корпорейшн».
Возле Оройи был пост, где всегда строго проверяли документы. Агапито и Белоногий решили взобраться на Морокочу по заледеневшей тропе, что вилась на высоте пять тысяч метров. Там повстречались они с крестьянами из местной общины. Разожгли костер, поделились едой. Настал вечер. Вдруг появился из темноты изможденный человек. Глаза добрые, в руке – украшенный серебром жезл. Значит, варайок, алькальд. Дальше отправились вместе. Алькальд по прозвищу Путник, казалось, спешил. Улыбался он грустно. Мало-помалу проникся Путник доверием к Агапито и рассказал о себе. Оказалось, идет он подавать жалобу от своей общины.
– Мы тоже едем жаловаться.
– С нами обращаются как с животными, – сказал алькальд. – Они не имеют права. Крестьяне нашей общины работают на господ дни и ночи. Некоторых взяли в рудники, заставляют работать там, далеко-далеко от родного дома; наши женщины уже много лет не знают мужей. Гниет человеческое семя. Четыре года прошло, и ни один ребенок не родился в нашем селении.
– Все мы – братья, мы готовы помочь вам, отец.
– Самое главное – чтоб вице-король прочитал наше прошение.
– Президент, что ли, вы хотите сказать?
– Надо, чтоб вице-король резолюцию написал, а то толку не будет. Даже если заслушают дело, решение примут, все равно без него не годится. Придется тогда все хлопоты сначала начинать. Из-за таких вот ошибок и прошел я шесть тысяч лиг.
– Шесть лиг, вы хотите сказать?
Путник вздохнул.
– Шесть раз по тысяче – это будет шесть тысяч.
Боролись с сумерками последние отблески дня. Агапито отыскал пещеру, где можно было переночевать. Кроме жезла, у Путника ничего не было. Агапито дал ему горсть жареной кукурузы, кусок сыра. Сел на землю Агапито, а Путник все ходил да ходил вокруг и говорил без умолку.
– Ешь, – сказал Роблес.
– Нет, спасибо. Я только воду пью.
– Да сядь ты, пожалуйста. Устанешь ходить-то!
Путник усмехнулся.
– Наоборот. Остановиться – хуже всего. Остановишься – тут на тебя усталость-то и навалится, а когда идешь, идешь да идешь, ей некуда сунуться. Я и сплю на ходу. Долго мне еще идти. Прощай, житель Янакочи. Не сдавайся. Помни одно: главное – поговорить с вице-королем. Без его печати решение никакой силы не имеет. – И Путник исчез в темноте.
Агапито не решился остаться один в пещере и двинулся дальше. В Смелтере встретил пастухов, подсел к их костру. Молнии рассекали небо. С волнением рассказал Агапито пастухам о Путнике. Оказалось – один из пастухов его знает: Томас Катари зовут его, он алькальд из индейского селения. Много веков тому назад три раза прошел Томас Катари из Ла-Паса в Буэнос-Айрес, чтоб подать прошение вице-королю. Каждое путешествие -тысяча лиг туда, тысяча обратно – продолжалось год. И всякий Раз чего-нибудь не хватало: то нужна еще справка, то печати нет, то подписи свидетеля. И Томас Катари шел обратно из Буэнос-Айреса в Ла-Пас. А потом опять – из Ла-Паса в Буэнос-Айрес. И снова – из Буэнос-Айреса в Ла-Пас. Так ходил он всю жизнь и ходит до сего дня, ждет, когда же наконец вице-короли, судьи да президенты рассмотрят прошение.
– Бедняга, – пастух перекрестился, – ради нас он ходит.
– Правильно, – сказал Аделаидо Васкес, – добровольно страдания принимает, справедливости добивается. Мы вот тоже едем прошение подавать.
– А вы из какой общины?
– Из Амбо.
– Ну и как идет ваше дело?
– Да никак не идет. Пятьдесят Лет назад начали мы его. Те, кто первое прошение подавали, умерли уж давно, а решения суда все еще нет.
– А вот у общины Онгой еще хуже, – сказал кто-то. – Их дело тянется уже сто шесть лет. Пятеро выборных за это время умерли. Больше ничего они не добились.
Аделаидо Васкес вгляделся внимательно в лицо Агапито.
– Прости, пожалуйста. Ты не Агапито ли Роблес?
– Откуда ты знаешь?
– Я месяц назад из тюрьмы вернулся, из Серро. Твой портрет видел в участке. Ищут они тебя, как иголку. Лучше тебе совсем отсюда уехать.
– Не могу.
– Ты нужен своим живой, а не мертвый.
Васкес заглянул ему в глаза.
– А знаешь, что в Янауанке приказано истребить всех пум?
Побледнел Агапито. Неужто начальство в Янауанке поверило рассказам Виктории из Ракре о том, что выборный получил распоряжение стать пумой. Не могут никак изловить Агапито, и вот до чего дошли!
Однажды, после очередного заседания суда, кто-то донес Монтенегро, что Агапито Роблес, желая показать свое могущество, превратился в пуму. «В пуму? Смешно! Здесь, кажется, бродит какая-то пума». – «Пума в ярком пончо?» Все же судья усомнился и на всякий случай объявил, что заплатит две с половиной тысячи солей всякому, кто принесет в Полицейское управление голову пумы.
Глава шестнадцатая
Правдивая история о Сесилио Энкарнасьоне, первом и последнем ангеле-индейце
Прошло несколько дней, и он увидел селение, разбросанное по склону темно-лилового холма: Пумакучо. На залитой ярким солнцем площади толпились группами женщины и мужчины, о чем-то спорили. Агапито вступил на площадь. На нем было пончо «Переход через Змеиную Гору», и все-таки никто не обратил на него внимания. И тут Агапито понял, на кого смотрят все эти люди. Он увидел посреди площади нарядное деревянное распятие, украшенное оловянными сердцами. Под ним на коленях стоял, раскинув руки, какой-то человек. Ни этот человек, ни те, кто на него глядели – одни с восторгом, другие с презрением, – не произносили ни слова. Настал полдень, приближался вечер, загорелся в небе закат – никто не двинулся с места. Совсем стемнело. Подошел погонщик:
– Этот, что ли, ангел-то знаменитый?
Агапито неуверенно улыбнулся – он ведь привык к преследованиям – и промолчал. Сбитый с толку, погонщик обратился к какому-то человеку с печальным лицом.
– Ангел он или не ангел?
Никто не ответил. Погонщик плюнул и ушел с площади. В неверном свете ламп виднелись неподалеку лавки. Агапито отправился туда. Такой шел из лавок чудесный запах, что у него голова закружилась.
– Продаешь сало?
– На соль пару кусков, – отвечала старуха-торговка, а сама не глядела на Агапито – через всю площадь лежала тень от раскинутых рук того, кого погонщик назвал ангелом. Агапито купил на два соля сала, а в соседней лавке – кувшинчик кофе и три хлебца. Сел на корточки у глинобитной стены, ощетинившейся поверху колючками кактуса, но так устал, что тотчас же заснул, прислонившись к ней спиной. Ему приснилось, будто он пришел в селение, такое же, как Пумакучо. И там толпа тоже заполняла площадь, но только это' были не люди, а разные-разные звери. Птицы, змеи, хищники, рыбы, черепахи, крабы и еще какие-то непонятные животные шли, взбирались по склонам. Тут Агапито заметил лужу. И тотчас же захотелось пить. Он подошел к луже, нагнулся, начал лакать. И нисколько не удивляясь, понял, что стал пумой. Увидел в луже свои горящие злобой глаза, пятна на шкуре… Потом заметил девушку (он мог бы поклясться, что это была юная донья Аньяда). Агапито пошел на ее зов, как и все остальные животные. В платье из переливающейся радуги стояла она и призывала:
– Звери небесные, звери подземные! Звери ходящие, плавающие и летающие! Брат наш, бедный Куривилка, борется с Румикачи богатым. Они бьются за любовь той, что нежнее легкого бриза. Три раза сходились они. Три раза победил Куривилка. А теперь Румикачи богатый, вызвал его на состязание – построить в один день дворец. Слуги богатого за полдня воздвигли стену длиной в целую лигу. Как сравниться с ним нашему брату?
