Можно, я вам признаюсь? Меня уже самого достала эта тема. Наверное, пора было остыть и остановиться. Но я поставил цель рассмешить Рейчел – иначе зачем вообще было к ней приходить? Поэтому, словно отважный моряк, я сел на корабль и поплыл к другой теме.
– Плюс меня бесит, что эта книга все время напоминает: ты не поступишь ни во что приличное. Типа, раскрываешь справочник, натыкаешься на Йель: «О да, Йель, я хочу сюда, это круто!» Ага. А потом узнаешь, что они требуют средний балл не меньше 4,6. Ага. И ты такой: «Бли-ин, бенсонов средний балл и близко не дотягивает до 4,6!»
Рейчел, казалось, немного смягчилась. Правда, я чувствовал, что с моими разглагольствованиями это никак не связано, но решил продолжать, просто чтобы заполнять паузу. На самом деле это самое клевое в хорошей теме для трепа. Не то чтобы это было забавно, хотя обычно хорошая тема действительно забавная. Но главное: можно трепаться и трепаться, и не нужно говорить о чем-либо грустном.
– Да. А потом ты звонишь им в приемную комиссию, типа: «Эй, Йель, что вы там придумали с этими 4,6 пункта?» – а они такие: «Ну да, знаете, если бы вы были чуточку более мотивированным учащимся, то обнаружили бы секретную «Школу по подготовке к Йельскому университету», спрятанную глубоко в недрах вашей обычной школы. Все учителя в ней – скрытые бессмертные гении, и там вы бы получили и 4,6 балла, и выше, а также раскрыли бы тайну перемещения во времени. И да, научились бы оживлять предметы домашнего обихода. Вы можете оживить даже блендер! Он станет вашим преданным слугой и научится приносить почту, правда, иногда будет ее случайно измельчать в крошево – он же блендер». Йе-э-э-эль!
– Знаешь, Грег, оставь мне этот справочник.
Скорее всего, почти наверняка, она сказала так, чтобы выпроводить меня, но это хотя бы был ответ, и даже в какой-то степени положительный.
– Ты серьезно?
– Если он тебе не нужен.
– Нет! Ты шутишь? Я его ненавижу. Отлично!
– Да, я бы хотела взглянуть.
Я выудил «кирпич» из рюкзака, радуясь, что могу от него избавиться. Кроме того, вдруг он заставит Рейчел отвлечься от своего умирания?..
– Вот.
– Просто положи его на стол.
– Сделано!
– Хорошо.
Она, возможно, немного смягчилась, но по-прежнему не смеялась и вообще особо не реагировала на мои слова, и я немного забылся и ляпнул:
– Че-то я не очень-то веселю тебя, когда прихожу. Веду себя как осел.
– Ты не осел.
– Ну, типа того.
– Слушай, ты не обязан навещать меня, если не хочешь.
Нелегко было слышать такое. Потому что, честно говоря, я не хотел навещать ее. Мне это не доставляло удовольствия, даже когда Рейчел была в хорошем настроении. А теперь, когда она все время лежала супербольной и раздраженной, каждое посещение вообще оборачивалось стрессом. У меня даже сердцебиение учащалось, к примеру. Я сидел и чувствовал эту гадкую дрожь, какая бывает с сердцем, когда оно бьется слишком сильно. Но я знал, что мне станет еще хуже, если я прекращу приходить к ней.
Короче, что так, что этак – полное дерьмо.
– Я не прихожу сюда из-за того, что не хочу этого, – заявил я. Потом, поскольку получился полный бред, пояснил. – Я прихожу, потому что хочу. Если бы не хотел, какого черта стал бы приходить?
– По обязанности.
Что тут можно было ответить? Только наврать.
– Я не чувствую себя обязанным. И вообще, я часто поступаю ужасно нелогично и по-дурацки. Порой некоторые вещи, которые надо сделать, не делаю. Я просто не умею жить нормально, по-человечески.
Нет, так разговор уходил в какую-то нелепую сторону, поэтому я тормознул и зашел с другой стороны.
– Я хочу приходить сюда. Ты мой друг.
Потом добавил:
– Ты мне нравишься.
Я чувствовал себя ужасно неловко, говоря это. По-моему, я никогда никому не говорил таких слов, и, вероятно, никогда больше не скажу, потому что невозможно, произнося их, не чувствовать себя идиотом.
Так или иначе, она ответила:
– Спасибо.
Я не понял, что она вкладывала в это слово.
– Не благодари.
– Хорошо.
– И вообще, извини. Это все глупости. Теперь уже я на тебя кричу.
Мне хотелось поскорее выбраться оттуда, но я знал, что почувствую себя конченым козлом, как только выйду за дверь. Кажется, она это поняла.
– Грег, я больна. Прости, но сейчас мне не до веселья.
– Да.
– Ты можешь идти.
– Ладно, ага.
– Мне нравится, когда ты приходишь.
– Это хорошо.
– Может быть, в следующий раз я буду чувствовать себя лучше.
Но лучше ей уже не стало.
О боже, я ненавижу писать об этом.
Глава 25
Лейкемия для чайников
Наверное, мне надо бы рассказать, что такое лейкемия, – вдруг вы не в теме. Я сам знал о ней крайне мало до всей этой истории с Рейчел. Теперь у меня средний багаж знаний – честно говоря, намного больше, чем мне бы хотелось.
Некоторые опухоли возникают в каком-то конкретном месте, типа рака легких или рака задницы. Рака задницы не бывает? Еще как бывает. Но дело не в этом: к таким опухолям иногда удается подобраться и вырезать их скальпелем. Однако лейкемия – это рак крови и костного мозга, она по всему телу, и ее просто так не вырежешь. Я что хочу сказать: конечно, скальпель и все дела выглядит пугающе и отвратно, но другие способы лечения рака – это шарашить опухоль радиацией и/или химией, что еще хуже. А в случае лейкемии это приходится делать со всем организмом.
Короче, это реальный отстой.
Мама сказала, это похоже на город, в котором завелись «плохие парни», – что-то в этой истории с Рейчел заставило маму забыть, что я уже не маленький мальчик. Ладно, проехали, короче это похоже на город с плохими парнями, а химиотерапия – это типа как бомбардировка города в качестве борьбы с преступностью. Попутно в щепки разносится полгорода. Я поделился с Рейчел этим образом, но она его не приняла.
– Скорее, это похоже на то, что у меня рак, – заявила она, – и мне делают химиотерапию.
Так или иначе в процессе бомбардировки для избавления от бандитов городу Рейчел-Сити явно был нанесен существенный ущерб. Особенно пострадали районы Волосянка, Кожная площадь и Желудочно-Кишечный тракт. Поэтому ей пришлось купить себе шапку: симпотную пушистую розовую фигню, которую вы привыкли видеть на гламурных красотках, слоняющихся по дорогим магазинам, а не на бледных девушках в больничной койке.
В общем, если бы это была обычная книга о девушке с лейкемией, я бы, наверное, наложил сейчас большую кучу… слов обо всей этой многозначительной фигне, которую Рейчел пришлось сказать по мере того, как болезнь все сильнее одолевала ее, и еще мы, возможно, влюбились бы друг в друга, и пережили бы невероятно романтичное время, и она бы умерла у меня на руках. Но мне не хочется вам врать. Рейчел не сказала ничего многозначительного, и мы точно не влюблялись друг в друга. Она, кажется, стала меньше злиться на меня за ту фигню, которую я ляпнул, но на самом деле ее раздражительность просто сменилась слабостью.
Короче, я заходил к ней и чего-то говорил, и она типа улыбалась, а порой даже легонько хихикала, но в основном не отвечала ничего, и я уже просто не знал, о чем поговорить, и тогда мы включали очередной фильм Гейнса и Джексона. Сначала самые последние, а потом дошло дело и до ранних.
Пересматривать их вместе с Рейчел было очень странно – она настолько на них сосредотачивалась. Знаю, это звучит по-дурацки, но, сидя рядом с нею, я внезапно увидел наши фильмы так, как, мне кажется, их видела она: как такой некритичный фанат, которому по кайфу все глупости, что мы наворотили. Не скажу, что научился получать удовольствие от своих фильмов – просто увидел, каким образом все эти недостатки и бестолковщину можно вытерпеть. Вы можете замечать, что освещение дрянь, и звук наложен кое-как, и не следить за историей, которую мы пытались рассказать, а вместо этого просто думать обо мне и об Эрле, создателях фильма, как бы невзначай переключающих внимание на самих себя. Но если мы вам нравимся, то понравится и наш фильм. Возможно, именно так Рейчел и смотрела на все, что мы сделали.
Правда, она ничего не говорила, так что, может быть, я все это придумал.
А тем временем ей не становилось ни капельки лучше, и пару дней она была в совсем мрачном настроении, и я ничем не мог ей помочь. В один из дней – мы что-то смотрели, а она была совсем потухшей – она вдруг сказала:
– Грег, думаю, ты был прав.
– Что?
– Я сказала, что думаю, ты был прав.
– А.
Она молчала, словно предполагая, будто я понимаю, о чем речь.
– Ну, я, это, часто бываю прав.
– Ты не хочешь узнать, в чем?
– А, ну да.
Может, она и не ждала, что я пойму, о чем речь.
Кто ж знает? Девушки же ненормальные, а умирающие девушки ненормальны вдвойне. Ой, вообще-то это звучит по-ублюдски. Беру свои слова обратно.
