Магали и Филипп переглянулись.
– Да, конечно, милая крошка! Если я встречу принцессу, то непременно отправлю ее к твоему дядюшке.
Дядюшка отреагировал на то, что услышал, неожиданно очень усталым взглядом.
– Не беспокойся, – успокоила Магали девочку. – Сюда к нам частенько забредают принцессы…
Шоколадный лес в их витрине с припорошенными сахарной пудрой елками и летающими между ними ведьмочками привлекал внимание самых разных принцесс, надеющихся найти волшебное снадобье, способное осчастливить их в этом мире.
Впрочем, их тянуло и к кондитеру Лионне. Не случайно он выставляет в своих витринах соблазнительные драгоценности, сладкие лакомства, сулящие райское наслаждение. А принцессам подавай все, но главный приз, который они хотели бы заполучить, – это активно преуспевающий принц.
– Послушай, а сама-то ты, случайно, не принцесса? – спросила вдруг Магали, наклонившись к своей неожиданной собеседнице.
– Я пока еще не решила. Думаю, мне хочется стать феей. Или, может быть, укротительницей слонов…
Разумно. Филипп мог бы долго торчать столбом, мог даже окаменеть, не дождавшись приглашения к столу, но ради будущей феи Магали пригласила их за один из угловых столиков.
– Bonjour! – усевшись напротив племянницы, Филипп многозначительно пожелал Магали доброго дня своим самым смиренным, бархатисто-загадочным голосом.
О нет, он что-то задумал, а не просто так решил преподать ей урок хороших манер! Причем на ее территории, куда ему не удалось бы зайти, не захвати он с собой четырехлетнюю «отмычку» с кудрявой шевелюрой. Опустив руки, Магали до боли вонзила пальцы в ладони, чувствуя, что не в состоянии заставить себя пожелать ему того же «доброго дня».
Вместо этого она вручила дядюшке и племяннице по экземпляру меню в ярко-кремового цвета обложке, с неразборчивыми эзотерическими названиями напитков на одной стороне и пояснительными детскими рисунками на другой. Иногда, когда позволяли дела, Магали разглядывала эти рисунки. Ей было интересно знать, что дети изображают чаще всего, и пыталась понять их фантазии. Дети часто рисовали ведьм и волшебниц, но большинство набросков остались для нее загадочными и непонятными.
Девочка долго разглядывала рисунки.
– Мне хочется вот таких фиалок и мяты, – с опаской прошептала она, оглянувшись вокруг, словно опасалась, что ее тайное желание могут подслушать.
Магали одобрительно улыбнулась. Ей нравились люди с оригинальным мышлением.
– Да, безусловно. Три лепестка, три листика и шоколадную ведьмочку… Устраивает?
Глаза девочки просияли.
– А для месье? – Лицо ее, когда она спрашивала, было самое невозмутимое, хотя она затаила дыхание в ожидании того, что месье ей ответит.
Поймав ее взгляд, тот обворожительно улыбнулся:
– Я бы выпил минеральной воды. Перье, если можно.
Магали незаметно прикусила губу, напомнив себе о присутствии за столом четырехлетнего ребенка.
– Кажется, перье нам сегодня пока что не завезли. Поэтому, что, если…
Его широкая ладонь лежала поверх таинственно притягательных названий меню, словно заранее их все отвергая.
– Тогда, пожалуйста, эвиан…
Она втянула в себя воздух.
– …или, если у вас нет и этой минеральной воды, – добавил он вежливо, опередив ее возможный отказ, – меня устроит просто водопроводная. Я не привередлив.
Да ты просто мерзавец, вот ты кто! «Не привередлив!..» Нет, вы слышали?..
– А можно мне тоже нарисовать картинку? – спросила тем временем девочка. – Я хорошо рисую, правда!
– Конечно. – Тетушки будут глубоко тронуты. – Ты окажешь нам этим большую честь. Мы дорожим каждым детским рисунком. – Магали была рада переключиться на девочку, а то, чего доброго, могла бы сорваться – и уж тогда прощай ее репутация!
– Кстати, в витринах Сильвана появилась новая чудесная экспозиция, – с напускным равнодушием «вспомнил» Филипп. – Особенно мне понравилось, как одна ведьмочка ищет, где она похоронила свое сердце. И ее сердце оказывается одной из шоколадных конфет. Так мило… Просто очаровательно! Рождество миновало, но скоро уже Валентинов день… – Филипп Лионне заливался и заливался, не думая останавливаться, нахваливая «находки» Сильвана Маркиза.
Судя по его голосу, отметила про себя Магали, задумка Сильвана отнюдь не казалась ему очаровательной. А в интонации, с какой он витийствовал о коллеге, она уловила насмешку. Злую насмешку, которую он не хотел выпускать наружу – и в присутствии девочки, и получая явное удовольствие от их игры самолюбий.
– И сколько же времени вы провели тут вместе, трудясь над эскизами к этой витрине? – продолжил Филипп. – Что, и Кэйд ничего не имела против?..
Против чего Кэйд могла возражать?
– По-моему, это как раз была ее идея.
К тому же у Кэйд сейчас хватало своих забот; ее сестра недавно попала в больницу, и она проводила там много времени, возвращаясь к Сильвану только по вечерам. Магали уже выяснила, кто такая эта Кэйд Кори. Наследница миллиардов шоколадной империи и похитительница шоколада – последние месяцы весь Интернет и разные печатные средства массовой информации бурно обсуждали ее жизнь, но Магали не обращала на эти обсуждения никакого внимания, пока не познакомилась с ней сама. Хотя, когда она отыскала соответствующие статьи и вникла в их содержание, парижские эскапады Кэйд показались ей просто захватывающими. Будучи наследницей одной из крупнейших в мире фирм, производящих дешевые шоколадные плитки, Кэйд вела себя по-донкихотски, очевидно, поглощенная защитой и поддержкой мелких кустарных производителей, однако досадно, что ей, видимо, взбрело в голову, что и «Волшебная избушка» нуждается в ее покровительстве, зато Сильван Маркиз не вел себя как благотворитель. Ему попросту понравился стиль их кафе. Он откровенно сообщил всем, что они участвовали в разработке и оформлении его витрины, и держал теперь стопку их визиток возле кассового аппарата.
– В основном над экспозицией Сильвана Маркиза трудилась тетушка Женевьева.
Филипп беспокойно поерзал на стуле, нога его дернулась, будто ему хотелось пнуть что-нибудь, чтобы дать выход неудовольствию.
Магали пожала плечами.
– Как бы то ни было, это не настоящее сердце колдуньи…
Сюжет с ведьминым сердцем – таков был ее вклад в экспозицию Сильвана Маркиза. Разумеется, его посетители могли думать, что оно настоящее, и счесть это si romantique[64], но ни одна ведьма, достойная ее шоколада, не доверит своего сердца какому-то колдуну.
– А настоящее спрятано в вашей витрине? – внезапно спросила девочка. – Настоящее ведьмино сердце. Я увидела его там. Оно выглядывает из корзинки.
Да, но оттуда выглядывал совсем крошечный, едва заметный краешек засахаренного розового лепестка! Какая восприимчивая и проницательная девчушка… Жаль, что ей приходится щеголять своей особенной восприимчивостью перед невосприимчивым к тонким душевным движениям дядюшкой. Что уж тут говорить о неуловимых вибрациях… Овладев собой, Магали подарила девочке самоуверенную одобрительную улыбку, постаравшись отбросить мысль, что Филипп Лионне завладел только что опасной тайной.
– Верно. Она забрала его обратно под свою защиту, догадавшись, что кто-то пытается его украсть.
Она скорее почувствовала, чем увидела оцепенение Филиппа, поскольку упорно не удостаивала его взглядом. Несмотря на то что он нагло вытянул свои длинные ноги в проход, и это мешало передвижению возле стола.
Прозвенел серебряный дверной колокольчик, и две женщины, закутанные в теплые куртки и шарфы, войдя в кафе, начали изумленно оглядываться.
– Мы искали новое заведение Лионне, – сообщила одна, – но здесь у вас так изумительно!
Пальцы Филиппа выбили барабанную дробь на листке меню, но он не проронил ни слова.
Магали улыбнулась потенциальным клиенткам.
– Мы известны нашим горячим шоколадом, если у вас есть желание попробовать что-то вкусное.
Она усадила женщин прямо перед носом у короля кондитеров и таинственно удалилась вместе со своим сердцем.
В кухонной каморке Магали выбрала два старинных украшенных эмалью подноса из их разномастной коллекции – тетушки никогда не покупали новых вещей, не обремененных жизненной историей. Сначала она приготовила поднос для Филиппа. Налила воды из-под крана и подогрела ее, сделав противно тепловатой, после чего наполнила графин. Рядом поставила ликерную рюмку размером с наперсток, одну из двух старинных ликерных рюмочек с блошиного рынка – купив их, тетушка Женевьева заявила, будто сразу почувствовала ту огромную joie de vivre[65], что изведали многочисленные поколения их бывших владельцев. Для девочки Магали выбрала премиленькую полупрозрачную фарфоровую тарелочку, окаймленную причудливым золотым узором, и аккуратно выложила на нее три фиалковых лепестка и три листика мяты, а в серединку посадила одну ведьмочку из темного шоколада. Ведьмочки Женевьевы выглядели весьма натурально, с ними уж точно никому не захотелось бы столкнуться на темной улице.
