– Да нет, рыскала и смотрела на меня в окошко из внутренней комнаты.
– Ничего подобного. Не было такого. Это, наверно, какое-то другое привидение.
– Нет, было. Кто-то был. Как ты проникла в дом?
– А ты не запираешь нижние окна, и, между прочим, напрасно.
Вот тут, пока я смотрел на нее, мне было видение. Словно лицо ее внезапно исчезло, стало дырой, и сквозь эту дыру я увидел змеиную голову, и зубы, и розовую пасть моего морского чудовища. Это длилось секунду. Вероятно, это было даже не видение, а мысль. Нервы у меня еще не успокоились. Я опять услышал шум моря, теперь уже громче. Но поскольку я не мог обвинить Розину в том, что она натравила на меня морское чудовище, я счел за благо об этом умолчать.
– Но зачем ты меня преследовала? И почему вдруг решила себя обнаружить?
– Я сегодня видела в деревне Лиззи Шерер.
– Да, она здесь была и уехала. Но при чем это? Убей, не понимаю, какая тут связь.
– Неужели не понимаешь, Чарльз? Неужели забыл? Ну так я тебе напомню.
Розина положила ладони на стол и нагнулась ко мне. Ее длинные темно-лиловые ногти уставились на меня, как маленькие копья. Браслеты скребли по деревянному столу.
– Неужели забыл? Ты ведь обещал, что если когда-нибудь женишься, то женишься на мне.
Я снова почувствовал страх, холодный, сосущий, вторжение в мою жизнь чего-то непредвиденного и опасного. Раздражающе синие глаза Розины сверкали, искрились ее кольца. А сказала она чистую правду. Я ответил небрежным тоном:
– Разве? Я уже забыл. Наверно, был пьян. Во всяком случае, я не собираюсь жениться.
– Да? А еще ты обещал, что если решишь с кем-нибудь съехаться окончательно, так со мной.
Это, к сожалению, тоже была правда.
Розина улыбнулась. Зубы у нее не совсем ровные, длинные и белые, и в улыбке она иногда сводит нижние зубы с верхними, а губы оттягивает назад. Зрелище малопривлекательное.
– Ты не был пьян. И ты не забыл, Чарльз.
Я пытался сообразить, какой тактики держаться с этой опасной женщиной. Вот уж не ожидал, что она вновь появится в моей жизни. Но теперь, когда это случилось, я отдал должное ее стилю. Разбитая ваза, расколотое зеркало – все это было не зря. Но зачем эти напоминания именно сейчас, что послужило толчком? Ответ надо искать в ее словах о Лиззи, но я, к сожалению, не успел их обдумать. Если все дело в этом, может быть, сказать ей, что приезд Лиззи ровно ничего не значит? Этим только оттянешь кризис, характер которого я только что начал прозревать. Неужели я в своих недавних размышлениях о Лиззи бессознательно предполагал, что она может стать для меня постоянной подругой жизни? Возможно. Думал ли я всерьез о том, чтобы жениться на Лиззи? Нет. Но запугивание Розины невыносимо, попросту нагло. Нет, лучше сразу выказать бескомпромиссную твердость.
– Ну, знаешь, хватит. Что именно я говорил – не помню, но то был эмоциональный вздор под влиянием минуты, и тебе это отлично известно. Так себя не связывают, и я не связан. Никакое это было не обещание, просто слова.
– Обещания и есть слова. Ты связан, Чарльз. Связан.
Она повторила это слово тихо, проникновенно.
– Розина, не болтай глупостей. Мало ли что говорят в любовном угаре. Ну, если хочешь, можно сказать по-другому: да, я обещал, но нарушу обещание, как только найду нужным, все так делают.
– Так ты на ней женишься?
– На ком? Ты что имеешь в виду? Ты про Лиззи?
– Так это правда?
– Нет, конечно. Я на ней не женюсь.
– Так ты на ней не женишься?
– Розина, отстань от меня. И с чего это тебе взбрело в голову?
– Ну, это просто. – Розина щелкнула пальцами. – Она сама раззвонила. Всем и каждому сообщает, что ты без конца делаешь ей предложение.
Этому я, конечно, не поверил.
А Розина продолжала:
– Гилберт Опиан изо всех сил сколачивает против тебя некую клику. Очень весело, все в восторге.
Гилберт – вот кто всему виной.
– А ты, скорее всего, и не знал, что Лиззи живет с Гилбертом. Еще один сюрприз. Кроме тебя, все знали. Если тебя не интересует, с кем она живет, значит ты не интересуешься ею достаточно для того, чтобы на ней жениться.
– Да не собираюсь я на ней жениться.
– Ты уже сказал это два раза.
– То есть я… Ох, Розина, уйди. И они не любовники.
– Ты в это веришь?
– То есть я поступлю так, как захочу.
– С кем жила я, это ты всегда знал.
– Не обольщайся. Мне решительно все равно, чем ты занимаешься и с кем живешь, лишь бы ко мне не приближалась. Марш отсюда.
Розина не сдвинулась с места, только протянула руку через стол и длинным острым ногтем среднего пальца коснулась рукава моей рубашки. А потом я почувствовал, как ее ноготь вонзился мне в руку. Я не вздрогнул, не шелохнулся.
– Ты ничего не понял, – сказала она. – Зачем, по-твоему, я к тебе пришла? Я не для того забиралась в твой дом и все тут крушила, чтобы позабавиться, а потом посмеяться вместе с тобой. Слушай внимательно. Женишься ты на мне или нет – не знаю. Но я не допущу, чтобы ты женился на ком-нибудь еще. Обещал – так держи слово.
– Это не в твоих силах. Ты живешь в выдуманном мире.
– О, ты можешь официально сочетаться браком или выбрать себе постоянную подругу, но «жить счастливо до самой смерти» ты не будешь. Если ты опять сойдешься с Лиззи, я исковеркаю твою жизнь, как ты исковеркал мою. Тебе от меня не скрыться. Я всегда буду с тобой, буду в твоих мыслях день и ночь, стану демоном и твоей, и ее жизни Она горько пожалеет, что вообще тебя встретила. Запугивать людей очень легко. Я это знаю, Чарльз, пробовала. И калечить людей легко, и лишать их душевного покоя, и убивать их радость. Я не потерплю твоего брака, Чарльз. Если ты женишься на Лиззи или осядешь с ней прочно, я поставлю себе целью отравить твою жизнь, и это будет очень легко.
Она отняла руку. На рукаве моей рубашки выступило пятнышко крови. То не были бредовые выкрики ревнивой женщины. То была ненависть, а ненависть способна умерщвлять, у нее своя магия. Розина обладала и волей и силой, чтобы привести свою угрозу в исполнение. И при этой мысли меня кольнула догадка, что именно за эту черную волю, только иначе направленную, я и полюбил ее когда-то. Она уже опять улыбалась, обнажив свои белые рыбьи зубы.
Я заговорил рассудительным тоном, который не обманул ее, потому что она чувствовала, что мне страшно:
– Угрозы твои несколько преждевременны, но, если ты почему-либо решишь меня изводить, я в долгу не останусь. К чему тебе затевать войну, к чему тратить силы и время? Ведь это ненависть, а не любовь. Ты же разумная женщина. Забудь это. К чему растравлять себя приступами взбалмошной ревности?
Последние слова были серьезной ошибкой. Розина стукнула ладонями по столу, и глаза ее засверкали от бешенства.
– И ты еще смеешь говорить о ревности! Как будто мне есть дело до этой дурочки, за которой ты бегаешь! Да, ты ради нее бросил меня, меня, и я этого не забыла. Я бы могла искалечить ее или довести до психоза, но я знала, что она тебе надоест, и так и вышло, тебе ведь все надоедают. Ты разрушил мой брак, из-за тебя у меня нет детей, из-за тебя я порвала со всеми друзьями. А когда ты умолил меня уйти от мужа и я от него ушла, ты покинул меня ради этой куклы. Неужели ты забыл, какая у нас была любовь? Неужели не помнишь, почему произнес те слова?
– К счастью, любовные встречи забываются, как забываются сны.
– У тебя никогда не было ни на грош воображения, потому ты и пьесы не мог писать. Ты бесчувственный, равнодушный человек. Тебе нужны женщины, но те, кто тебе нужен, тебя не интересуют, поэтому ты и не знаешь людей. Романы у тебя были, но ты остался каким-то невинным, впрочем, нет, не невинным, ты по натуре порочен, но каким-то недозрелым. Твоей первой любовницей была твоя мать, Клемент похитила у нее младенца. Но неужели ты не понимаешь, что все это был мираж? Женщины любили тебя за власть, за магию, да, ты был чародей. А теперь это кончилось. Только я одна любила тебя ради тебя самого, а не за твою непобедимую мощь.
– Эта речь прозвучала бы более внушительно, если бы ты произнесла ее раньше, а не тогда, когда до тебя дошли какие-то слухи про Лиззи!
– А я хотела сперва убедиться, правда ли ты отрекся от мира или только хвастал. Я хотела, чтобы ты остался один как перст. Тогда, возможно, ты был бы почти достоин меня. Дура я была, что вообразила, будто смогу когда-нибудь восхищаться в тебе не только этим дешевым чародейством. Но как бы там ни было, обещание ты мне дал в минуту истины, в минуту абсолютной любви, какие редко выпадают на долю мужчине. И это обещание – мое, единственное, что я имею взамен моего разбитого брака и всей той любви, которую я излила на тебя, только на тебя из всех мужчин. Обещание это мое, и я буду его хранить, даже если никак не смогу им воспользоваться, кроме как обратив твою жизнь в выжженную пустыню.
Я рывком встал, и она вся напряглась, даже подняла свои сверкающие руки, словно когтистые лапы. Словно балерина, играющая кошку.
– Вот что я тебе скажу, моя косоглазая красавица: время позднее, отправляйся-ка ты к себе в отель «Ворон». Я иду спать. И прошу тебя больше не рыскать по этому дому, ничего не разбивать и не подглядывать за мной. У меня нет никаких матримониальных планов, и ни с какой женщиной я не намерен связать свою судьбу.
