Я был не единственным, кто полюбил Боба за жизнерадостность и непредсказуемость. К весне 2009-го мы с ним продавали «Big Issue» уже почти год. Сначала нам выделили участок у станции метро «Ковент-Гарден» в центре Лондона, но потом мы перебрались в Айлингтон, заняли свою маленькую нишу, и вскоре Боб обрел небольшой, но преданный круг почитателей.
Насколько я знал, среди лондонских продавцов журнала только я взял в напарники кота. Но даже если и была еще одна подобная команда, сомневаюсь, что тот кот мог составить Бобу конкуренцию по части развлечения толпы.
На заре наших отношений, когда я зарабатывал на жизнь, играя на гитаре у площади Ковент-Гарден, Боб, спокойный и умиротворенный, словно Будда, восседал на чехле для инструмента и смотрел, как мимо спешат люди. Это зрелище притягивало прохожих с непреодолимой силой: они останавливались, чтобы погладить кота или просто полюбоваться на него. Очень часто меня спрашивали, где я нашел такое сокровище, и тогда я рассказывал о нашей встрече. Этим все обычно и ограничивалось.
Но с тех пор, как мы начали продавать журналы, Боб стал гораздо активнее. Нередко в течение рабочего дня я присаживался на тротуар, чтобы поиграть с напарником. Со временем мы с ним придумали немало трюков.
Сперва рыжий сам развлекал прохожих. Ему нравилось играть, поэтому я приносил с собой маленькие игрушки, чтобы он мог повалять их и погрызть, пока я работаю. Больше всего Бобу нравилась серая мышка, которая когда-то пахла кошачьей мятой. Впрочем, она давно перестала вообще чем-либо пахнуть, да и выглядела теперь совсем непрезентабельно. Швы кое-где начали расползаться, а из просто серой мышка превратилась в грязно-грязно-серую. У Боба было полно других игрушек, многие из которых ему подарили почитатели, но к потрепанной мышке он испытывал особую симпатию.
Когда мы сидели у станции «Энджел», рыжий держал мышку в зубах, время от времени мотая головой. Иногда он раскручивал ее за хвост, отбрасывал в сторону, стремительно бросался к несчастной жертве – и начинал все сначала. Бобу нравилось охотиться на живых мышей, но такое с ним случалось нечасто, так что он старательно тренировался на игрушечной. Прохожим это зрелище нравилось; я не раз и не два замечал, как люди, спешившие к метро, минут по десять стояли и наблюдали за Бобом и его «охотой».
Я начал играть с напарником скорее от скуки, чем от желания привлечь покупателей. Сперва мы отработали рукопожатие. Я протягивал руку, и Боб тянул мне навстречу лапу. Мы всего лишь повторяли то, что делали дома, но люди сочли, что это выглядит очень мило. Многие останавливались, чтобы нас сфотографировать. Если бы я получал фунт каждый раз, когда кто-нибудь – чаще всего дама – замирал возле нас с Бобом и восторженно произносил: «Боже, как мило» или «О, это чудесно», то давно бы перестал торговать журналами.
Морозить задницу на улице – не самое веселое времяпрепровождение, так что я играл с Бобом не только на потеху толпе. Это помогало мне скоротать время и хоть как-то развлечься. И, не буду скрывать, благодаря нашим играм люди охотнее покупали журналы. Так что за хорошую торговлю мне тоже стоило благодарить Боба.
Мы провели немало часов у станции «Энджел» и успели поработать над своим репертуаром. Я знал, что ради угощения Боб готов высоко прыгать, быстро бегать и проделывать другие трюки. Иногда я брал в руку крекер и держал его в паре футов над котом. Пытаясь достать вожделенное лакомство, рыжий вставал на задние лапы, вытягивался в струнку и обхватывал передними лапами мое запястье. Потом он осторожно отпускал одну лапу и выковыривал угощение из моих пальцев.
У окружающих этот трюк вызывал массу восторга. Наверное, по улицам Лондона ходили сотни людей с фотографиями Боба, тянущегося к небу. Мы же с котом решили не останавливаться на достигнутом. Поскольку рыжий очень крепко хватался за мою руку, я стал медленно и аккуратно поднимать его в воздух так, что кот повисал на вытянутых лапах в нескольких дюймах над землей.
Иногда он сам разжимал лапы через несколько секунд, иногда я осторожно ставил его обратно. Я старался обеспечить Бобу мягкую посадку и обычно перед представлением подкладывал под него рюкзак.
Чем больше трюков мы показывали, тем больше люди к нам тянулись; их любовь к Бобу проявлялась не только в покупке журнала «Big Issue». С самого первого дня на станции «Энджел» окружающие были к нам невероятно щедры: они приносили угощение не только для Боба, но и для меня. И дело не ограничивалось едой: нам часто отдавали одежду, причем нередко связанную или сшитую вручную. Боб собрал целую коллекцию разноцветных шарфов. Их было так много, что я уже не знал, куда их складывать! По всей квартире можно было собрать штук двадцать. Мой кот стремительно превращался в Имельду Маркос [2], только с шарфиками, а не с туфлями.
Каждый раз, когда незнакомые люди одаривали нас любовью и теплом, меня переполняло чувство благодарности. Впрочем, я ни на миг не забывал, что далеко не у всех мы с Бобом вызываем исключительно положительные эмоции. Да мне никто бы и не позволил забыть…
Приближалось самое плодотворное для работы время – вечер пятницы; с каждой минутой станция метро поглощала и выпускала из своих недр все больше народу. Пока я метался между прохожими и продавал журналы, Боб, не обращая внимания на суету вокруг, рассеянно покачивал хвостом, с комфортом устроившись на моем рюкзаке.
Часов в семь основная толпа схлынула, и я заметил в нескольких метрах от нас незнакомую женщину средних лет. Я понятия не имел, сколько она там стояла, но то, как неотрывно она смотрела на Боба, мне не понравилось.
Женщина бормотала себе под нос и неодобрительно качала головой. Я понял, что ей что-то не нравится, но не горел желанием выяснять что именно: у меня оставалось еще несколько номеров, и я собирался продать их, чтобы спокойно пережить выходные.
К несчастью, у незнакомой дамы были другие планы.
– Молодой человек, вы разве не видите, что вашей кошке плохо? – спросила она, подходя к нам.
Эта дама держалась так, будто была учительницей или даже директрисой дорогой школы. Она разговаривала с резким английским акцентом, но мятая твидовая юбка и несвежий пиджак портили все впечатление. Вряд ли какая-нибудь школа захотела бы нанять ее на работу, слишком уж грубо, чуть ли не агрессивно она себя вела.
Я сразу почувствовал, что нам грозят неприятности, поэтому решил сделать вид, что не расслышал вопрос. Но женщина не унималась, она явно настроилась на скандал.
– Я давно наблюдаю за вами и вижу, что ваш кот дергает хвостом. Вы знаете, что это значит?
Я пожал плечами. В любом случае она сама собиралась ответить на свой вопрос.
– Это значит, что коту плохо. Вы не должны так с ним обращаться. Я не думаю, что вам вообще можно доверять животных.
С тех пор, как мы с Бобом начали работать на улице, я не в первый раз слышал подобные замечания. Но я был вежливым и вместо того, чтобы попросить даму не лезть не в свое дело, зачем-то принялся оправдываться:
– Он не дергает хвостом, он водит им из стороны в сторону. И это значит, что ему все нравится. В противном случае, мадам, он бы здесь не сидел. Это кот. Коты сами выбирают, где и с кем быть. И он волен идти, куда ему вздумается.
– Тогда почему он на поводке? – ехидно поинтересовалась она с выражением крайнего самодовольства на лице.
– Я надеваю ему поводок, только когда мы с ним идем по улице. Однажды его напугали, он сбежал и очень переживал из-за того, что не мог меня найти. Когда ему нужно сходить в туалет, я отпускаю его без поводка. И если бы ему что-то не нравилось, как вы утверждаете, он, наверное, не стал бы ко мне возвращаться.
Поскольку это был не первый подобный разговор, я знал, что 99 человек из 100 сочтут мои аргументы разумными и весомыми. Но в тот вечер нам встретился тот самый один процент, который будет до конца стоять на своем. Дама принадлежала к числу людей, полагавших, что есть два мнения: их собственное и неправильное. И если вы имели наглость с ними спорить, вам же хуже.
– Нет, нет, нет. Всем известно, что кошки мотают хвостом, когда им плохо, – бросилась в наступление дама, раскрасневшись от возмущения. Она размахивала руками и беспокойно мерила шагами тротуар.
Бобу эта женщина сразу не понравилась; он всегда чувствовал, от кого стоит ждать проблем. Поэтому рыжий встал с нагретого места и начал пятиться в мою сторону; вскоре он уже стоял у меня между ног, чтобы при первых же признаках опасности запрыгнуть на руки.
Пара человек обратили внимание на взволнованную женщину и замедлили шаг; теперь я знал, что, если она скажет или сделает что-то из ряда вон выходящее, у меня будут свидетели. Мы спорили уже несколько минут. Я попытался успокоить даму, рассказав немного о нас с Бобом:
– Мы вместе уже два года. Да он бы сбежал через минуту, если бы я плохо с ним обращался!
