В восемь мы запираем двери и выключаем свет. Машина все еще там. Обычно я ухожу первым, а Боб остается, чтобы заполнить кое-какие бумаги, но сегодня я никуда не спешу.
Боб говорит:
– Если хочешь, я выйду с тобой.
Этот вариант не для меня, он, скорее, для первоклашек. Однако было бы неплохо, если ли бы он понаблюдал из окна, чтобы успеть предотвратить неприятности до того, как Маркус начнет размахивать кулаками.
– Ладно, – говорит он. – Шаркни ногой, если тебе понадобится, чтобы я вышел. Если все в порядке, просто помаши рукой.
Ничего не происходит, пока я иду к своей машине. Но когда подхожу – вот он, Маркус, выцарапывается из своего «Тауруса».
– Эй, Саттер, на пару слов.
– Э-э, конечно, только у меня мало времени. Через тридцать секунд я должен быть на большом полицейском банкете. Если опоздаю, за мной пришлют машину.
Ни тени улыбки.
Чтобы слегка разрядить атмосферу, я с беспечным видом приваливаюсь к боку машины. Маркус не следует моему примеру, он возвышается надо мной, на несколько опасных дюймов вторгаясь в мое личное пространство.
– Что у вас с Кэссиди? – Маркус не любит ходить вокруг да около.
– В каком смысле?
Я думаю: «Черт, мы с Кэссиди даже не дошли до секса, а у меня уже проблемы».
– Я слышал, ты у меня за спиной встречался с ней по четвергам.
Выяснять, откуда он это узнал, – сейчас это плохая тактика, поэтому я говорю:
– Ага, мы просто гуляем. Мы же друзья, знаешь ли.
– Знаю. Мне только интересно, насколько близкие.
Боб все еще стоит у окна, но я пока не разобрался в ситуации, чтобы подать ему какой-то сигнал – ногой или рукой.
Я смотрю Маркусу прямо в глаза.
– Мы с ней добрые друзья, чувак. Наша дружба крепка. И то, что у нас с ней нет отношений, ничего не меняет.
Он отводит глаза, и мне вдруг открывается истина. Он приехал сюда не для того, чтобы прикончить меня. Он здесь, потому что ему больно. Неуверенность в себе поразила могущественного Маркуса Уэста в самое сердце. Неожиданно вся ревность улетучивается, и я понимаю, что сейчас ситуацией владею я. Я могу либо вонзить нож поглубже ему в сердце, либо вытащить его. Я в своем репертуаре: выбираю второе.
– Послушай, Маркус, мы с Кэссиди всегда будем дружить. Тут такое дело: мы с ней друзья, но встречаюсь я с другой.
– Да, но все знают, что ты бросил бы Эйми Файнки, если бы мог вернуться к Кэссиди.
– Может, кто-то так и думает, – говорю я, немало раздосадованный, – но все это потому, что они не знают Эйми. Она моя девушка, а Кэссиди твоя. Дело закрыто.
– Не знаю. – Его голос – приятный баритон – дрожит. Я не верю своим глазам: он вот-вот расплачется.
– Именно так и обстоят дела, – уверяю я его. Разве можно раздражаться на того, кто так жалобно смотрит тебе в лицо? – Послушай, между мной и Кэссиди ничего нет, мы просто приятно проводим время вместе, выпускаем пар. – Ясно, я не упомянул о том, что мы с тоской вспоминаем былые дни.
Маркус смотрит на свои руки, нервно теребя ключи от машины.
– В этом-то и проблема. Зачем ей другой парень, чтобы приятно провести время? Почему не со мной? Я хочу быть тем, с кем ей весело.
Я поворачиваюсь к Бобу и машу ему рукой.
– Послушай, Маркус, ты и в самом деле можешь быть этим парнем. Ну, в том смысле, что нет причины, почему она не может хорошо проводить время и с тобой, и со мной, с нами обоими, но по-разному.
Он качает головой.
– Нет, чувак, я знаю себя, от меня мало веселья. А ей оно нужно, я это понял по тому, как она говорит о тебе. Только я не знаю, как развеселить ее. Я не умею шутить, как ты.
Все это слишком не понятно. Маркус всегда казался таким выдержанным и хладнокровным. А сейчас он бичует себя из-за того, что не умеет веселить. Видите, что делает с человеком любовь?
Я говорю:
– Эй, ты же Маркус Уэст. Ты же крутой, у тебя авторитет. Ты созидатель. Ты не лелеешь мечты, ты воплощаешь их в жизнь. Если бы целое поколение было бы таким, как ты, возможно, мы бы и в самом деле изменили мир.
– Но это был бы скучный мир.
– Ты не скучный, Маркус. Ты интересный человек. У тебя есть свое мнение, у тебя есть цель и все такое. И я вижу, что ты сходишь с ума по Кэссиди, верно?
– Верно, чувак. Я правда схожу по ней с ума.
Мое сердце кровоточит от жалости к этому парню, но стараюсь я ради Кэссиди. Если она расстанется с Маркусом, то может получиться так, что она найдет нечто похуже.
– Послушай, Маркус. – Я бы похлопал его по плечу, но уж слишком он высокий. – Позволь дать тебе совет. Главное, что она на тебя запала. Она сама мне сказала, так что можешь верить, на сто процентов.
– Сама тебе сказала?
– Именно. – Знаете, признавать это больнее, чем я думал, но все это ради высшей цели. – И еще одно. – Меня понесло. – Твои цели ей близки. Раньше она мне душу выматывала всем этим. Но может, тебе стоит слегка притормозить в спасении мира? В том смысле, что наш мир прогнил насквозь со своими войнами, лагерями пыток, взрывами домов и прочим дерьмом, и одних размышлений над этим достаточно, чтобы загнуться от тоски.
– Но моя цель не в этом. – Я впервые вижу столь убежденного человека. Я вообще редко встречал хоть в чем-то убежденных людей среди тех, кому было больше девяти. – Никому в одиночку не под силу изменить мир. Я просто стараюсь вносить свой вклад. Я перенял эту идею от мамы, от моего брата и от той церкви, куда мы ходим. Понимаешь, достаточно начать с какой-то мелочи в собственном мире, и оттуда это само будет распространяться. Вот в этом и состоит моя цель.
– Ну, для таких, как Кэссиди, кто больше привык говорить на эту тему, чем по-настоящему заниматься этим, это, возможно, перебор.
– Я думал, ей нравится. Хотя она не обязана делать то же, что и я. Сказать по правде, я и сам иногда устаю. Все это сильно давит на меня. Временами мне кажется, что во мне вот-вот лопнет натянутая струна, но я не считаю это веской причиной, чтобы бросать свое дело.
– Ну, так скажи ей об этом. Не изображай из себя мачо, который отказывается делиться со своей девушкой проблемами. Сядь с ней рядышком и поговори, изложи все как есть. И еще: не планируй все на далекое будущее – пусть все идет своим чередом. К тому же, можно время от времени позволять себе выпить пива или даже виски – это не повредит.
– Я не пью.
– Это просто совет.
Он секунду изучающе смотрит на меня.
– Знаешь, Саттер, я благодарен тебе за этот разговор. Это великодушно с твоей стороны. Наверное, я, как некоторые другие парни, считал тебя клоуном, но ты совсем не такой. Даже близко не стоишь.
– Эй, минутку. Кто это считает меня клоуном?
– Это так, к слову. В тебе есть гораздо больше, чем можно подумать, ты просто не показываешь этого. У тебя есть душа, друг.
– О, да, еще как есть. У меня душа огромная, как пропасть.
– Знаешь, что? Спорим, ты сам мог бы менять мир, если бы приложил к этому мозги.
– Предоставляю эту миссию тебе. У тебя все под контролем. – Я протягиваю руку, и он с радостью жмет ее. Он снова прежний Маркус Уэст.
– Почему бы тебе не поехать к Кэссиди? – спрашиваю я. – Уверен, она была бы рада тебя видеть.
Он улыбается.
– Наверное, я так и сделаю. Еще раз спасибо. Ты отличный парень.
Он подходит к «Таурусу» и, складываясь, садится в машину. В окне снова появляется Боб. Нет, он правда, классный парень! Я еще раз машу ему, давая понять, что все в порядке. На сегодня пронесло.
По дороге домой я поневоле прокручиваю в голове разговор. Тут двух мнений быть не может: я вручил ему ключи от Кэссиди. Во всяком случае, месяца на два. Такой срок я даю их отношениям, прежде чем они рухнут под тяжестью безграничной искренности Маркуса.
Эйми все еще не устает от меня, и я не могу сказать, что это плохо. Мне и в самом деле нравится встречаться с ней. Она поддерживает любые мои затеи. Проблема в том, что теперь, когда тайна о наших четверговых встречах с Кэссиди вылезла наружу, я должен объясниться с Эйми до того, как ей кто-нибудь настучит на меня. Кристал Криттенбринк будет только счастлива пересказать ей эту новость.
Обед кажется мне самым подходящим моментом, чтобы заговорить на эту тему. Гораздо легче удержать ссору под контролем в переполненном «Макдональдсе», чем когда мы наедине дома. Естественно, Эйми никогда не давала мне повода думать, что она из тех, кто любит закатывать истерики, но я все равно настороже: никогда не знаешь, что может случиться.
Оказывается, я самый настоящий гений. Я начинаю с того, что рассказываю о нашем разговоре с Маркусом, как я убедил его в том, что Кэссиди к нему неравнодушна. Потом я как бы между прочим замечаю, что Кэссиди очень хорошо отзывалась о ней, когда мы по четвергам встречались с ней, чтобы выпить. И ведь это правда: Кэссиди действительно говорила, что Эйми – абсолютная лапочка. Однако «четверги» не ускользают от вниманий Эйми.
– А я думала, что по четвергам ты работаешь, – говорит она.
