Я покрываюсь мурашками при воспоминании о том, как Митч вытаскивал меня из спальни, как окно было окутано дымом, и его лизали языки пламени, но пронзительные нотки в голосе Лулы заставляют меня улыбнуться.
– Прости, – говорю я. – Это было…
– Это было полнейшим идиотизмом, и в следующий раз такое не повторится, – командует Лула. – Точка.
– Точка, – соглашаюсь я.
Лула кивает, как будто мы заключили договор, и плюхается на мою кровать. Позади нее я доползаю до подушки и вытягиваюсь.
– Так что произошло? – спрашивает Лула.
Зарываюсь лицом в наволочку, мягкая ткань холодит пылающие щеки. Как ни удивительно, но у меня нет ожогов, хотя кое-где еще здорово саднит.
– Твой день рождения, – отвечаю я приглушенным подушкой голосом.
– Мой день рождения? – удивляется Лула и ласково гладит мои ноги своими. – Кому какое дело до моего дня рождения?
– Мне, – говорю я.
– Ты была занята. – Она закатывает глаза.
– Вот это-то и плохо.
Лула резко встает с кровати и начинает копаться в ящиках комода.
– Я очень хотела быть с тобой.
– Серьезно? – хмыкает она. – Забудь. – Она опускается на колени и роется в коробках, стоящих у одной из стен.
Я приподнимаюсь на локте, шею пронзает боль.
– Что ты ищешь? – спрашиваю я.
Из кучи школьного барахла под моим столом она вытаскивает ту самую шкатулку, которую мы выкопали для своего проекта. Стряхивает с нее пыль и ставит на кровать, потом достает телефон и делает снимок.
– Ведь сама коробка ему не нужна, правда? – говорит Лула.
– Кому? – спрашиваю я. – Олдену?
– Пошли, поджигательница, – зовет она. – У меня идея.
Лула открывает дверь и выходит в коридор.
– Подожди. – Она останавливается, возвращается к шкафу и берет одну из фланелевых рубашек Ноя. Одну из его любимых, бело-зелено-синюю. Прежде чем я успеваю запротестовать, она хватает со стола ножницы и вырезает кусок из подола.
– Вот так, – говорит она. – Теперь мы во всеоружии.
Я молча иду за ней вниз, потом через кухню, где папа на мобильном проверяет рабочую почту. Он провожает нас взглядом, но ничего не говорит. Лула открывает входную дверь и бежит через лужайку, к тропе.
Мы добираемся до пещеры, садимся на влажную траву, и Лула открывает шкатулку. Внутри фотография, одна из тех, что я нашла в маминых вещах. На ней мы с Лулой, на параде, и Лула держит меня на коленях. Я раза в два выше нее, и мои ноги свисают почти до земли, но на лице Лулы написана твердая решимость. У нас в руках по леденцу на палочке, лица раскрашены в патриотические цвета. На заднем плане наши мамы, молодые, беззаботные, с длинными волосами.
– Твой папа рассказал мне о доме, – говорит Лула.
Я тереблю в пальцах лоскут от рубашки Ноя, ткань выцветшая и мягкая.
– Ага, – говорю я. – Обидно до чертиков. Лула пожимает плечами.
– Бывает, – говорит она. – Многое меняется. Но это не значит, что ты забываешь.
Она роется в кармане и достает две маленьких фигурки: Доктор Кто и телефонная будка для путешествий во времени. Бросает их в коробку, а затем протягивает коробку мне.
– Твоя очередь, – говорит она.
Я еще на секунду задерживаю клочок рубашки в руках и передаю его Луле. Она аккуратно кладет его поверх фигурок и фотографии, как бы накрывает одеялом. Затем она опускает крышку шкатулки и защелкивает замочек.
Мы вместе принимаемся копать. Испачканными руками Лула ставит шкатулку на дно ямки, но едва начинает засыпать ее землей, как я останавливаю ее.
– Подожди, – говорю я.
Лула наблюдает, как я стаскиваю с пальца обручальное кольцо. Я не снимала его с того дня, когда Ной надел его, и оно слезает с трудом. Наконец кольцо оказывается у меня в ладони. Я смотрю на него: простой золотой ободок, купленный в ювелирном магазине в городе, самое дешевое колечко, что мы сумели найти.
– Ты уверена? – Лула вытягивает руку, чтобы остановить меня, когда я открываю коробку. – Ты не обязана…
– Уверена, – отвечаю я. Я действительно уверена.
Лула кивает и ждет. Кольцо звонко падает на дно шкатулки, мы закрываем ее и принимаемся засыпать землей.
– Когда-нибудь мы вернемся, – говорит Лула. – Что бы ни случилось. Договорились?
– Договорились, – отвечаю я.
Лула садится спиной к пещере, вся в тени, только на ногах блики света.
– Ты не хочешь спросить, как все прошло? Я смотрю на бледную полоску кожу там, где раньше было кольцо.
– Ты о чем?
– О моем дне рождения, – говорит Лула. – И о Гасе.
Я резко поднимаю голову.
– Вы встречались? – спрашиваю я, вглядываясь в ее лицо в поисках ответа.
Сегодня она впервые без косметики – уже и не помню, когда такое было в последний раз, – и в ее голубых глазах появилось нечто новое.
– Естественно, встречались, – отвечает она с деланным безразличием.
– И что было? – улыбаюсь я. – Быстро рассказывай.
Лула тоже улыбается, несмотря на все усилия оставаться бесстрастной.
– Он позвонил и спросил, как насчет того, чтобы выйти в свет. Я сказала, что едва ли – я уже поговорила с твоим папой, и у меня не было настроения, – но Гас очень настаивал. – Лула смеется. – Было… даже не знаю… сначала было неловко. Он пригласил Деклана и Аву, и…
– Аву? – ошеломленно вскрикиваю я. – Нашу Аву, из школы?
– Нет, другую, – шутит Лула. – Естественно, нашу, из школы.
– Эх, – говорю я, – жаль, что меня с вами не было, я бы ее хотя бы отвлекла.
– Она не такая противная, когда сама по себе. Мы пошли в тайский ресторанчик. Между прочим, было прикольно.
Прикольно?
– Ну-ну, – качаю я головой. – И что Гас?
– Гас, – говорит она. – Гас был… даже не знаю. Гас был великолепен.
Ее голос звучит странно, настороженно. Лула вдруг сосредоточивается на сухих веточках, принимаясь строить из них нечто вроде крепости.
– Лула, – с улыбкой говорю я. – Что-то произошло?
Она тоже улыбается.
– Можно сказать и так.
Я смеюсь и толкаю ее босой ногой.
– Хорошее, да?
– Угу. – Она осторожно кивает. – Хорошее.
Некоторое время мы молчим, затем Лула бросает в меня веточкой.
– Ладно, – говорит она. – Твоя очередь. Что конкретно случилось в тот вечер? В смысле, из-за чего ты расстроилась?
Я издаю стон, откидываюсь на камень и закрываю глаза.
– Я типа… вообще-то мне не хочется говорить об этом, – бурчу я.
Лула поднимает голову.
– Смешно, – говорит она. – А мне плевать, хочешь ты или нет.
Сначала говорить тяжело, но в конечном итоге я все рассказываю. Я рассказываю ей о консерватории и о Валери Уэст. Я рассказываю ей о Колине, о том, как у нас с ним в одно мгновение все пошло наперекосяк. Я рассказываю ей о Митче и о том, что помню. О пожаре в коттедже.
Лула палочкой чертит что-то на земле и слушает, не говоря ни слова. И когда я заканчиваю, мы продолжаем сидеть там же, у той же пещеры, где мы в детстве играли, под тем же солнцем, пока не наступает время обедать.
– Как все прошло? – спрашивает папа, когда мы с Джулиет вылезаем из машины. Сегодня последняя суббота мая, и весна властвует в полную силу. Папа из шланга поливает кусты, посаженные Джулиет по совету риелторши. По ее же совету покрасили забор в яркий, сияющий белый цвет, и дом заиграл. Просто удивительно, как сильно такие мелочи изменили вид.
– Не знаю, – отвечаю я честно. Я думала, если сдаю SAT позже всех, то окажусь в одиночестве, но в школьной столовой было не протолкнуться, такое впечатление, будто там собрались все тинейджеры острова. Нам долго давали инструкции, потом мы заполняли бесконечные ряды обязательных граф. Некоторые задания выглядели так, будто их составляли люди, плохо владеющие английским, зато в других разделах я чувствовала себя как рыба в воде. – Нужно подождать. Скоро узнаем.
Папа подтягивает шланг к крыльцу и закручивает вентиль. Джулиет, пробегая мимо, целует его.
– Я приготовлю обед, – говорит она. – Десять минут потерпишь?
Папа кивает. Я усаживаюсь на ступеньках и наблюдаю, как он наматывает шланг на декоративную катушку, которую на прошлой неделе принесла Джулиет. Он, как всегда по выходным, одет в свободные шорты с кожаным ремнем и рубашку с короткими рукавами и карманом, украшенным поддельной эмблемой «Поло».
Я много думаю о маме, о Ное, о том, где они сейчас. Я никогда особо не верила в загробную жизнь. Даже в детстве, когда мне ужасно хотелось верить, что мама не умерла. Но иногда мне приятно представлять, будто они смотрят на нас. Я спрашиваю себя, что бы сказала мама, если бы сейчас могла видеть папу. Наверное, порадовалась хотя бы тому, что он опять стал заботиться о доме и саде.
– Ты готова к следующей неделе? – спрашивает папа.
Следующая неделя будет последней учебной неделей в этом году, и еще через неделю состоится вручение аттестатов. Нам с Лулой Би предстоит защитить наш проект, но в остальном обычную школьную жизнь можно считать оконченной. Только множество собраний, представления альбомов выпускных классов, раздача всяких информационных материалов для выпускников. Мне, если честно, не верится, что у меня все получилось. Мне не верится, что я заканчиваю школу, пусть в каком-то смысле окончание и откладывается на пару месяцев – до конца летних курсов.
