Ознакомительная версия.
– В-выключи! – взвизгнула Арита. Маленький Нильс заплакал.
– Извините, – пробормотал водитель, повернул регулятор громкости магнитолы. Стало тихо.
Мы промчались по Садовому до Краснопролетарской, свернули в мешанину Тверских-Ямских, по диагонали, изображая страшную торопливость, протолкались через пробку, заехали в переулок, где в арке стояла точно такая же машина, в которой, помимо водителя, сидели двое – мужчина и женщина с детской переноской в руках.
– Быстро, быстро, давай! – заторопили нас водители обеих «классик».
– У них что, и номера одинаковые? – удивилась Арита, пересаживаясь в другую машину.
– И даже номера двигателей, – подмигнул ей арахнофил, но, заметив мое вытянувшееся лицо, согнал с лица улыбку. – Шучу, шучу, разные, конечно. Ну все, удачи!
– И вам, – кивнула из салона Арита.
Люди, которые должны были изображать нас, за все это время не произнесли ни слова. Они сели к арахнофилу, заиграл рэп, и машина умчалась в аэропорт, а наш новый водитель, суровый мужчина лет сорока пяти, сдал задом во двор, выключил двигатель и, посмотрев через плечо на хнычущего Нильса-младшего, спросил:
– Может, перепеленать надо? Давайте я спинку опущу и выйду.
– Нет, все в порядке. Ему просто тесно в переноске, – ответила Арита. – Мы скоро поедем?
– Через пятнадцать минут. Тогда они снимут общее наблюдение с района и поведут ту машину дальше.
– Откуда вы знаете? – спросил я.
– Оттуда… – усмехнулся водитель. – Высшая школа КГБ, она одна в Союзе была.
Через пятнадцать минут – секунда в секунду – мы выехали из двора и поехали через всю Москву на юг. Прошло минут сорок, прежде чем нам удалось выбраться из толчеи автомобилей за пределы Третьего транспортного кольца, где стало немного посвободнее. Тут позвонил Петр – водителю, разумеется. Тот передал трубку мне.
– Блюдо тушится согласно рецептуре? – спросил Петр.
– Пока да, – уклончиво ответил я.
– До диннера осталась пара часов. Бегининг! – и он отключился.
Водитель несколько раз останавливался, проверяя, удалось ли сбросить хвост, или хитроумные парни из конторы черноглазого Сергея Станиславовича все же не купились на нашу с Петром придумку и «ведут» нас, а не ту машину, что поехала в аэропорт.
– Вроде все чисто, – сказал водитель после четвертой остановки. – Ладно, теперь поедем на точку.
Мы вырулили на МКАД, миновали мрачные урбанистические пейзажи на окраине Дзержинского, величественные градирни ТЭЦ номер 22, напоминающие о ядерном апокалипсисе, и, свернув на Новорязанское шоссе, поехали в сторону Бронниц. Там водитель еще раз остановился, пробормотав что-то вроде:
– Береженого Бог бережет, а небереженого…
Хвоста не было. У меня отлегло от сердца – кажется, у нас кое-что начало получаться.
* * *
Коттедж, который предложил Петр в качестве убежища для Ариты с Нильсом, скорее напоминал крепость. Высокий бетонный забор, железные ворота, видеокамеры на столбах, три человека охраны, все взрослые, солидные мужчины с лицензией на ношение оружия.
– Это гайсы надежные, – сказал Петр, когда мы выгрузили чемоданы и водитель унес их в дом. – Я им верю, как себе.
– Если что-то случится… – начал я, но Петр жестом не дал мне договорить.
– Нил, если что-то случится… если, не дай бог, что-то случится – я сам себе голову отстрелю, поверь.
– Ладно, – кивнул я. – Поехали.
– Нильс! – Арита шагнула ко мне. – Береги себя!
– Все будет хорошо! – Я произнес эти слова, как колдун – заклинание. – Идите в дом, отдыхайте. Я люблю вас.
– Мы тоже тебя любим, – одними губами прошептала Арита.
– Ну, Нил, ты реальный тру мэн. – Петр поставил последний автограф и смотрел на меня теперь радостно блестящими глазами. – Не ожидал. До последнего не ожидал. Думал, передумаешь и сольешься. Респект и уважуха.
Я в очередной раз пропустил мимо ушей половину тирады, но общий смысл сказанного был понятен. Петр получил кредит от нашего банка, выражал благодарность и выказывал уважение лично мне за мое участие и решительность. Решительность у меня сегодня и в самом деле перехлестывала все мыслимые пределы. В груди зудел охотничий азарт и какая-то совершенно русская бесшабашность.
– Едем дальше?
– Куда? – уточнил я.
– К Альберту Хрентамычу. А что, есть варианты?
– Домой или в офис?
Петр на мгновение задумался, перестав сверкать глазами, и достал телефон:
– Ща рингнем ему по фону и выясним.
Я поспешно схватил его за руку, прежде чем он успел нажать кнопку вызова.
– Стой. Он наверняка знает о том, что произошло с его «наемным работником» в сером пиджаке. А раз так – может запросто испугаться и отказаться от моей схемы. Я бы на его месте отказался. И на порог бы нас с тобой не пустил. Лучше прийти к нему без предупреждения.
На эту мысль меня натолкнули безликие ночные визитеры. Если неожиданность выбила из колеи меня, то наверняка сработает и с Альбертом. Но Петр только ухмыльнулся в ответ:
– Тебе, как я лукаю, понравилось в шпионов играть, Нил? Не, мысль разумная. Только домой ты к нему неожиданно не завалишься, в офис – тем более. Сам знаешь, какая у вас в банках система охраны. Так что давай без нежданчиков. По крайней мере поговорить ему с нами придется.
Петр отстранил мою руку и принялся набирать номер Альберта.
– А там, – тихо добавил он, пока шло соединение, – как Альба живые деньги увидит, так уже никуда не денется. Я его знаю.
– Уверен? – с сомнением спросил я.
– Траст ми, – тихо бросил Петр и залихватски заголосил в трубку: – Салям, Хрентамыч. Ты мне нужен, спикать будем за бизнес.
Банк Альберта располагался в старинном здании, известном всей Москве, – это был один из немногих домов, переживших грандиозный пожар 1812 года, а его затем перестроеили в настоящий дворец князья, владевшие им вплоть до социалистической революции большевиков.
Такими познаниями в истории русской столицы я обязан, конечно же, Арите. Она не уставала просвещать меня, чтобы, как она говорила: «Не стыдно было в люди вывести». Я читал Карамзина и Достоевского, Гумилева и Гиляровского, листал справочники и энциклопедии, и со временем в моей голове собрался довольно объемный массив знаний, которые только и ждали, чтобы их куда-нибудь применили.
Поднявшись по ступеням высокого крыльца, охраняемого двумя грозного вида львами, мы оказались в прохладном вестибюле. Здесь было как в Лувре или в Королевском музее в Копенгагене: полированный мрамор и яшма, статуи, пальмы и тяжелая бронза старинных часов, чей увесистый маятник мерно отсчитывал улетающие в безвозвратное прошлое сегменты времени.
Альберт нас ждал, и, хотя пропуска уже были заказаны, к нему в кабинет мы попали далеко не сразу. Потянулась нудная процедура оформления визита: подписи, паспорта, беджики… Петр был прав, я, должно быть, в самом деле совсем заигрался, если допустил мысль, что мы сможем заявиться к Альберту неожиданно. Впрочем, моего азарта все это не остудило.
Наконец, после проверки на рамке металл-детектора, нас проводили на другой этаж и передали практически из рук в руки миловидной девушке с богатым декольте и на умопомрачительных шпильках.
Альберт сидел в кабинете за массивным столом и сам выглядел массивно и мрачно, подобно монументу. Под глазами его повисли темные мешки, морщины на лице прорезались, как у старика, лицо осунулось, и во взгляде перемешались злость, страх и усталость.
– Альберт Рустамович… – начала секретарша, но хозяин кабинета лишь утомленно махнул рукой.
– Принеси чайник зеленого чая гостям, Катюша. И кофе для меня, покрепче.
Декольтированная Катюша ретировалась. Петр чувствовал себя в чужом кабинете как рыба в воде. Он по-хозяйски плюхнулся в кресло напротив Альберта и развалился в нем с такой показной непринужденностью, что казалось – еще чуть-чуть и закинет ноги на стол.
Хозяин кабинета кивнул мне на другое кресло.
– И вы садитесь, господин Хаген. Что вы там топчетесь?
Кресло было мягким и уютным, но глубоким настолько, что сидящий в нем человек – в данном случае я – оказывался ниже уровня собеседника, и, чтобы сравняться с Альбертом, нужно было усесться на самый краешек, а такая посадка вызывала ненужное напряжение и скованность. Интересно, это случайность или подсказка штатного психолога? Пока я усаживался, в кабинете неслышно материализовалась секретарша с подносом. Молча составила на стол чашки, чайник, корзинку с конфетами и так же беззвучно удалилась.
– Что вам от меня нужно? – устало спросил Альберт, когда за секретаршей закрылась дверь.
– Мы договаривались с вами о новой схеме, – начал я.
– Новая схема отменяется. Я в это дело дальше не полезу. – Голос его дрогнул, и, чтобы скрыть неловкость момента, Альберт принялся размешивать кофе. Руки у него при этом дрожали, ложка позвякивала о край чашки.
Ознакомительная версия.
