Но она, естественно, никуда не едет. Вместо этого она выходит из машины и семенит за мной по обочине, уговаривая вернуться. А я иду вперед, почти бегу. Мне кажется, что я иду настолько быстро, что даже могу убежать от себя.
– Саттер! – кричит она. – Остановись! Прости меня!
Невероятно. Она просит прощения? За что? Я поворачиваюсь, чтобы прогнать ее к машине, но уже ничего не могу поделать. Прямо позади нее я вижу два снопа света от фар. Я успеваю выкрикнуть: «Эйми!», прежде чем она спотыкается и ее заносит влево, на дорогу. На секунду фары ослепляют меня, потом я слышу страшный удар, и в следующее мгновение понимаю, что Эйми катится через обочину в кювет.
Я бегу к ней, и вся кожа горит огнем. Дождь заливает мне глаза, я ничего не вижу. В желудке ощущение, будто какой-то дикий зверь пытается выбраться оттуда, процарапывая путь к свободе по пищеводу, разрывая горло.
– Что я наделал? Что я наделал? – повторяю я, но не знаю, говорю я это вслух или нет.
Эйми лежит в траве, ее волосы намокли, щека испачкана грязью. Или это кровь? Я падаю на колени рядом с ней.
– Эйми, господи, Эйми, какой же я идиот, Эйми.
– Саттер. – Глаза она не открывает. – Кажется, меня сбила машина.
– Я знаю, солнышко, знаю. – Где-то я слышал, что нельзя двигать человека, сбитого машиной, потому что можно повредить позвоночник, поэтому я просто стою на коленях рядом с ней и боюсь прикоснуться к ее лицу. – Не бойся, я сейчас вызову помощь, – говорю я ей. Но я, полнейший идиот, потерял свой мобильник, и у меня нет возможности вызвать «скорую».
Она открывает глаза и пытается сесть.
– Не надо, – говорю я, – тебе нельзя двигаться.
– Все в порядке. – Она приваливается к моей груди. – Думаю, со мной все в порядке. Мне только руку задело.
Приглядевшись, я понимаю, что на ее щеке все же грязь, и ласково стираю ее.
– Ты поможешь мне дойти до машины? – спрашивает она. – Мы все промокли.
– Конечно, маленькая моя, конечно, помогу. – Я беру ее под руку и пытаюсь поднять ее, но она морщится и просит меня подождать.
– В чем дело?
– Рука. Кажется, она сломана.
– Сильно болит?
На дороге кто-то кричит:
– Господи, она жива?
Это парень и девушка, старше нас года на два, студенты колледжа, судя по виду. Парень говорит:
– Она вдруг появилась перед нами. Я ничего не мог поделать.
– Ее задело боковым зеркалом, – говорит девушка. Она держит над головой раскрытый журнал, чтобы дождь не намочил ей волосы, только это вообще не помогает. – Зеркало вдребезги. Она шла прямо по дороге.
– Простите, – говорит Эйми. Парень тут же:
– О, не беспокойтесь на этот счет. Надеюсь, с вами все в порядке?
– Все замечательно, – говорит Эйми, но я говорю:
– Думаю, у нее рука сломана.
– Ей повезло, что не хуже, – говорит девушка. – Чем вы тут занимались?
Я хочу заявить ей, что это не ее дело, но Эйми перебивает меня:
– Мы кое-что искали. У нас кое-что из машины выпало.
Парень спрашивает, надо ли подвезти нас до больницы, но я отвечаю ему, что мы сами справимся. Парень, кажется, доволен таким поворотом событий, и его подружка говорит:
– Надо быть поосторожнее.
Я помогаю Эйми встать. Все конечности у нее, на первый взгляд, работают нормально, кроме левой руки, но ран на руке нет, кости не торчат наружу. Парень идет за нами и открывает пассажирскую дверь моей машины для Эйми. Его подружка уже спешит к их машине.
– Ты уверен, что сможешь вести? – спрашивает он у меня после того, как мы бережно усаживаем Эйми.
– Справимся, – отвечаю я. – Плевать, если придется ехать со скоростью десять миль. Я не допущу, чтобы с ней еще что-то случилось.
Я сажусь за руль и говорю Эйми, что отвезу ее в «скорую», но она отказывается. Она боится, что медики вызовут полицию, тогда мне несдобровать, и позвонят ее родителям, тогда плохо будет ей.
– Я могу подождать до завтра и сходить к врачу. А пока что-нибудь придумаю для мамы.
– А тебе не больно?
– Немного.
– Тогда все. Я тебя везу в «скорую».
– Нет, Саттер, не везешь. – Она баюкает сломанную руку, но в ее глазах вместо боли отражается решимость. – Я же сказала: схожу к врачу завтра. Я не хочу, чтобы что-то помешало нам уехать в Сент-Луис.
– Ты уверена?
– Уверена.
Эйми мокрая и грязная, но я никогда никого не любил сильнее, чем ее сейчас. И я понимаю, что мне придется отказаться от нее.
Рикки запихивает футболки в рюкзак – он едет в Галвестон с Бетани и ее родителями. Он планирует попробовать себя в серфинге и, естественно, прокатить свою возлюбленную на катере по Мексиканскому заливу.
– Итак, – говорит он, складывая очередную футболку, – получается, что твой отец связался с полусумасшедшей.
– Думаю, никаких «полу-» тут нет.
– Ну, вероятно, этого и следует ожидать, когда тебе сорок с хвостиком, а ты все ищешь себе подружку.
Я понимаю, что это камень в мой огород. Намек на длинный список моих побед на девичьем фронте, но ничего страшного – я это заслужил.
Он сует футболку в рюкзак.
– Но вот что я до сих пор не могу понять, так это то, что ты заставил меня поверить в эту историю про отца – большого босса, работающего на вершине здания «Чейз». Ты же кормил меня ею много лет.
– Я не виноват, что ты такой легковерный. Разве у тебя хоть раз возник вопрос, почему ты его никогда не видел?
– Ну, я ж не знаком с такими шишками. Я решил, что он весь в своих больших делах.
– Ладно. Это была дурацкая история. Но стоит ее один раз рассказать, и она просто прилипает к тебе.
– Наверное.
Я понимаю, что он страшно разочаровался во мне, и не осуждаю его за это. Но в юности трудно сразу попросить прощения. Обычно подростки ищут какие-то другие пути для примирения, поэтому я говорю:
– Знаешь, вся эта ситуация с отцом и то, что случилось с Эйми, – все это заставляет меня думать, что ты был прав.
– Чувак, я всегда прав. И ты это знаешь.
– Я в плане выпивки. Возможно, удовольствия будет больше, если пить только по выходным.
– Если у тебя получится.
– Что ты имеешь в виду?
– Ничего. Мне просто интересно, у кого больше контроля над ситуацией – у тебя или у виски.
– Я всегда все держу под контролем. Ты же знаешь меня, я музыкант-виртуоз. А виски – это моя скрипка за миллион долларов.
– Точно. – Он застегивает «молнию» на рюкзаке. – Послушай, мне пора к Бетани. Если мы не увидимся до моего отъезда, жди от меня открытки. Или, может, я пришлю тебе на электронную почту фотки, как я объезжаю волны.
Вот так: он идет своей дорогой, а я своей. В былые времена мы бы насмерть поссорились из-за истории с моим папашей, а потом, когда выяснилась бы вся правда – помирились. Сейчас же он ограничивается «Пока. До встречи».
Что ж, деваться некуда. Мне все равно скоро ехать к Эйми. Сегодня вечером мы с ней ужинаем «У Марвина». Я все откладывал, но тянуть больше нельзя. Настало время для Серьезного Разговора.
Для семейства Файнки я превратился из полузлодея в самого настоящего героя. Похоже, Эйми рассказала своей маме, что у нас на шоссе спустилось колесо и что она помогала мне ставить запаску, но тут какую-то машину занесло на мокром асфальте, и она раскатала бы ее в лепешку, если бы я, рискуя своей жизнью, не отпихнул ее в сторону. Ее слегка задело боковым зеркалом, объяснила она, и она даже не поняла, что рука сломана, пока на следующее утро не проснулась от сильной боли.
Так что теперь я чувствую себя очень странно, когда прихожу в ее дом и все, в том числе и морж Рэнди, лучезарно улыбаются мне, как будто я сам Джеймс Бонд. Если честно, я и в самом деле ощущаю себя двойным агентом, который мошенническим образом внедряется в их ряды. Не из-за образа героя, а из-за того, что я хочу сказать Эйми.
«У Марвина» ничего не изменилось: все тот же полумрак, все так же мало посетителей, на музыкальном автомате все так же можно поставить Дина Мартина. Думаю, единственное отличие состоит в том, что в моем «7UP» нет виски. Пусть Рикки и не верит в меня, но я действительно не пил после нашей поездки в Форт-Уорт целых пять дней.
У Эйми все нормально, несмотря на то что ее рука в гипсе, и я не представляю, как она умудряется одеваться. К счастью, она правша, поэтому с вилкой она обращается запросто. Правда, она заказывает только то, для чего не требуется нож.
Когда я впервые увидел гипс, я спросил, сможет ли она поехать в Сент-Луис, но она сказала, что ей ничто не помешает. Я спросил, сможет ли она приступить к работе в книжном, и она ответила, что да, конечно. Она будет стоять за кассовым аппаратом и помогать покупателям находить то, что они ищут.
– Ты представь, – сказала она, – ведь это гораздо проще, чем складывать газеты.
– Наверное, ты права, – сказал я.
– Права-права. – Она рассмеялась. – Я невероятно права.
Как бы то ни было, Эйми видит в нашем походе к Марвину своего рода церемонию прощания с жизнью в Оклахоме. И это действительно прощальная церемония, только с другим.
