– Что это? – спросил Ричард.
– Камушек, которым я разбила окно. Вот отсюда, с земли, с газона. Я его на место положила.
– Я не заметил, когда ты его подобрала.
– Ты еще многого обо мне не знаешь, верно?
– Учусь.
Они стояли в прихожей. Ричарду, как и следовало ожидать, она казалась такой же, как обычно, только постаревшей на многие месяцы. И его, и Анну вдруг охватила какая-то скованность, словно меж них затесался третий человек. Они обменялись быстрой улыбкой.
– Можем осмотреть дом, только вряд ли тебе этого хочется, – проговорил он, не сомневаясь в своей правоте.
– Не хочется. Покажи, где мне можно подождать пока ты собираешься.
– Кофе хочешь?
– Нет, ничего не хочу. Разве что чего покрепче, но только не здесь.
– М-м. – Показывать ей свой кабинет он почему-то стеснялся. – Давай-ка вот сюда.
Ричард отвел Анну в гостиную. Увидев столик с головоломкой, Анна тихонько радостно ахнула, словно при виде любимого зверька.
– Это напоминает мне детство, – сказала она, склоняясь над картинкой.
– Посидишь здесь минут десять?
– Что? Да, конечно.
Эти десять минут Ричард потратил на абсолютно самоочевидные вещи. Единственным не вполне стандартным действием было то, что он промыл и припудрил порез на щеке. Кроме того, он сменил шерстистый галстук из Пимлико на один из своих, менее кусачий и более скучный.
Когда он пришел за Анной, она снова, или все еще, стояла у столика с головоломкой и глядела, хмурясь, в верхний угол; в руке у нее был кусок древесной кроны. Увидев Ричарда, она сразу же положила его и выпрямилась, но с места не сошла. Повисла неловкая пауза. Потом, смущенно улыбнувшись, ссутулив плечи, она потянулась к шахматной доске и решительным движением передвинула одну фигуру, белого слона.
– Мат на следующем ходу, – проговорила она.
– Куда бы он ни сунулся?
– Конечно. Это всегда только так.
Ричард посмотрел на доску.
– А ладьей он не может прикрыться? – спросил Ричард, проявляя шахматную смекалку, намного превосходящую его обычный уровень.
– Нет, попадет под шах королевой. Ты все собрал? – Анна вдруг заторопилась.
– Да. И галстук надел. Порядок.
– Прости меня, – сказала она на обратном пути. – Ну, за эту показуху. Я знала, как это некрасиво, но просто не могла удержаться.
– Я не понимаю.
– Самое гнусное – я вообще-то не хотела тебе об этом говорить – я ведь уставилась на эту шахматную доску, как только ты вышел, и почти сразу же нашла решение, точнее говоря, я просто знала его заранее, но мне захотелось порисоваться перед тобой. Это было омерзительно. Омерзительно.
– Ну, я не стал бы так. В конце концов, любой русский…
– Вот то-то и оно, Ричард. Это было до омерзения по-русски, именно так ведут себя русские в фильмах, книгах и пьесах, именно так они о себе думают вслух, – а они, как ты знаешь, по большей части только этим и занимаются. Но меня будто что-то подзуживало изнутри, я ничего не могла с собой поделать.
– Вот теперь ты заговорила как русская.
– Ну и пусть. Зато я только что кое о чем подумала. Может быть, иногда и стоит вести себя именно так, как бы оно ни называлось.
– Боюсь, я не совсем понимаю…
– И не надо понимать.
Они уже отъехали довольно далеко, когда Ричард задним числом сообразил, что, если не считать шахмат и головоломки, Анна не обратила никакого внимания ни на сам дом, ни на то, что в нем находилось. Да и сам он думал только о своих сиюминутных действиях и заботах. Отчетливо он запомнил только то как затворил входную дверь и как оба они повернулись к ней спиною.
– Мне в высшей степени противно это тебе говорить, Ричард, – раздался в телефоне голос Годфри, – но лучше бы тебе вернуться.
– Что, прямо сейчас? Но я только что…
– Если это тебя не очень сильно затруднит, лучше бы поскорее. Уверяю тебя, когда ты ее увидишь, ты скажешь спасибо, ну, вернее, ты поймешь, почему тебе надо было вернуться. Я никогда ее такой не видел. В общем-то ничего особенно тревожного. На первый взгляд.
– Что именно случилось?
– Она позвонила час назад. Поймала меня на пороге. Сказала, что ездила к друзьям за город с ночевкой, вернулась – ты исчез, записки не оставил, забрал одежду и всякое такое, будто для долгой отлучки, а в дом залезли, но ничего не взяли, а с тобой была женщина. Это все с ее слов. Особенно она напирала на последний пункт.
– О Боже, – проговорил Ричард, бледнея. Зеркала в гостиничном вестибюле не оказалось, и подтвердить его подозрения было нечему, но он почувствовал, что побледнел. Некоторое время он молчал, уклоняясь от ответа. – Всего-то пять минут. Ну, может быть, десять.
– Я так полагаю, это та, которую я…
– Да.
– И где бы ты сейчас ни был, она…
– Да. Завтракает в ресторане.
– Ну, надеюсь, дело того стоило.
– Спасибо за участие, Годфри. Я пока еще не знаю, стоило или нет, да и откуда, но в определенном смысле оно стоило чего угодно.
– Рад за тебя. – В голосе не прозвучало ни откровенного дружелюбия, ни откровенного сарказма. – Ладно, я побуду с Корделией до твоего приезда. Около полудня? Скажи-ка мне, а когда точно ты сообщил Криспину, где вы находитесь?
– Сразу же, как нам дали ключи.
– Ты, видимо, предчувствовал подобную передрягу, когда оставил мне это ничего не сообщающее сообщение.
– Передряга никогда не заставит себя ждать.
Годфри, к изумлению Ричарда, ответил:
– Про это наверняка есть какая-нибудь русская пословица.
– Не сомневаюсь. Я пошел собираться. Спасибо.
Мало на свете мужчин, которые в этом месте отказали бы себе в удовольствии сказать: «Когда-нибудь и ты меня так же выручишь», но Годфри удержался. Он просто хмыкнул и повесил трубку.
В предшествовавшие двадцать два часа Ричард и Анна о многом переговорили, однако не обо всем на свете и даже не обо всем из того, что касалось их лично. В частности, они долго подбирались на цыпочках к вопросу о Корделии, а когда подобрались, пронеслись по нему галопом. Можно сказать, во всех их замыслах она многозначительно отсутствовала. Ричард отметил, что Анна продемонстрировала безупречный такт. Другими словами, она говорила о Корделии настолько мало, насколько это было в человеческих силах. Видимо, подумал он, его дальновидная политика держать их подальше друг от друга все-таки себя оправдала.
– Нам бы в любом случае пришлось вернуться, – заметил Ричард, когда они ехали обратно. Перед отъездом он сказал Анне, что его вызвали в Лондон срочным телефонным звонком по официальному делу. Ему казалось, что это невнятное объяснение предпочтительнее и любого приближения к правде, и полного молчания, – и то и другое, как он понимал, могло быть воспринято как знак его внезапного и не слишком галантного охлаждения. Да и вообще, русские привыкли к необходимости вечно куда-то ходить по официальным делам. Большая часть этих размышлений, если не все они, заставляли его чувствовать себя распоследней гнидой, но в голове у него и без того накопилось столько мыслей, приводивших к тому же выводу, что от новых было ни жарко ни холодно.
Если Анна и представляла себе ситуацию лучше, чем ей полагалось, она об этом молчала. Кроме того, минут через десять после их отъезда разразилась крайне своевременная гроза, которая на некоторое время отвлекла ее внимание. Впрочем, оставшегося времени ей вполне хватило бы, чтобы выдать ему несколько полновесных порций насупленного молчания, смысл которых был бы доступен даже Ричарду с его небогатым опытом, если бы она вознамерилась их выдать. Он особо отметил их отсутствие и искренне понадеялся, что когда-нибудь сможет проникнуться за это благодарностью.
Прощаясь, Анна сказала:
– Ступай и реши, как ты хочешь поступать дальше. Не забудь и о том, как ты должен поступать, это важно потому что ты – это ты, но об этом думай во вторую очередь. Что бы ты ни решил, я возражать не стану.
И как прикажете увязать эту тираду с официальным делом?
Поставив «ТБД» на обычное место, Ричард с некоторыми затруднениями вылез из него и точно во сне добрел до входной двери. Добредя, он немного постоял в надежде упасть замертво или как минимум утратить рассудок. Поскольку ничего такого не произошло, он, с дорожной сумкой в руке, шагнул внутрь.
Едва он прикрыл входную дверь, как открылась та, которая вела в гостиную, и из нее вышел мужчина, которого Ричард никогда раньше не видел. Ричард подумал, что за последнее время больно уж часто ему попадаются мужчины, которых он никогда раньше не видел. А вот его этот мужчина, судя по всему, раньше все-таки видел, потому что посмотрел ему в глаза и проговорил: «Здравствуйте, Ричард», причем Ричард вынужден был признать, что голос его он когда-то слышал, и сравнительно недавно. Он продолжал размышлять об этом, когда незнакомец добавил: «Проходите сюда, пожалуйста». Ричард разглядел, что это довольно симпатичный незнакомец лет сорока, одетый, словно для какого-то спектакля, в темный костюм, светлую сорочку и галстук.
