Разумеется, он не захочет помочь ей. Ярость на него и на саму себя окатила Магали жаркой волной, когда она осознала, что ради пустой мечты пошла на такое унижение. Унижение перед ним. Его яркая индивидуальность породила всю эту великолепную кипучую жизнь. Порядок и усердие, завоевавшие признание в каждом уголке земного шара. Ей вспомнились те журнальные иллюстрации, где так старательно пытались преувеличить его привлекательность с помощью грима, освещения и выигрышных поз.
Все те журнальные фотографии были ничто в сравнении с реальностью. Бледные фальшивые и застывшие копии. И ни на одном снимке он не смеялся.
Она не чувствовала себя Магали Шодрон, колдуньей с острова Сен-Луи, владевшей магией сотворения волшебного шоколада. Она чувствовала себя Золушкой на балу, вдруг осознавшей, что ее прекрасное платье превратилось в испачканные сажей лохмотья, а сама она – несчастная обманщица, и ей уже хотелось только выскользнуть из зала до того, как принц заметил ее.
Как же она ненавидела это чувство.
Нет, какие бы чувства ее ни обуревали, она оставалась Магали Шодрон и поэтому вместо бегства заговорила. Уверенно. Спокойно. Немного суховато, чтобы наказать его за ощущение Золушки.
– Месье Лионне?
Он протянул ей руку. Это застало ее врасплох. Она никак не ожидала от него вежливости. Или столь дружелюбного приветствия. Тем более когда от его прикосновения по ее руке мгновенно пробежала теплая дрожь, мешая восстановлению оборонительной позиции. Трепетная волна разлилась по всему телу Магали, и защитные стены ее души начали рушиться, не обращая внимания на мысленные вопли, тщетно призывающие: «Держись, держись, держись!»
– Oui. Да, вы угадали. – Его рукопожатие оказалось крепким и мягким одновременно.
В чем дело, неужели она выглядит настолько ничтожной в его владениях, что он осознал необходимость быть с ней снисходительно мягким?
Она опустила взгляд на свою руку, выскользнувшую на свободу из его ладони. Разумеется, раньше рука служила ей надежной защитой. Почему же она прежде не ощущала ничего подобного? Ее пальцы еще трепетали от прикосновения его твердой мозолистой ладони. Ощущение тепла продолжало согревать ее до тех пор, пока холодная левая рука не сжалась в завистливый кулачок.
Предложив Магали пройти в глубину помещения, он завел ее в свой малюсенький – по сравнению с обширной лабораторией – кабинет. Там повсюду громоздились книги, их башенки возвышались на его письменном столе, ряды заполняли стенные книжные шкафы – подарочные издания большого формата с прекрасными иллюстрациями по архитектуре и крошечные книжки в бумажных переплетах, на обложках которых значились славные имена, вроде Превера и Аполлинера[13]. Лэптоп притулился на краю стола, а в центре лежала какая-то отпечатанная рукопись с небрежно брошенной сверху ручкой, видимо, оставившей на странице редкие корректирующие поправки. Здесь тоже царили доносившиеся из лаборатории ароматы: клубники, абрикоса, горячих сладостей и сдобы. Живот Магали подвело от голода, о съеденной шоколадной ведьмочке уже не осталось и воспоминаний.
Он повернулся, остановившись рядом с ней у стола, отчего кабинет стал казаться еще меньше. А сама Магали показалась себе чуть ли не дюймовочкой. Даже на своих четырехдюймовых каблуках она едва доставала ему до плеча.
До его широких плеч. Он был не просто высоким. Он был внушительным и крупным мужчиной. Крепкие руки, сильные запястья и большие квадратные ладони. Свободная поварская куртка скрывала торс, и Магали попыталась представить, что под ее полами скрывается брюшко. Хотя для мужчины с брюшком у него были слишком заостренные и четко очерченные скулы и подбородок.
Ей вдруг захотелось, чтобы он расстегнул куртку. Просто, чтобы точно узнать, что же скрывается под ней. Они стояли, едва не касаясь друг друга, и он ужасно пристально смотрел на нее.
Укрепив свой дух высокими каблуками, она расправила плечи и ответила ему гордым взглядом.
– Меня зовут Магали Шодрон.
Он улыбнулся в ответ. Сердечность этой улыбки превратила его глаза в небесную лазурь и словно пробежала по ней как кошачий язычок, слизнувший сметанку.
– Enchantй, Mademoiselle Chaudron[14], – проворковал он таким тоном, будто она действительно очаровала его.
– Из «Волшебной избушки», – добавила она.
С легкой заминкой он все же сложил два и два.
– Ах вот что! – Он вновь порывисто взял и пожал ее руку.
Потрясенная правая рука невольно сжалась от удовольствия. А левая – вяло прижалась к ноге.
– Так мы, значит, будем соседями.
Его глаза сверкнули, оживленные этой новой мыслью, быстрый пылкий взгляд опять пробежал по ее телу, и с выражением сдержанной вежливости вернулся к лицу. Но все существо Магали мгновенно откликнулось приливом неожиданной чувственности. Смутное любопытство, казалось, упорно разгоралось в ней, возбуждая самые интимные места, встрепенулись скрытые под шелком туники соски грудей, но еще острее возбуждение ощущалось в сокровенном лоне, и она с неловкостью ощутила жесткость центрального шва словно вдруг ставших ей тесными брюк. «Что, интересно, он видит, глядя на меня?»
– Надеюсь, что нет, – решительно ответила она, и сердечное тепло его глаз подернулось легкой дымкой.
– Пардон? Простите, не понял, что…
Она попросту не могла вымолвить смиренную просьбу. И с некоторым удивлением услышала собственный звонкий и невозмутимо спокойный голос:
– По-моему, вы совершили ошибку, задумав перебраться на этот остров.
Поза Филиппа осталась неизменной, но сам он вдруг весь напрягся, и мощное ощущение его силы заполнило атмосферу тесного кабинета. Доброжелательные мгновение назад глаза взглянули на нее уже совершенно по-другому: точно оценивая и отвергая столь пустяковый вызов.
Она вспыхнула от ярости.
Равнодушие. Пренебрежение. Гнев передался рукам, они зачесались, готовые сжаться в кулаки и выбить из него мнение о ее ничтожности. Костяшки пальцев Магали с силой прижались к бедрам.
– Полагаю, вы не понимаете, насколько мы там популярны. Люди со всего города… со всего мира приезжают в наше кафе. Это… особый интерес.
Как же заставить его осознать, что они исключительны в своем роде, если он сам не понимает, не чувствует этого?
– Какое очаровательное совпадение, – сухо произнес он. – Они также стремятся и в мою кондитерскую.
Он смотрел на нее с высоты своего роста, красивая грива каштановых волос мягкими локонами вилась вокруг шеи. Безупречное произношение выдавало его принадлежность к привилегированному обществу, а в отрывисто брошенных словах сквозило высокомерие.
Стараясь сохранить приемлемое благоразумие, Магали еще сильнее прижала кулачки к ногам.
– Вы совершенно правы. И именно поэтому, возможно, для всех заинтересованных лиц было бы лучше, если бы вы подыскали для себя другое местечко.
Вот так. Ей вроде бы удалось высказать вполне нейтральное предложение! Никаких угроз, никаких просьб, чтобы он не совался на остров. Искусная линия переговоров. Да, безусловно, ей чертовски не хотелось сбиться на путь смиренной просительницы.
Его брови сурово сдвинулись. Он выглядел на редкость аристократично – Его Высочество, лорд столичных кондитерских джунглей.
– Вы подразумеваете, что, по-вашему мнению, я не смогу достичь успеха на вашей улице?
Да, именно это она и подразумевала.
– По-моему, там вам придется конкурировать с нашей твердо устоявшейся клиентурой.
Острые края его зубов слегка обнажились в усмешке.
– Обычное дело.
Видимо, мысленно он мог добавить: «Как только они попробуют мои десерты, ни у кого другого не останется никаких шансов».
Она прищурилась, тупые кулаки гнева сменились острыми стрелами, нацеленными точно на нужные ей мишени.
– Если вы полагаете, что способны внедриться на остров и попытаться вывести нас из дела, то советую вам пересмотреть свое решение.
Он шумно втянул в себя воздух, словно ее совет подействовал на него крайне возбуждающе.
– Уж не угрожаете ли вы мне? – поинтересовался он с кривой улыбочкой.
И улыбочка эта говорила: «О, как славно, скромная мышка оказалась грубиянкой. Теперь мне придется слопать ее в качестве легкой закуски».
– Нет, – попыталась соврать Магали.
Она обещала тетушке Эше, что не будет угрожать. Но гены тетушки Женевьевы брали свое.
– Вы не заслуживаете даже предупреждения.
Он прищурился, но зрачки его глаз расширились. Его зубы так алчно прикусили нижнюю губу, точно он пытался оценить на вкус странную визитершу.
– И почему вы мне выносите столь строгий вердикт? – последнее слово он произнес ласковым тоном изголодавшегося стервятника. «Скромная мышка, как любезно, что вы предложили себя мне на обед в качестве нового блюда для оживления надоевшего меню».
– Мои тетушки обосновались там почти сорок лет тому назад, – заявила она с гневным упреком в голосе. – Мы были первыми.
