Себастьян Клифтон. 1957
Дон Педро покинул прием в числе последних, и то лишь убедившись, что принцесса больше не появится.
Вместе с Себастьяном они устроились на заднем сиденье «роллс-ройса».
– Это был один из величайших дней в моей жизни, – повторил дон Педро.
Себастьян отмалчивался, потому что не мог ничего придумать для поддержания разговора на эту тему. Дон Педро казался пьяным – если не от вина, то от мысли о своей причастности к миру коронованных особ. Себастьяна удивляло, с какой легкостью такой искушенный человек поддался льстивой надежде. Неожиданно Мартинес резко сменил тему.
– Хочу, чтобы ты знал, мой мальчик: если тебе нужна работа, ты всегда найдешь ее здесь, в Буэнос-Айресе. Тебе выбирать. Можешь стать пастухом или банкиром. Подумай на досуге, разница, по сути, невелика, – сказал он и засмеялся своей шутке.
– Вы очень добры, сэр, – откликнулся Себастьян.
На самом деле ему хотелось сказать, что в итоге-то он составит компанию Бруно в Кембридже, однако он сдержался: иначе пришлось бы объяснять, откуда ему это известно. Неужели отец пролетел полмира только для того, чтобы сообщить ему… Мысли прервал дон Педро: достав из кармана пачку пятифунтовых купюр, он отсчитал девяносто фунтов и вручил их Себастьяну:
– Предпочитаю платить вперед.
– Но я еще не выполнил работу, сэр.
– А я не сомневаюсь, что ты выполнишь свою часть нашей договоренности.
Эти слова лишь заставили Себастьяна почувствовать себя еще больше виноватым перед ним за свою маленькую тайну, и, если бы машина в тот момент не остановилась перед офисом Мартинеса, он бы проигнорировал совет отца.
– Отвези мистера Клифтона обратно в отель, – велел дон Педро водителю и добавил, повернувшись к Себастьяну: – В среду утром машина отвезет тебя в порт. Постарайся насладиться последней парой дней в Буэнос-Айресе, потому что этот город может очень многое предложить молодому человеку.
Гарри был не из тех, кто считает необходимым прибегать к брани, даже в уста героев своих книг он ее не вкладывал. Его набожная мать этого бы просто не одобрила. Однако, после того как он целый час слушал бесконечный монолог о жизни Теда Болтона, от обязанностей его дочери как старшей звеньевой в «Герл гайдс»[56], в которой она завоевала шесть знаков отличия за рукоделие и кулинарию, до роли его жены как секретаря добровольного Союза матерей Бристоля и приглашенных докладчиков, выступление которых в Ротари-клубе он организовал этой осенью, не говоря уже о его взглядах и мнениях о Мерилин Монро, Никите Хрущеве, Хью Гейтскелле и Тони Нэнкоке… Гарри наконец не выдержал.
Он открыл глаза, резко выпрямился и рявкнул:
– Мистер Болтон, а не пошли бы вы к черту!
К удивлению и облегчению Гарри, Болтон поднялся и ретировался на свое место, не говоря больше ни слова. Гарри уснул почти сразу же.
Себастьян решил воспользоваться советом дона Педро и провести бо льшую часть двух оставшихся дней в городе.
На следующее утро после завтрака он обменял четыре пятифунтовые банкноты на триста песо и отправился на поиски Испанской галереи, где хотел подобрать подарки матери и сестре. Матери он выбрал брошь из родохрозита бледно-розового оттенка, который, по словам продавца, больше нигде в мире не сыскать. Цена его слегка шокировала, но затем Себастьян вспомнил, сколько волнений доставил матери за последние две недели.
Когда он неторопливо возвращался в отель, взгляд его привлек рисунок в витрине выставки, и он вспомнил о Джессике. Он вошел внутрь и пригляделся к картине. Торговец заверил его, что у молодого художника есть будущее, так что это не просто натюрморт, а расчетливое вложение. И – да, он принимает английские деньги. Себастьян только надеялся, что Джессике так же понравится «Миска с апельсинами» Фернандо Ботеро, как ему.
Единственное, что он купил себе, – превосходной кожи ремень с ковбойской пряжкой. Ремень оказался недешевым, но Себастьян просто не смог удержаться.
Он остановился пообедать в уличном кафе и съел огромную порцию аргентинского ростбифа, читая старый номер «Таймса». В центре большинства городов Британии собираются ввести двойные желтые линии. Не может быть, чтобы дядя Джайлз голосовал за это.
После обеда он отыскал в путеводителе единственный в Буэнос-Айресе кинотеатр, в котором шли фильмы на английском. Устроившись в одиночестве на заднем ряду, Себастьян смотрел «Место под солнцем», влюблялся в Элизабет Тейлор и мечтал, как бы познакомиться с такой же девушкой.
По пути обратно в отель он заглянул в букинистический магазинчик, рекламировавший целую полку английских романов. Он улыбнулся, увидев первую книгу отца всего за три песо, и, уходя, уносил с собой заметно потрепанный экземпляр «Офицеров и джентльменов»[57].
Вечером Себастьян поужинал в ресторане отеля, вновь с помощью путеводителя выбрал несколько достопримечательностей, которые еще надеялся успеть посмотреть: собор Метрополитана, Национальный музей изящных искусств, Каса-Росада[58] и Ботанический сад Карлоса Тейса в Палермских лесах[59]. Дон Педро был прав: в этом городе бездна интересного.
Он подписал счет и решил вернуться в номер, чтобы продолжить чтение Ивлина Во. Именно так Себастьян и поступил бы, не заметь он на высоком барном стуле ее. Она послала ему кокетливую улыбку, и его словно резко остановили на ходу. Вторая улыбка сработала как магнит, и через пару мгновений он уже стоял рядом с ней. Она казалась одних лет с Руби, но выглядела более обольстительно.
– Купишь мне выпить? – спросила она.
Себастьян кивнул, забираясь на соседний стул. Она повернулась к бармену и заказала два бокала шампанского.
– Меня зовут Габриэла.
– Себастьян. – Юноша протянул ей руку.
Она пожала ее. Он понятия не имел, что от одного прикосновения женщины душа может уйти в пятки.
– Откуда ты?
– Из Англии, – пролепетал он.
– Я, кстати, собираюсь как-нибудь съездить в Англию. Лондонский Тауэр, Букингемский дворец… – говорила она, пока бармен наливал им шампанское. – На здоровье! Англичане ведь так говорят?
Себастьян поднял свой бокал и повторил:
– На здоровье.
Ему было очень трудно не смотреть на ее длинные стройные ноги. И непреодолимо хотелось коснуться их.
– Живешь в этом отеле? – спросила она, кладя ладонь ему на бедро.
Себастьян был рад, что свет в баре приглушен и она не видит, как запылали его щеки.
– Да.
– Один? – спросила она, не убирая руки.
– Да, – с трудом выдавил он.
– Хочешь, я поднимусь к тебе в номер, Себастьян?
Он не верил своей удаче. Он нашел новую Руби в Буэнос-Айресе, а директор школы был в семи тысячах миль отсюда. Ему не было нужды отвечать, поскольку она уже соскользнула со своего стула и вела его за руку из бара.
Они направились к секции лифтов в дальнем конце фойе.
– Какой номер, Себастьян?
– Один-один-семь-ноль, – сказал он, когда они очутились в лифте.
Когда они дошли до его номера на одиннадцатом этаже, Себастьян долго возился с ключом, не попадая в скважину. Она начала целовать его, едва они успели переступить порог. Не прерывая этого занятия, ловко сняла с него пиджак и расстегнула ремень брюк. Остановилась, только когда его брюки упали на пол.
Когда Себастьян открыл глаза, он увидел, что рядом с брюками лежат ее блузка и юбка. Ему хотелось просто стоять вот так и восхищаться ее телом, но Габриэла вновь взяла его за руку и повела к кровати. Он стянул галстук и рубашку, сгорая от желания прикоснуться к каждой ее частичке одновременно. Она упала навзничь на кровать и потянула его на себя. Через несколько мгновений он издал громкий стон.
Какое-то время он лежал неподвижно, затем она выскользнула из-под него, собрала свою одежду и скрылась в ванной. Он натянул простыню на свое обнаженное тело и стал с нетерпением ждать ее возвращения. Он мечтал провести остаток ночи со своей богиней и гадал, сколько раз ему удастся заняться любовью, прежде чем наступит утро. Но когда дверь ванной открылась, Габриэла вышла полностью одетой, словно собралась уходить.
– Ты что, первый раз? – спросила она.
– Конечно нет.
– А мне показалось… Но все равно – триста песо.
Себастьян резко сел, не поняв, что означают ее слова.
– Уж не думаешь ли ты, что я пришла сюда ради твоей симпатичной физиономии и английского шарма?
– Нет, конечно нет, – пробормотал Себастьян.
Он встал с кровати, поднял с пола пиджак и вытащил из кармана бумажник. Посмотрел на оставшиеся пятифунтовые купюры.
– Двадцать фунтов, – сказала она, явно сталкивавшаяся с подобной проблемой прежде.
Он вынул четыре купюры и протянул ей.
Она забрала деньги и исчезла еще быстрее, чем он кончил.
Когда самолет наконец коснулся полосы в лондонском аэропорту, Гарри воспользовался преимуществом своей униформы и прошел таможню вместе с членами экипажа. Он отклонил предложение Аннабель поехать вместе с ней на автобусе в Лондон и встал в длинную очередь на такси.
