В конце июня того же года с разрешения командиров я вернулся домой, чтобы жениться. Свадьбу сыграли третьего июля, в тот день шел проливной дождь. Во время побывки по случаю свадьбы я повидался с несколькими боевыми друзьями, вернувшимися с фронта. Они все отличились на войне, двое получили повышение, и я в душе завидовал им, когда уж мне-то повезет? Возможно, еще через пару месяцев я демобилизуюсь и вернусь в родные края.
На следующий день после свадьбы я поехал на велосипеде в колхоз «Цзяохэ». Сказал, что еду повидать школьных друзей, но на самом деле хотел взглянуть на «ГАЗ-51», едва меня не угробивший, тот самый, на котором ездил отец Лу Вэньли. Я обнаружил грузовик на колхозной автостоянке. Отец Лу Вэньли красил грузовик масляной краской. Я подошел, вытащил сигареты и угостил его одной, а потом спросил:
– Мастер Лу, не узнаете меня?
Он с улыбкой покачал головой.
– Я в начальной школе учился в одном классе с Лу Вэньли. Моя фамилия Мо.
Он затараторил:
– А! Я вспомнил, вспомнил! В тот год я припарковал у вас в деревне грузовик, так вы его вскрыли и стащили белые перчатки.
– Это не я, это Хэ Чжиу. Он не только перчатки стащил, но и шины спустил.
– Вот гаденыш, я так и знал. Он ведь с детства рос хулиганом, вечно придумывал какие-нибудь гадости. Он не только мне шины спустил, но и ниппели скрутил с колес! А потом еще начал торговаться со мной, чтобы я дал ему поносить мою форму и фуражку, дескать, если не дам, то он на улице растянет колючую проволоку и проткнет мне шины.
Я тут же вспомнил картинку – десять с лишним лет назад грузовик отца Лу Вэньли стоит посреди улицы, из шести колес[31] четыре спущены, отец Лу Вэньли мечет громы и молнии и извергает проклятия. В школе тогда меня сочли главным подозреваемым и очень долго допрашивали. Большеротый учитель Лю махал раскаленным докрасна крюком у меня перед лицом, требовал, чтобы я признался в содеянном. Поскольку мне не в чем было признаваться, то я и раскаленного крюка особо не боялся. Я спросил, как поживает Лу Вэньли. Он сказал, что она устроилась работать на местный каучуковый завод. Я сказал:
– Вот в колхозе работать здорово, это общенародная собственность, а каучуковый завод – коллективная.
– Ты что, не знаешь? Колхоз вернули уезду, земли будут раздавать в аренду, скоро мы ничем не будем отличаться от крестьян.
Я показал на наполовину покрашенный «ГАЗ-51» и другие потрепанные машины и спросил, что с ними будет. Он ответил:
– То, что можно продать, продадим, а что нельзя, то пусть и дальше гниет.
– И «ГАЗ-51» продадут?
– Несколько дней назад этот самый Хэ Чжиу прислал мне телеграмму из Внутренней Монголии, сказал, что даст за эту рухлядь восемь тысяч юаней. У этого малого, наверное, в голове что-то помутилось. Еще пять бы добавил и мог бы купить новый грузовик марки «Освобождение» прямо с завода. Как ты думаешь, он меня обдурить хочет?
Меня обуяла буря эмоций, про себя я подумал: «Эх, Хэ Чжиу, что на этот раз придумал твой гениальный мозг? Раз ты можешь выложить такую кучу денег за грузовик, значит, разбогател, тогда почему хочешь приобрести допотопную развалину? Неужели только ради воспоминаний, и денег не жалко?» А вслух я сказал:
– Мастер Лу, я не знаю, зачем ему так делать, но уверен, что он вас не обманет.
– Ну, пусть покупает, вот только я не уверен, что хочу продавать, ты только подумай, сколько мы с этим грузовиком уже вместе! Я к нему очень привязался.
Сказав это, отец Лу Вэньли взял кисточку, сделал пару мазков по кабине, а потом опять спросил:
– Парень, а ты где служишь-то?
– В уезде Хуан.
– Тридцать четвертый полк гарнизона Пэнлай?
– Мы подчиняемся генеральному штабу, но тридцать четвертый полк нас контролирует.
– Мы с командиром тридцать четвертого полка Сюем боевые товарищи. Я был командиром роты, а он офицером-инструктором в полку.
Я с воодушевлением сказал:
– Мне однажды довелось послушать доклад командира Сюя! Какое совпадение! Не хотите ничего ему передать? Я послезавтра возвращаюсь в часть.
Он удрученно ответил:
– Сюй важный командир, а я вонючий водитель. Не стану я заискивать.
Я хотел сказать еще что-то, но он уже занялся покраской грузовика. Естественно, я давно уже знал, что с ним случилось. Когда он вернулся с корейского фронта на родину, его сделали командиром роты и дали звание капитана. Перед ним открывались прекрасные перспективы, но, как и в случае со многими молодыми да ранними, «сзади мешал хвост, спереди перевешивал хрен», короче, надменность и любвеобильность разрушили всю его блестящую карьеру.
В день возвращения в часть я с утра пораньше поехал в уездный центр купить билет на автобус дальнего следования до уезда Хуан. До отправления оставалось еще два часа. Городок был очень маленький, я за полчаса быстрым шагом дошел до каучукового завода, который находился в южной части, и сказал старому охраннику на воротах, что я ищу Лу Вэньли. Охранник ответил, что она вроде в ночную смену работала, а потом принялся допытываться, кем я ей прихожусь. Я ответил, что мы с ней вместе учились, оказался тут проездом, поскольку навещал родственников, хотел заодно ее проведать. Старик, видимо, увидел, что я в военной форме, и спросил, не позвать ли ее. Я его поблагодарил. Старик сказал:
– Постой за меня на воротах, я за ней схожу.
Я время от времени смотрел на часы на запястье – я одолжил у одного из своих боевых товарищей часы марки «Чжуншань», которые стоили тридцать юаней, – очень боялся опоздать на автобус. Спустя довольно долгое время охранник вернулся вместе с Лу Вэньли. Она был в коротком пальтишке, в красных кальсонах и шлепанцах без задников, волосы растрепаны, полусонная и беспрерывно зевающая. Я поспешно подошел и окликнул ее по имени. Она осмотрела меня с головы до пят и холодно сказала:
– А, это ты, что надо?
Мне стало неловко, и я забормотал:
– Ничего… просто возвращаюсь в часть… до автобуса еще есть время… решил заодно проведать одноклассницу… позавчера ездил в колхоз, видел папу твоего, он мне сказал, что ты здесь работаешь…
Она нетерпеливо перебила:
– Ну, раз ничего, то я пошла спать.
Повернулась и ушла, а я смотрел ей вслед и чувствовал горечь в душе.
Не прошло и двух месяцев после возвращения в часть, как я получил приказ о переводе в учебную часть в Баодине. Тот земляк, что давал мне поносить часы на свадьбу, со вздохом заметил:
– Видимо, женитьба приносит удачу, я через несколько дней тоже возвращаюсь домой жениться.
Перед самым моим отъездом между нами и командным составом устроили матч по баскетболу. В тот день мне везло, я почти все время попадал. Это была лучшая игра за всю мою жизнь.
Десятого сентября мы вместе с техником Ма, которому нужно было в Пекин по делам, покинули уезд Хуан. Тянь Ху на грузовике отвез нас на станцию в Вэйфане. «ГАЗ-51», до свидания! Хотя на самом деле не «до свидания», а «прощай». Этот грузовик я больше так никогда и не увидел, где сейчас его останки? А «ГАЗ-51», который принадлежал отцу Лу Вэньли, как сообщили деревенские, действительно купил Хэ Чжиу. Он много раз проехался по кругу на грузовике, по улицам и по школьной спортплощадке, действительно воплотив в жизнь мечту «быть папой Лу Вэньли», а потом уехал куда глаза глядят, подняв облако пыли.
Когда я прибыл в Баодин, сначала меня назначили командиром отделения, я обучал курсантов, которых набрали в этом году после окончания средней школы. Они учились два года, получали аналог высшего специального образования, а после выпуска становились офицерами, которым присваивался двадцать третий разряд. У их специальности было очень длинное название, а на самом деле нужно было, надев наушники, расшифровывать радиосигналы.
Через месяц, после окончания курса, меня оставили в полку сначала в боевой службе безопасности, а потом на должности политрука, я должен был учить курсантов философии и политэкономии. Я почти ничего не знал в этих предметах, совсем как в поговорке про то, что утку на насест можно загнать только силой. В самом начале я очень уставал, но после семестра преподавания постепенно втянулся, и работа пошла. А потом опять взыграли мои еще не умершие литературные амбиции. После целого ряда неудач, в сентябре 1981 года в местном журнале «Ляньчи»[32] опубликовали мою первую повесть, «Ливень весенней ночью». На второй год весной все в том же журнале опубликовали рассказ «Уродливый солдат». Простой рядовой, который выполнял обязанности офицера и беспрерывно, до хрипоты в голосе рассказывал курсантам об основных принципах марксизма, а при этом еще и книжки писал, всегда привлекал внимание окружающих. 3 ноября 1981 года у меня родилась дочь, и старший брат, который работал в тот момент в Хунани, предложил назвать ее Айлянь[33], во-первых, в честь того, что моя первая повесть появилась в журнале «Лотосовый пруд», а во-вторых, в честь знаменитого сочинения сунского философа и литератора Чжоу Дуньи «О любви к лотосам». Мне это имя показалось слишком банальным, а потому я назвал дочку Сяосяо, подобрав редкие иероглифы – «бамбуковая флейта». Но когда она пошла в младшую школу, то учительнице показалось, что в иероглифах слишком много черт, а потому она выбрала более простые с аналогичным звучанием – «улыбка», так оно и прилипло к ней до сих пор.
