Хорас Маккой - В саване нет карманов

Когда Долана вызвали в кабинет главного редактора, он знал, что предстоит разнос, и весь путь наверх думал: как стыдно, что ни одной газете ни на что не хватает мужества. Как хотелось бы снова вернуться в дни Дэна и Грили, тогда газета была газетой, а каждый номер вызывал оживленный отклик, и не было ни запретных, ни неприкасаемых тем. Вот бы поработать репортером в одной из тех старых газет! Не то что сейчас, когда в стране полно микроскопических херстов и узколобых макфадденов,[1] бьющих в барабаны и размахивающих флагами в каждом номере своих газет и провозглашающих Муссолини новым Цезарем (только с самолетами и отравляющими газами), а Гитлера новым Фридрихом Великим (только с танками и гомосексуальными пироманьяками). Распродажа патриотизма по сниженным ценам, работа на тираж – и больше, черт бы их побрал, никаких забот и проблем.

(Господа, очень сожалеем, что не можем предоставить вам сегодня к обеду грузовики для вывоза награбленного из Сити-Холла [2], однако мы просто обязаны представить их к вечеру. После шести часов мы будем счастливы оказать вам эту любезность. Или: о да, сэр, мистер Дилейнеси, мы все прекрасно понимаем. Обе дамочки невесть зачем околачивались прямо перед автомобилем вашего сына. О да, сэр, ха-ха-ха! А запах спиртного, конечно же, вызван досадной случайностью: кто-то пролил коктейль на его костюм.)

«Желтая хрень», – входя в кабинет Томаса, главного редактора, сказал себе Долан, имея в виду газеты.

– Откуда взялась эта история? – спросил Томас, показывая два листка газетной корректуры.

– Там все в порядке, – ответил Долан. – Эта история – верняк.

– Я не об этом спрашивал. Я спросил, откуда вы ее получили.

– Получил еще позавчера. Во время последнего тура чемпионата. А что?

– Звучит весьма фантастично…

– Не только «звучит весьма фантастично», но и на самом деле весьма фантастично: ведущий бейсбольный клуб сознательно заваливает регулярный чемпионат ради выгоды горстки азартных игроков… Похоже, вы решили выбросить эту историю тоже?

– Да, но это не единственная причина, почему я вас вызвал. Забудьте об этом материале. Поговорим о делах…

– Подождите минуту, – перебил Долан. – О таком нельзя забывать. Черт возьми, бейсбольный клуб – обманщик. Каждый, кто смотрел чемпионат, знает, что они были в отличной форме. Никто и не сомневался в их победе. Кроме того, этот скандал не наш эксклюзив. Другие газеты тоже получили эту информацию, и сегодня она будет напечатана в вечерних выпусках. Кого мы защищаем – самих себя, что ли?

– О, не думаю, что кто-то станет раздувать скандал, – сказал Томас. – Возможно, все не так ужасно, как вы полагаете.

– Я полагаю? Да это же похлеще старого скандала с «Блэк Сокс». Бейсбол, должно быть, сегодня в полном прогаре, если никто не напечатает эту историю.

– И Лэндис пока что пребывает лишь вторым рефери. Теперь смотрите, Майкл, – рассудительно сказал Томас, – не следует прибегать к таким аргументам каждый раз, когда вы хотите сорвать на ком-то личную злость. Вы знаете политику нашей газеты…

– Конечно, конечно, конечно. Я знаю политику этой газеты. Я знаю политику каждой газеты в городе. Я знаю, черт подери, политику каждой газеты в стране. Кишка тонка у каждой по отдельности, и у всех них, вместе взятых.

– Почему вы всегда стараетесь обидеть людей? Почему всегда пытаетесь раздуть скандал?

– Я не пытаюсь ничего «раздувать». Материал, который вы отбросили, – НОВОСТЬ! В очередной раз вы перечеркиваете новость. На прошлой неделе так было с малышом Дилейнеси.

– Мы не стали поднимать шум, потому что просто нет смысла губить жизнь хорошего парня.

– Здорово, о господи! И это несмотря на то, что он загубил пару хороших жизней. Напился, вихлял по улице, вылетел в зону безопасности и убил двух женщин. Да, сэр, ему пришлось сильно потрудиться, чтобы сбить несчастных… В нашей газете не было ни слова об этом, вы отказали в публикации статьи. И конечно же, его старик, один из наших главных рекламодателей, не имел к вашему решению никакого отношения.

– Вы чрезмерно донкихотствуете, – сказал Томас.

– В самом деле? – спросил Долан, сжав тонкие губы. – А что было пару недель тому назад, когда я принес репортаж о реорганизации ку-клукс-клана?

– Ку-клукс-клан мертв. Это уже не клан.

– Верно-верно, тогда Крестоносцы – или как там они себя называют. Роза не единственная вещь на свете, которая благоухает одинаково, как ее ни обзови. Они одеваются в балахоны и колпаки и проводят тайные сборища…

– Я уже пытался вам объяснить, что ни одна газета в городе не станет писать о Крестоносцах. Это чистый динамит. И чем скорее вы откажетесь от реформаторских идей, тем больше заработаете.

– Ради бога, перестаньте обзывать меня реформатором, – разгневанно произнес Долан. – Вас послушать, так выходит, что можно черт-те что выделывать прямо средь бела дня, никто вам и слова не скажет, если вы один из политических воротил или Воров-С-Большой-Буквы, и уж тем более о вас не напечатает ничего ни одна газета! Томас, вы же, черт подери, знаете, что губернатор этого штата – проходимец, каких мало? А что случилось с той статьей, которую я принес в прошлом году? О пьяном конгрессмене – с его письменным свидетельством под присягой? Вы и ее зарубили. Ладно, черт с ней. Но вот бейсбольный клуб попался на договорном матче, и я даю готовую, четко аргументированную статью; а вы знаете, что все мои материалы жестко привязаны к фактажу, – и все-таки называете меня реформатором! А как насчет тех сотен ребят, которые сотворили из этих бейсболистов героев, буквально землю целуют за их ногами, ходят каждый день на их тренировки, а «герои» на самом деле продажные твари! Как насчет них?

– Ну это уж слишком, – сказал Томас. – Сядьте и успокойтесь, господин Дон-Кихот.

– Черт! Да я никогда не успокоюсь. Не газета, а богадельня грёбаная!

– Ладно, – жестко произнес Томас. – Я и так позволил вам лишку. До сего времени я питал некоторые надежды и старался не обращать внимания на вашу воинственность и богохульство, все ждал, рано или поздно сами поумнеете. Мне приходилось сражаться за вас… а ведь меня столько раз просили от вас избавиться. Вы ничего не знали?!. Ну так взгляните на это, – сказал он, дотягиваясь до ящика входящей корреспонденции. – Читайте.

Мистер Ладди позвонил вчера в «Спортивные товары ОТерна» по поводу нового контракта. Это, как вы знаете, один из наших лучших рекламодателей. ОТерн решительно отказался обсуждать новый контракт из-за того, что Долан должен его фирме $154.50 более года – за теннисные ракетки, мячи и клюшки для гольфа и т. д. Он справедливо замечает, что сотрудничать с газетой можно только при условии, что ее служащие будут оплачивать свои долги.

Поймите меня правильно…»

– Я постоянно получаю сообщения из коммерческого отдела о ваших долгах рекламодателям, – сказал Томас.

– Смех, да и только, – хмыкнул Долан, отправляя записку назад в ящик. – Коммерческий директор хочет, чтобы я погасил долги. Похоже, ему никогда не приходило в голову, что газеты тоже своего рода должники. Например, перед общественностью.

– Не собираюсь больше возвращаться к этому, – заявил Томас. – Наши взгляды кардинально расходятся. Возможно, я окажу вам услугу, если уволю вас.

– Ничего не выйдет, – резко бросил Долан. – Я сам ухожу. Мне здесь больше нечего делать.

Майкл заканчивал освобождать письменный стол, когда открылась дверь и в кабинет вошел Эдди Бишоп – ведущий криминальной хроники с пятнадцатилетним стажем. Майклу всегда казалось, что если бы Пэт О'Браен[3] существовал в действительности, то выглядел бы примерно так, как Эдди.

Бишоп вошел не один: с ним была девушка.

– Так что, ты и в самом деле уходишь или это треп? – спросил Бишоп.

– Ухожу, – кивнул Долан, глядя на девушку, стоявшую рядом (кабинет был так мал, что троим было уже тесно); непроизвольно он отметил, что ее губы самые алые и сочные изо всех, когда-либо виденных прежде.

– Познакомься с Майрой Барновски, – предложил Бишоп и лукаво подмигнул. – Ты, наверное, знаешь Майка.

– Я видела вас в нескольких постановках театра-студии, – сказала Майра, протягивая Долану руку. – Вы выглядели неплохо.

– Спасибо, – вежливо ответил тот.

Когда их руки соприкоснулись, Долан вздрогнул и дернул плечами, смутился, но девушка, похоже, не обратила внимания…

– Из-за чего вы сцепились? – спросил Бишоп.

– Да все та же песня. Еще одна статья, которую он отказался печатать.

– Завидую твоему характеру, – признался Бишоп. – Вот так взять и уйти… Чертовски завидую. Не будь у меня жены и детей, сто лет назад послал бы Томаса и его хилую газетенку куда подальше.