Эрнест Хемингуэй - Зеленые холмы Африки

Ознакомительная версия.

В отличие от большинства книг, здесь нет ни одного вымышленного героя или события. Если кто-либо из читателей сочтет, что я не уделил любви подобающего места, то этот читатель или читательница вольны наделить героев моей повести теми чувствами, которые сами испытывали бы на их месте. Автор стремился создать абсолютно правдивую книгу, чтобы выяснить, может ли такое правдивое изображение событий одного месяца, а также страны, в которой они происходили, соперничать с творческим вымыслом.

Когда грузовик впервые дал знать о себе, мы сидели в укрытии, которое охотники племени вандеробо соорудили из веток и сучьев поблизости от солонца. Сначала звук возник где-то очень далеко, и никто из нас не мог определить, что это такое. Потом он стих, и мы решили, что нам просто померещилось, а может, это ветер шумел. Потом звук стал медленно нарастать, уже не оставляя у нас никаких сомнений, становился все громче и громче, и наконец с оглушительными выхлопами, с перебоями невыносимо тарахтящего мотора грузовик прошел позади нашего укрытия и дальше по дороге. Один из двух охотников, с повадками трагика, встал.

– Все пропало, – сказал он.

Я приложил палец к губам и знаком велел ему сесть.

– Все пропало, – снова сказал он и широко развел руками. Мне он никогда не нравился, а теперь и подавно.

– Подожди, – шепнул я.

М'Кола покачал головой. Я посмотрел на его голый черный затылок, а он повернулся вполоборота в мою сторону, так что мне стали видны редкие, как у китайца, усы в уголках его губ.

– Плохо, – сказал он. – Хапана м'узури.

– Подождем еще немножко, – сказал я ему.

Он снова опустил голову, чтобы ее не было видно над сухими ветками, и мы торчали в пыльной яме до сумерек, когда на моей винтовке уже нельзя было различить прицел; но антилопы так и не появились. Трагик нетерпеливо ерзал, ему не сиделось на месте. Незадолго перед тем, как исчезнуть последнему свету, он шепнул М'Кола, что в такой темноте стрелять нельзя.

– Молчи, – сказал ему М'Кола. – Бвана1 может стрелять, когда ты совсем ничего не видишь.

Второй следопыт, грамотный, снова продемонстрировал нам свою грамотность, нацарапав острой веточкой у себя на ноге, как его зовут, – Абдулла. Я не выразил при этом особого восторга, а М'Кола с каменным выражением лица посмотрел на буквы, выведенные на черной коже. Тогда охотник той же веточкой зачеркнул написанное.

Наконец я в последний раз проверил прицел, пользуясь остатками света, и убедился, что ничего не видно, даже если широко раздвинуть ветки.

М'Кола наблюдал за мной.

– Плохо, – сказал я.

– Да, – подтвердил он на языке суахили. – Поедем в лагерь?

– Да.

Мы встали, вылезли из ямы и, ступая по твердому песку, ощупью пробираясь между деревьями, ныряя под ветки, вышли к дороге. Машина ждала нас за милю от укрытия. Когда мы поравнялись с ней, шофер Камау включил фары.

Грузовик все испортил. В то утро мы оставили свою машину на дороге и, соблюдая всяческую осторожность, пошли к солонцу. Накануне выпал дождь, но не настолько сильный, чтобы затопить его, а солонец этот представлял собой всего лишь прогалину среди деревьев, с глубоко протоптанной по кругу землей и с ямками по краям, где животные вылизывали соль, и там мы видели свежие, в форме удлиненного сердечка, следы четырех довольно крупных самцов куду, приходивших полизать соль минувшей ночью, и много таких же свежих следов менее крупных антилоп. И еще следы носорога, который, судя по отпечаткам копыт и по растоптанной куче соломистого помета, навещал это место каждую ночь. Наше укрытие было вырыто на расстоянии выстрела из лука от прогалины, и, сидя там в мусоре и в золе, привалившись спиной к откосу ямы, втянув голову в плечи, подняв колени к самому подбородку и глядя прямо перед собой сквозь сухую листву и тонкие ветки, я увидел, как небольшой самец вышел из кустарника к прогалине, где была соленая земля, и стал там – серый красавец с могучей шеей, с витками рогов, поблескивающих на солнце. И я прицелился ему в грудь, но не выстрелил, боясь распугать более крупных куду, которые, конечно, придут сюда в сумерках. Но самец услышал приближение грузовика задолго до того, как услышали мы, и метнулся в чащу, и все живое, что бродило в кустарнике на равнине или спускалось с невысоких холмов к деревьям, туда, где соль, – все замерло, услышав этот тарахтящий, лязгающий звук. Они придут сюда потом, в темноте, но тогда уже будет поздно.

И вот, проезжая в машине по песчаной дороге, видя, как огни фар выхватывают из темноты глаза ночных птиц, которые, раскорячившись, сидели на песке и в страхе бесшумно взмывали вверх чуть ли не из-под самых колес, глядя на костры переселенцев, весь день тянувшихся по этой дороге на запад из голодных мест, что лежали впереди нас, уперев винтовку прикладом в носок башмака, а ствол придерживая сгибом левой руки, наливая виски из зажатой между колен бутылки в алюминиевый стаканчик и в темноте подавая его через плечо М'Кола, чтобы он подлил туда воды из фляги, потягивая виски – первую порцию за день, самую вкусную, какая только может быть, – провожая глазами проносящийся в темноте густой кустарник, чувствуя прохладу ночного ветерка и вбирая ноздрями чудесный запах Африки, – я был совершенно счастлив.

Потом впереди показался большой костер, и когда мы поравнялись с ним и проехали мимо, я успел разглядеть стоявший у дороги грузовик. Я велел Камау остановиться и подать назад и, въехав задним ходом в круг света от костра, мы увидели возле поднятого капота грузовика толпу туземцев и среди них невысокого кривоногого человека в тирольской шляпе, коротких кожаных штанах и в рубашке с открытым воротом.

– Помощь не требуется? – спросил я его.

– Нет, – ответил он. – Разве что вы механик. Эта штука не в ладах со мной. Меня ни одна машина не любит.

– Может, регулятор зажигания барахлит? Когда вы проезжали мимо нас, было похоже по стуку в моторе, что с зажиганием неладно.

– Боюсь, как бы хуже не было. Судя по стуку, дело совсем дрянь.

– Если вы доберетесь до нашей стоянки, там у нас механик.

– А это далеко?

– Миль двадцать.

– Утром попробую. Сейчас, когда он при последнем издыхании, страшно гнать его дальше. Это он из ненависти ко мне решил совсем испустить дух. Хотя я его тоже ненавижу. Но если я умру, он от этого не расстроится.

– Хотите выпить? – Я протянул ему бутылку. – Моя фамилия Хемингуэй.

– Кандиский, – сказал он и поклонился. – Хемингуэй – я где-то слышал это имя. Но где? Где я его слышал? А-а! Dichter. Есть такой поэт – Хемингуэй. Знаете?

– Где вы его читали?

– В «Квершнитте».

– Да, это я. – Мне польстили его слова. «Квершнитт» – немецкий журнал, поместивший несколько моих довольно-таки похабных стихотворений и один большой рассказ задолго до того, как мне удалось продать что-либо в Америке.

– Вот странно! – сказал человек в тирольской шляпе. – Слушайте, а какого вы мнения о Рингельнаце?

– Великолепно пишет.

– Так. Рингельнац вам нравится. Прекрасно. А что вы скажете о Генрихе Манне?

– Плохой писатель.

– Вы так думаете?

– Во всяком случае, читать его я не в состоянии.

– Плохой, плохой писатель. Я вижу, у нас с вами вкусы сходятся. Что вы здесь делаете?

– Охочусь.

– Неужели слоновая кость?

– Нет. Куду.

– И чего это люди охотятся на куду? Вот вы интеллигентный человек, поэт – и стреляете куду!

– Мне пока еще ни одного не удалось подстрелить, – сказал я. – Но мы десятый день за ними гоняемся. И сегодня нам повезло бы, если б не ваш грузовик.

– Мой злосчастный грузовик! Нет, охотиться надо не меньше года. К концу этого срока вы всего настреляете и на вас нападет раскаяние. Охота на какого-нибудь одного зверя – нелепость. Зачем вам это?

– Мне так нравится.

– Ну, если нравится! Скажите мне откровенно, как вы относитесь к Рильке?

– Я читал только одну его вещь.

– Какую?

– "Корнет".

– Ну и как, понравилось?

– Да.

– А меня она раздражает. Снобизм чистейшей воды. Валери – да. Валери я понимаю, хотя у него снобизма тоже хоть отбавляй. Значит, слонов вы не убиваете – и то хорошо.

– Я бы убил какого побольше.

– А как побольше?

– Так, чтобы бивни потянули фунтов на семьдесят. Но поменьше тоже годится.

– Я вижу, мы не во всем с вами сходимся. Но как приятно познакомиться с представителем блестящей плеяды прежнего «Квершнитта». Расскажите о Джойсе – какой он? Купить «Улисса» я не мог – слишком дорого. Синклер Льюис – чепуха. Его книги я покупал. Нет, нет! Вы лучше завтра мне все расскажете. Ничего, если я остановлюсь где-нибудь поближе к вам? Вы с друзьями? Белый охотник при вас есть?

– С женой. Мы будем очень рады. Да, один белый охотник.

Ознакомительная версия.