Трое в одной лодке, не считая собаки - Джером Клапка Джером

Джером Клапка [1] Джером родился 2 мая 1859 года в Уолсоле (графство Стаффордшир, Англия). Отец его был архитектором, потом забросил архитектуру, стал владельцем нескольких угольных шахт, но затем разорился и переехал в Лондон, где занялся сбытом скобяного товара. Умер он в 1871 году. Джером-младший вынужден был бросить школу. Друг покойного отца устроил его клерком в железнодорожную контору.

Один из приятелей Джерома заразил его любовью к театру, и, не бросая службы, будущий писатель вступает в труппу Вуда. Джерома использовали только на выходных ролях, а ему хотелось большего. Он бросает свою контору и поступает в бродячую труппу.

Джером провел на сцене три года, сыграл много ролей. Однако работа в труппе его не удовлетворяла. Джером бросает театр и возвращается в Лондон. Там он сменил много профессий: репортер, школьный учитель, секретарь у подрядчика, агент по снабжению, клерк. В это время он начинает писать. Издателей и редакции Джером засыпал очерками, повестями и пьесами. Журналы упорно возвращали Джерому рукописи. Тогда писатель решил отказаться от своих сентиментальных аллегорий и решил писать «о забавных и трогательных вещах, которые с ним приключились». Этой программы он в дальнейшем и придерживался довольно последовательно.

В 1889 году вышли в свет его «Праздные мысли лентяя» и ставшие знаменитыми на весь мир «Трое в одной лодке». Джером становится одним из самых популярных писателей Англии, но признание приходит к нему не сразу. Критики осуждали «Трое в одной лодке» за то, что юмор этого произведения по характеру будто бы «не соответствовал духу и традициям английской литературы». Однако на деле юмор Джерома продолжал великие традиции таких знаменитых английских юмористов, как Фильдинг, Смоллет, Шеридан и Диккенс.

Прототипами героев Джерома послужили три джентльмена, которых он встретил как-то в поезде. Возвращаясь в Лондон, они вспоминали свои приключения. Кроме того, сам Джером не раз ездил в лодке по Темзе и хорошо, знал условия путешествия по этой реке.

Несмотря на литературные успехи, Джером еще три года работал в конторе стряпчего. Только в 1892 году он переходит на литературную работу, став соиздателем и редактором юмористического журнала «Лентяй», а в 1893-м — еженедельника «Сегодня». В 1897 году Джером вынужден был по финансовым обстоятельствам уйти из обоих изданий.

Последние годы жизни Джером провел на своей ферме в графстве Букингэмшир. Умер он в 1927 году.

Главное достоинство нашей книги — это не ее литературный стиль и даже не разнообразие содержащегося в ней обширного справочного материала, а ее правдивость. Страницы этой книги представляют собою беспристрастный отчет о действительно происходивших событиях. Работа автора свелась лишь к тому, чтобы несколько оживить повествование, но и за это он не требует себе особого вознаграждения. Джордж, Гаррис и Монморанси — отнюдь не поэтический идеал, но существа из плоти и крови, в особенности Джордж, который весит около 170 фунтов. Быть может, другие труды превосходят наш труд глубиною мысли и проникновением в природу человека; быть может, другие книги могут соперничать с нашей книгой оригинальностью и объемом. Но что касается безнадежной, закоренелой правдивости, — ни одно вышедшее в свет до сего дня печатное произведение не может сравниться с этой повестью. Мы не сомневаемся, что упомянутое качество более чем какое-либо другое привлечет к нашему труду внимание серьезного читателя и повысит в его глазах ценность нашего поучительного рассказа.

Лондон. Август 1889 года.

Трое больных. — Немощи Джорджа и Гарриса. — Жертва ста семи смертельных недугов. — Спасительный рецепт. — Средство от болезни печени у детей. — Нам ясно, что мы переутомлены и нуждаемся в отдыхе. — Неделя в океанском просторе. — Джордж высказывается в пользу реки. — Монморанси выступает с протестом. — Предложение принято большинством трех против одного

Нас было четверо: Джордж, Уильям Сэмюэль Гаррис, я и Монморанси. Мы сидели в моей комнате, курили и разговаривали о том, как плох каждый из нас, — плох, я, конечно, имею в виду, в медицинском смысле.

Все мы чувствовали себя неважно, и это нас очень тревожило. Гаррис сказал, что у него бывают страшные приступы головокружения, во время которых он просто ничего не соображает; и тогда Джордж сказал, что у него тоже бывают приступы головокружения и он тоже ничего не соображает. Что касается меня, то у меня была не в порядке печень. Я знал, что у меня не в порядке именно печень, потому что на днях прочел рекламу патентованных пилюль от болезни печени, где перечислялись признаки, по которым человек может определить, что у него не в порядке печень. Все они были у меня налицо.

Странное дело: стоит мне прочесть объявление о каком-нибудь патентованном средстве, как я прихожу к выводу, что страдаю той самой болезнью, о которой идет речь, причем в наиопаснейшей форме. Во всех случаях описываемые симптомы точно совпадают с моими ощущениями.

Как-то раз я зашел в библиотеку Британского музея, чтобы навести справку о средстве против пустячной болезни, которую я где-то подцепил, — кажется, сенной лихорадки. Я взял справочник и нашел там все, что мне было нужно, а потом от нечего делать начал перелистывать книгу, просматривая то, что там сказано о разных других болезнях. Я уже позабыл, в какой недуг я погрузился раньше всего, — знаю только, что это был какой-то ужасный бич рода человеческого, — и не успел я добраться до середины перечня «ранних симптомов», как стало очевидно, что у меня именно эта болезнь.

Несколько минут я сидел, как громом пораженный, потом с безразличием отчаяния принялся переворачивать страницы дальше. Я добрался до холеры, прочел о ее признаках и установил, что у меня холера, что она мучает меня уже несколько месяцев, а я об этом и не подозревал. Мне стало любопытно: чем я еще болен? Я перешел к пляске святого Витта и выяснил, как и следовало ожидать, что ею я тоже страдаю; тут я заинтересовался этим медицинским феноменом и решил разобраться в нем досконально. Я начал прямо по алфавиту. Прочитал об анемии — и убедился, что она у меня есть и что обострение должно наступить недели через две. Брайтовой болезнью, как я с облегчением установил, я страдал лишь в