Понаехали - Петр Синани

Дима шёл из магазина, в пакете многообещающе позвякивали бутылки с пивом, вечер обещал быть томным. Он шёл к местному интелэгенту Петровичу, у которого была бутылка водки и который позвал его в гости. Солнце клонилось к закату, утки в соседнем пруду чистили перья. Красота! Подходя к дому, он увидел обычный рой курьеров. У них в доме открыли склад курьерской службы доставки, и там постоянно сновали курьеры. Прям как осиное гнездо, что висело у них под крышей сарая на даче. Осы прилетали, заползали внутрь, что-то там делали, вылезали и летели дальше. И так бесконечно. Гул стоял угрожающий, а подойти сбить гнездо страшно, а то, как укусят. Так и здесь, около дома стояла куча велосипедов, самокатов, все электрические. Курьеры подлетали, парковались и бежали вниз на склад сдавать выполненные заказы и получать новые. Потом выбегали, прыгали на железных коней и мчались дальше. У кого не было заказов, стояли, курили или чинили своих коней, постоянно общаясь друг с другом на непонятном языке, или по телефону, или просто слушали музыку, или всё сразу. Гул стоял постоянный. Большинство курьеров было из бывших союзных республик, преимущественно азиатских.

Понаехали тут, — заворчал Дмитрий, — хотели же независимости, получили, теперь сами сюда к нам приехали. Прям нашествие Монголо-Татар какое-то, всю Москву захватили. Куда не глянь, всюду они. Такси — они, курьеры — они, стройка — они, да что там говорить, в поликлинику районную приходишь и там они, не только уборщицы, но и врачи. А около дома уже и ходить страшно, того и гляди, собьют на своих велосипедах. Ездят ведь, не смотрят, музыку слушают, болтают с кем-то и несутся, сломя голову. Больше заказов, больше денег. Тьфу. А раньше на месте их склада был продуктовый магазин, работал круглосуточно. Захотел ночью догнаться, тапки одел и к тёте Нюре, а она из-под полы бутылочку продаст. А теперь страшно мимо дома ходить. Размышлял Дмитрий, поднимаясь к Петровичу.

— Заходи, садись, закуска готова, — сказал Петрович, пропуская его к столу. Они сели, налили по маленькой, крякнули. По жилам разлилось тепло и жажда поговорить.

— А чего, Петрович, ты скажешь про нашествие азиатов на Москву? — спросил Дмитрий.

— А чего тут скажешь, — ответил Петрович, цепляя вилкой кусок селёдки, — европейская раса не плодится, во всём мире так. Молодёжь не хочет иметь детей. О себе думает. Зачем мне ребёнок, говорит европейская девочка, мне хочется для себя пожить. Вот отучусь, найду работу, заработаю денег, куплю квартиру, поживу, а потом подумаю. Немцы, да французы вон напустили к себе африканцев в надежде, что те работать будут, а те приехали и в ус не дуют, живут себе на пособие и чуть что на площадь, права качать да автомобили жечь. Наши хоть, бывшие соотечественники, понимают, где находятся, работают. А так стареет наше население, а новые не рождаются. Кто ж работать будет. Вот у тебя сколько детей?

— У меня один, — ответил Дима.

— Вот видишь! У вас с Ольгой на двоих один ребёнок, вы даже себя не воспроизвели и таких большинство. Нас становится всё меньше, а вот у нашего дворника четверо детей в Таджикистане, подрастут тоже сюда приедут. Свято место пусто не бывает, — ответил Петрович.

— Ну ты скажешь! А вон Митрич, у него тоже четверо детей и у Любки.

— Митрич и Любка — плохой пример, лучше б у них ни одного не было. Растут как сорная трава, а родители только бухают и живут на детское пособие. Получается не они детей кормят, а дети их.

— Что-то ты не то говоришь, — ответил Дима, — давай лучше выпьем.

— Я просто констатирую факт, — ответил Петрович. И они допили водку.

— Вот ты ж не работаешь, а почему? — спросил Петрович.

— Чё это, я работаю, сторожем в детском саду, сутки через трое.

— А чего, ты ж инженер?

— Да кому нужны сейчас инженеры, всё не русские заняли.

— Ну не скажи.

— Что не скажи. Вот тут по телевизору показывали какой-то завод по производству медицинских препаратов, хвалились, а под масками, в которых были рабочие, ясно просматривались азиатские глаза.

— Конечно, ты ж в сторожах ходишь, тебе вкалывать не охота.

— Да ну тебя, пойду лучше ещё водки куплю, пока магазин не закрылся, — сказал Дмитрий и пошёл на улицу, напевая.

Снег да снег кругом,

Путь далёк лежит.

Хотя снегом и не пахло, на улице стояла тёплая летняя погода, жара спала, утки залезли в свой домик, курьеры всё так же сновали туда — сюда.

Вдруг визг тормозов, удар и он потерял сознание.

Солнце светило в глаза, он стоял на коленях, а вокруг топтались кочевники, лошади переминались с ноги на ногу и всхрапывали. Подъехал старший, выслушал подчинённых, почёсывая плёткой затылок. Наконец подъехал к пленному.

— Ну что, русский Иван, каково тебе стоять на коленях передо мной, понаехавшим? Он дико рассмеялся.

— Теперь всё, наша власть, теперь ты будешь мне еду готовить и носить, только пешком. А как ты хотел? Всякая мысль всегда скачет по кругу, вот и твоя к тебе вернулась. Ты ведь так себе всё это представлял?

— Но я сегодня добрый, я тебя отпущу, иди домой, к жене, к детям и помни мою доброту и рассказывай всем, что мы народ милостивый. Но учти, ещё раз услышу, что ты про нас гадости говоришь, не помилую. Учти!

Он что-то крикнул по-своему, и они ускакали с криками и гиканьем.

Голова болела, тело было какое-то ватное и всё ныло. Дима открыл глаза. Он лежал на тротуаре, на коленях у таджикского курьера.

— Что это было? — спросил Дмитрий.

— Тебя сбил машина, — ответил курьер, — какой-то женщин с белый волосы и большие губы был за рулём, в телефон смотрел, тебя не видел.

— А где она сейчас? — спросил Дима.

— Уехал, мы с друзьями тебя поднял и перенёс на тротуар, чтоб ещё никто не переехал, пока ты не очнулся.

Дмитрий закрыл глаза, потом открыл, поднялся, опираясь на руку курьера.

— Спасибо, — сказал он и побрёл домой. Пить ему что-то расхотелось. Он хромал и думал, что вот ведь, белый человек его сбил, а понаехавшие курьеры помогли, кочевники, можно сказать, спасли и как жить дальше? Надо пойти рассказать Петровичу, а то он ждёт наверное. Он поднялся и позвонил в дверь. Петрович открыл, пропустил его в квартиру.

— А водка где? — спросил он.

— Ты не поверишь! Меня только что сбила