— На мысли об Африке и о страданиях, на которые готовы туземцы ради того, в чём они находят удовольствие. Интересно, сколько платят мужчинам, несущим статую? Они обливаются потом.
— Нисколько им не платят. Это они платят за привилегию, сами, и очень солидную сумму.
— Вы меня удивляете!
— Они получают отпущение грехов и двенадцать следующих месяцев могут безобразничать как их душам угодно. В этом их вознаграждение. Я вам ещё кое-что расскажу про этого идола. Ему уже пять сотен лет…
— Ах, перестаньте! — с мягким укором сказал мистер Эймз. — Святого отлили ровно восемьдесят два года назад, а до того использовали деревянную статую. Достаточно взглянуть на работу, чтобы понять…
— Будь по-вашему, Эймз. Я хотел сказать, ему восемьдесят два года, но за работу до сих пор не заплачено. Они тут дожидаются, когда какой-нибудь богатый иностранец даст им на это денег. Сейчас уповают на ван Коппена, американского миллионера — слышали о таком? — он приезжает на остров каждый год и оставляет здесь немало. Но я старика Коппена знаю. Он не дурак. Кстати, Эймз, что вы думаете о моём открытии? Вам, разумеется, известна теория эмоций Джеймса — Лэнджа{27}, согласно которой за восприятием нами реальных фактов непосредственно следуют телесные изменения, а каждая эмоция представляет собой ощущение нами какого-то из этих изменений в момент его осуществления. Они разработали эту теорию независимо один от другого и составили себе на ней имя. Так вот, я обнаружил то, чего, по-видимому, никто не заметил, а именно, что ещё до них то же самое говорил профессор Модзли. У меня при себе бумажка со ссылкой. Ага, вот. «Психология сознания», 1876, страницы 472–474 и далее; упоминается на страницах 372, 384, 386–387. Что вы на это скажете?
— Ничего не скажу. Меня не интересует психология. И вам это прекрасно известно.
— Да, но почему? Вам не кажется, что такой интерес сделал бы вашу жизнь намного занятней?
— У меня есть Перрелли.
— Вечно ваш старый Перрелли. А кстати, вы мне напомнили, Эймз. Как только объявится ван Коппен, я собираюсь поговорить с ним об издании вашей книги. У него можно попросить любую сумму. Коппен это именно то, что вам нужно.
Всю эту тираду он произнёс с лукавым блеском в глазах.
— Прошу вас, не надо, — взмолился мистер Эймз. — Мне это будет крайне неприятно.
— Но дорогой мой, это нелепо.
— Вы даже не представляете, до чего мне будет неприятно. Я вам уже сколько раз говорил…
— Тогда вы обязаны позавтракать у меня вместе с епископом. Вам нет нужды ехать в Старый город, чтобы повидать вашу кузину, — прибавил он, оборотясь к мистеру Херду. — Она наверняка появится нынче вечером на приёме у Герцогини.
Мистер Эймз сказал:
— Очень сожалею, но мне необходимо вернуться домой. Я и пришёл-то сюда лишь затем, чтобы переговорить кое с кем насчёт ошейника для моей собаки. Как-нибудь в другой раз, если вы не против. И в любом случае, никаких миллионеров!
И он довольно нескладно откланялся.
— Стеснительный человек, — пояснил мистер Кит. — И однако же может рассказать об этом острове всё. Так как вы, епископ, насчёт того, чтобы отправиться ко мне. Если верить моим ощущениям, самое время позавтракать. Сейчас, должно быть, около половины первого.
Мистер Херд вытащил часы.
— Половина первого, минута в минуту, — сказал он.
— Так я и думал. Лучшие часы — это желудок человека. Нам нужно пройти всего несколько сот ярдов. Жарко, не правда ли? Этот адский южный ветер…
Вилла «Кисмет» представляла собою одно из чудес Непенте. Она стояла несколько в стороне от прочих, в конце узкого, унылого и кривого проулка. Кому могло прийти в голову, что в таком месте отыщется подобного рода дом? Кто мог ожидать, что, миновав обветшалые деревянные ворота в стене, он увидит за ними двор, заставляющий вспомнить редкостные пропорции и каменные кружева Альгамбры{28}, а затем побредёт под резными каменными арками по лабиринту мощённых мрамором мавританских покоев, больших и малых, открывающихся один в другой под неожиданными углами, создавая чарующий эффект внезапности? Дворец строили, не скупясь на расходы. Как объяснил Кит, его заложил один из давних правителей Непенте, который, желая подразнить своих верных подданных, изображал рьяную приверженность к поэзии и архитектуре сарацинов{29}, их злейших врагов.
Нечто восточное и поныне витало в этих покоях, хотя современная меблировка ни в малой мере не отвечала их стилю. Мистер Кит не стремился произвести впечатление человека, наделённого изысканным вкусом. «Я добиваюсь всего лишь удобства», — говаривал он. Добиваясь в итоге роскоши.
Они осмотрели сад — похожее скорее на парк огороженное пространство, завершавшееся крутым склоном, с которого открывался вид на море, плещущее далеко внизу. Деревья и яркие цветы парка, купавшиеся в полуденном солнце, оставляли обманчивое ощущение дикой природы. Несколько садовников бродили по парку, укрощая буйную растительность, под влажным дыханием сирокко за одну ночь выпершую из земли.
— Слишком жарко, чтобы завтракать здесь, — сказал Кит. — Вам стоит прийти, посмотреть, каков этот парк вечером.
— Полагаю, чудесен.
— Чудесней всего он ранним утром, а то ещё при луне. Но в такое время я здесь обычно один. В этом саду двадцать четыре фонтана, — добавил он. — Они могли бы сделать его попрохладнее. Но, конечно, ни один из них теперь не работает. Вы заметили, не правда ли, что на острове нет проточной воды? Хотя, старый герцог всё равно понастроил фонтанов и снабдил каждый цистерной, куда зимой собирали дождевую воду, а каждую цистерну — системой насосов. Целой толпе рабов приходилось день и ночь трудиться под землёй, накачивая воду для этих двадцати четырёх фонтанов; из них она падала обратно в цистерны и снова поднималась рабами наверх. У арабов же фонтаны били. Ну, значит, и у него должны бить. Особенно по ночам! Если в ночные часы что-либо случалось с механизмами — беда. Он клялся, что не может спать, если не слышит пения воды. А его бессонные ночи обходились подданным особенно дорого. Последние обыкновенно прятались в пещерах, пока не поступало известие, что фонтаны вновь заработали. Вот как следует править островом, мистер Херд. Для этого нужен тонкий стилист.
— С помощью ваших слуг вы могли бы поддерживать жизнь по меньшей мере в одном из фонтанов.
— Слуги, смею вас уверить, достаточно много трудятся, стараясь поддержать жизнь во мне — сохранить меня молодым и пребывающим в приличном здравии. Я уж не говорю о цветах, которые также нуждаются в дружеской заботе…
Завтрак доставил мистеру Херду наслаждение.
— Еда, вино, сервировка — всё было безупречным, нечто из ряда вон, — с искренней убеждённостью провозгласил он.
— В таком случае, вы обязаны прийти ко мне ещё раз, — откликнулся хозяин. — Как долго, вы сказали, вы здесь пробудете?
— Дней десять. Зависит от того, скоро ли мне удастся поймать миссис Мидоуз. Насколько я понял, она живёт там, наверху, в облаках, совершенно одна. Отставку её мужа опять отсрочили, уже во второй раз. Он собирался забрать её по пути домой. Из-за ребёнка ей пришлось покинуть Индию раньше него.
— Ребёнок у неё славный. Не выдержал климата, я полагаю.
— Совершенно верно. Мать просила меня повидаться с ней — приободрить немного и может быть даже увезти с собой. И честно говоря, — добавил он, — я чувствую себя как-то неловко! Я не видел кузину с того времени, когда она была девочкой. Что она собой теперь представляет?
— Штучное изделие, в своём роде. Судя по внешности, она крепко сидит в седле и хорошо знает, что ей нужно. И судя опять-таки по внешности, ей немало пришлось пережить.
— Да уж. Она всегда была человеком неожиданным, даже в детстве. Первый её брак оказался далеко не удачен. Вышла за какого-то иностранного проходимца, а тот бросил её и исчез. Я тогда был в Китае, но знаю обо всём из писем матери.
— Первый брак? О нём она мне не говорила.
— Зато второй получился на редкость романтичным. Они вдвоём бежали в Индию. При том, какую жизнь им пришлось вести, они, должно быть, поначалу хлебнули лиха. Не сомневаюсь, что она научилась разбираться в том, что ей нужно и чего не нужно; живя, как жили они, приходится то и дело преодолевать непредвиденные препятствия. Он, как я слышал, пошёл в гору. По всем отзывам, милейший человек, хотя я сомневаюсь, что они и теперь женаты должным образом.
— Возможно, они и не могут пожениться, — отозвался мистер Кит, — из-за той, первой истории. Но с другой стороны, мальчику нужно дать образование, а как его дашь в Индии? Никак не дашь. В этом отношении Индия ничем не лучше Бампопо. Много вам приходилось заниматься в Африке образовательной деятельностью? Надеюсь, вы были не очень строги с моими друзьями, с буланга?
