Я выполнил свое обещание. Оцени же мой поступок». Акана замолчал, и из глаз его полились слезы. «А теперь прощай навсегда, – сказал он. – Прошу только, хорошо служи нашей матушке». Он поднялся и исчез, словно угаснул.
Самон вскочил, хотел удержать его, но черный ветер дунул ему в глаза и скрыл все. Самон споткнулся, упал ничком и горестно застонал. Проснулась престарелая мать, испуганно поднялась с постели и пошла искать Самона. Самон лежал, распростершись в гостиной среди бутылей сакэ и блюд с закусками. Она поспешно подняла его и спросила, что с ним, но он только плакал навзрыд и ничего не отвечал.
Мать принялась его попрекать: «Если ты так злишься на своего брата Акана, то с каким лицом ты встретишь его завтра, когда он появится? До чего же ты глуп, словно малое дитя!» Самон наконец ответил сквозь слезы: «Он уже был здесь, мой старший брат. Он выполнил обещание. Но он отказался от всего, чем я его угощал, потому что он больше не человек, а житель тьмы. Он заколол себя мечом, чтобы выполнить обещание и пройти в один день сотни ри. Я нарушил ваш покой, матушка, простите меня!» Мать сказала: «Недаром говорится, что в темнице снится прощение, а жаждущий во сне пьет воду. Верно, так и с тобой. Опомнись!» Но Самон покачал головой. «Нет, матушка, – сказал он. – Это случилось наяву. Он был, был здесь, мой старший брат!» И Самон снова горестно заплакал. Мать больше не сомневалась, и они вдвоем всю ночь лили слезы.
На другой день Самон сказал, склонившись перед матерью: «С детства я посвятил себя книгам и кисти, но моя жизнь проходит без пользы между небом и землей. Я не прославил своего имени верностью родной стране и не имел случая до конца выполнить свой сыновний долг. А между тем брат мой Акана отдал жизнь, чтобы сдержать свое слово. Я сегодня же отправлюсь в Идзумо поклониться хотя бы его праху. Прошу вас разрешить мне Это и беречь себя в мое отсутствие». – «Дитя мое, – ответила престарелая мать. – Раз уж ты собрался покинуть меня, возвращайся скорее и успокой мое старое сердце. Не оставляй меня надолго, иначе сегодняшний день может стать для нас днем вечной разлуки». Самон сказал: «Жизнь подобна пузырьку на воде – нам не дано знать, когда она оборвется. Но я все-таки вернусь». Он вытер слезы и покинул дом. По пути оп зашел к господину Саё и почтительно попросил его заботиться о матери. Он шел в Идзумо, не думая о еде, когда был голоден, забывая об одежде, когда было холодно, а если засыпал ненадолго, то пробуждался от собственных слез, и на десятый день наконец достиг замка Томида.
Он явился к Тандзи Акана и назвал ему свое имя. Тандзи пригласил его в дом и сказал с изумлением: «Не понимаю, как вы могли так быстро узнать о судьбе вашего названого брата! Может быть, кто-нибудь на крыльях принес вам эту весть?».
Самон ответил: «Самураю не пристало искать богатства и славы: он должен быть верным и справедливым. Таким был и мой названый брат Соэмон, который убил себя и призраком прошел сотни ри в одну ночь, чтобы выполнить обещание. И я спешил воздать должное его верности. Но прежде мне хотелось бы узнать ваше мнение об одном предмете, о котором я читал когда-то. Прошу вас, ответьте мне откровенно. В древности в княжестве Вэй тяжело заболел сановник Шу Цзо. Вэйский князь самолично явился к нему и, взяв за руку, спросил: «Кто будет хранить устои государства, если с тобой случится непоправимое?» Шу Цзо ответил: «Шан Ян, при всей его молодости, обладает большими способностями. Если вы не найдете нужным взять его к себе на службу, лучше умертвите его, но не выпускайте его из пределов ваших владений, ибо, оказавшись в другой стране, он причинит вам много хлопот». Так Шу Цзо почтительно поучал вэйского князя, а когда князь покинул его, он тайно призвал к себе Шан Яна и сказал: «Я предложил князю взять тебя на службу, но князь, видимо, не желает этого. Я посоветовал ему умертвить тебя, если он не найдет нужным воспользоваться твоими способностями. Я поступил так потому, что прежде всего озабочен делами государя и только затем могу думать о подданном. Беги же скорее, спасай свою жизнь». Так поступил Шу Цзо. А как вы поступили с Соэмоном Акана?» Тандзи опустил голову и не сказал ни слова.
Самон придвинулся к нему и продолжал: «Мой брат Соэмон Акана, сохранив преданность дому Энъя и отказавшись служить Амако, доказал, что он благородный муж. А вы предали своего господина, перешли на сторону его врага и тем опозорили честь самурая. Мой брат явил образец верности слову, отдав жизнь, чтобы выполнить обещание. А ты обнаружил свое вероломство, замучив родного дядю, чтобы снискать расположение Амако. Пусть Цунэхиса насильно удерживал моего брата – ты должен был помнить о своем долге и поступить так, как поступил когда-то Шу Цзо. Но что тебе до долга и чести? Ведь тебе были дороги только твои низменные цели. Видно, все вы таковы в доме Амако. Да разве мог мой брат остаться здесь и служить этому дому? Но я пришел сюда, и я восстановлю справедливость. Пусть останется от тебя только грязное имя твое!» С этими словами Самон выхватил меч, ринулся на Тандзи и зарубил его одним ударом. Когда растерянные домочадцы пришли в себя, Самона уже и след простыл.
Узнав об этом, Цунэхиса Амако поразился такой необычайной верности двух названых братьев и не стал посылать погоню за Самоном. Недаром сказано: не бери в друзья легкомысленного человека. Если уж быть друзьями, то такими, как Самон и Акана.
В деревне Мама, что в уезде Кацусика провинции Симофуса, жил человек по имени Кацусиро. Его предки издавна селились в этих местах; он владел многими полями и жил в полном довольстве, но с течением времени стал по своему легкомыслию гнушаться крестьянским трудом; поэтому хозяйство его пришло в упадок.
Родственники отвернулись от него, и он, досадуя на Это, принялся искать способа поправить свои дела. Как раз тогда в деревню приехал торговец по имени Содзи Сасабэ. Он торговал шелком, который выделывают в Асикага, и каждый год приезжал из столицы в эти места, причем часто навещал родственников, живших в деревне. Кацусиро хорошо знал его и обратился к нему с просьбой помочь и
