— Максвел Резерфорд.
— Да ну! С таким прозванием непросто, а? Попробуем немного урезать. Подло называть беззащитное создание таким именем. Как это? Резерфорд? Да, не позавидуешь! А других имен у вас случайно нет? Том или Чарли или что-нибудь в этом духе?
— Боюсь, что нет. Ее глаза опять остановились на нем.
— Я буду звать вас Джордж.
— Спасибо, очень приятно.
— Значит, Джордж? А вы меня зовите Пегги. Пегги Нортон, если уж точно.
— Спасибо, с удовольствием.
— А вы случайно не англичанин? — спросила она.
— А как вы догадались?
— Уж больно вежливый. Все эти «спасибо»… Нет, я не против…
— Спасибо… ой, прошу прощения. Я хотел сказать: «Хорошо, Пегги».
Она с любопытством посмотрела на него.
— Как вам Нью-Йорк?
— Замечательный… по вечерам.
— На Кони-Айленде были?
— Нет еще.
— Я так и думала. А чем здесь занимаетесь?
— Чем занимаюсь?
— Джордж! Прекратите повторять вслед за мной! Мы не водевиль репетируем. Чем вы занимаетесь? Когда ваш босс дает конверт, что он имеет в виду?
— Я — в банке.
— Вам это нравится?
— Ну, нет!
— А почему тогда не уйти?
— Не могу себе этого позволить. Платят, правда, мало, но все же…
— А почему вы не спите в такой поздний час? Работой завалили?
— Нет. Они, конечно, рады бы, но пока не могут. Я пишу.
— Пишете? Вы не против, что я вас немного поспрашивала? Если не нравится, перейду на погоду.
— Ни в малейшей степени! Пожалуйста, пожалуйста, спрашивайте, сколько хотите!
— Джордж, ни у кого уже нет сомнений, что вы англичанин. У нас здесь слишком мало времени, чтобы так изъясняться. Если бы вы просто сказали: «Валяй», мне бы вполне хватило. Ничего, что я вас немного поучаю, Джордж? Это для вашей же пользы.
— Валяй, — ухмыльнулся Макси. Она одобрительно улыбнулась.
— Так-то лучше. А ты способный ученик! О чем это мы беседовали, перед тем как свернуть на образовательные рельсы? Вспомнила! Ты говорил, что пишешь. А что именно?
— Рассказ.
— Для газеты?
— Для журнала.
— Ого! Одна из тех историй, где герой спасает прекрасную Девушку?
— Приблизительно.
В ее глазах вспыхнул новый интерес.
— Вот те на! Кто бы мог подумать! Прям, как знаменитость какая-то! Тебе надо табличку на дверь повесить! А выглядишь совсем по-простому.
— Спасибо…
— Да нет, Джордж, я имела в виду манеру. А выглядишь ты неплохо, глаза у тебя добрые.
— Спасибо.
— И нос ничего.
— Спасибо.
— И волосы очень приятные.
— Весьма благодарен.
Она молча посмотрела на него, потом весело фыркнула:
— Так ты говоришь, тебе не нравится в банке?
— Совершенно.
— И ты бы взялся за что-нибудь другое?
— Разумеется.
— Так почему ты не идешь в музей? Давно бы сделал состояние! Ты же самая настоящая божья овечка! Был бы у них редчайшим экспонатом! Тебе девушка поет про глаза, нос там, волосы, а ты стоишь и блеешь «Спасибо!»
Резерфорд кивнул головой и улыбнулся.
— Прошу прощения. Тупость — наша национальная черта.
— Оно и видно.
— Теперь, когда ты знаешь все обо мне, расскажи немного о себе, — попросил он. — Что ты делаешь, когда не скрашиваешь ужасные вечера одиноким клеркам?
— Угадай с трех раз.
— Ты актриса?
— Вот это да! А ты — знаток человеческих душ! Такой и впрямь разгадает любое дело за одну трубку. Да, Джордж, я на сцене. Танцую и пою в шоу «Девичий остров». Случайно не видел?
— Еше нет. Завтра пойду.
— Здорово! Я их предупрежу, чтобы они красную дорожку раскатить не забыли. Тебе понравится.
— Да, я слышал.
— Что ж, тогда до завтра. Я тебе немного улыбнусь со сцены, чтобы тебе не показалось, что ты совсем зазря потратил деньги. Спокойной ночи, Джордж!
— Спокойной ночи!
Она спрыгнула со стола, и ее взгляд упал на фотографии на камине, которые она сразу же начала разглядывать.
— Это что за компания? — спросила она, беря групповое фото.
— Это моя школьная команда. Тот самодовольный улыбающийся шкет с мячом — это я. Заботы мирские еще меня не пообтесали.
Ее взгляд блуждал по полке, пока не наткнулся на фотографию девушки.
— А это кто? — сказала она с особым ударением. Неловко, но вместе с тем решительно, он забрал из ее рук фотографию, поставив на место, и еще немного посмотрел на нее, задумчиво облокотившись на каминную полку.
— Кто это? — спросила Пегги. — Джордж, да очнись же! Резерфорд неожиданно вышел из оцепенения.
— Прости, я задумался, — ответил он.
— Оно и видно. Ну, так кто она?
— А? Так, одна.
Пегги от души рассмеялась.
— Спасибо, что объяснил. Джордж, я ведь еще не слепая.
— Я заметил, — сказал Макси, улыбнувшись. — У тебя красивые глаза.
— Да ну! Интересно, что бы она сказала, услышь тебя сейчас?
Она сделала к нему шаг и взглянула на него. Их глаза встретились.
— Она бы сказала, — медленно начал он, — «я знаю, ты любишь меня, и могу тебе доверять, и нимало не возражаю против того, чтобы ты сказал мисс Нортон правду о ее глазах. Мисс Нортон — очень милая девушка. Надеюсь, вы будете хорошими друзьями!»
Наступило молчание.
— Она бы так и сказала? — наконец произнесла Пегги.
— Да, так бы и сказала.
Пегги взглянула на фотографию, а потом опять на него.
— Ты действительно к ней сильно привязан, Джордж?
— Да, — тихо подтвердил он.
— Джордж…
— Да?
— Джордж, она ведь ужасно далеко отсюда?
Она взглянула на него не без любопытства. Он встретил этот взгляд спокойно.
— Не для меня, — ответил он. — Она все время со мной. Он подошел столу и взял пачку бумаг, с которой разбирался до ее прихода. Пегги засмеялась.
— Спокойной ночи, лапочка. Не буду тебя задерживать, а то опоздаешь на работу. Что тогда скажут в банке? Наверное, что-нибудь нехорошее. Спокойной ночи, Джордж! Я еще зайду в один из ужасных вечеров.
— Спокойной ночи, Пегги!
Дверь закрылась. Он услышал звук шагов, затем нерешительную паузу, затем — ее быструю походку.
3
После этого вечера их встречи стали частыми. Постепенно между ними установилась молчаливая договоренность, что она может заглянуть к нему после театра. Он привык нетерпением ожидать ее прихода и беспокоиться, когда она опаздывает. Однажды она привела с собой охочую до сигаре Глэдис, но манеры у той были чересчур жеманными, и разговор никак не клеился. После этого Пегги заходила одна.
Как правило, она заставала его за столом. Его работоспособность очень удивляла Пегги.
— Джордж, — сказала она, усаживаясь на свое любимое место на краешке стола, с которого он заблаговременно убрал бумаги, — мне кажется, ты не отрывался от работы вчерашнего вечера.
Джордж рассмеялся:
— Я возьму небольшой отпуск, когда хоть немножко прославлюсь. А когда я перейду в категорию людей, которые получают двадцать центов за слово, я смогу даже путешествовать.
Пегги покачала головой.
— Для меня, пожалуйста, никаких путешествий. Чушь какая! Только у кого-то начинает звенеть в карманах, он устремляет свой взор в дальние страны, совершенно забывая бродвейских театрах.
— Тебе нравится Бродвей, Пегги?
— Это мне? Бродвей? А нравится конфета ребенку? Разве тебе он не нравится?
— Что ж, в нем есть своя прелесть, но не это мой идеал.
— Ты мечтаешь о маленьком уютном театре?
Джордж раскурил трубку и мечтательно взглянул на гостью сквозь клубы сизого дыма.
— Далеко отсюда, в Англии, есть такое местечко, называется Вустер. Где-то там есть серый домик с остроконечной крышей и лужайка, окруженная кустарником, а за ней цветник, где полно роз, и у входа на веранду — большой старый кедр. Если ты залезешь на его макушку, оттуда можно увидеть излучину реки и холмы в отдалении, а еще…
— Какое занудство! — воскликнула Пегги. — Нет, какая тоска! Мне подавай Бродвей! Поместите меня на углу Сорок Второй и оставьте меня на некоторое время! Джордж, я никогда не думала, что ты такая заскорузлая деревенщина.
— Не беспокойся, Пегги, это будет еще не скоро. Не раньше того дня, когда я смогу заработать достаточно денег.
— Еще не подобрался к Аллее Бессмертных?
— Я думаю, еще надо немного пройти. Пегги, ты — вроде куклы-неваляшки. Сидишь на самом краешке стола и никак не падаешь.
— Спасибо, Джордж. Ты знаешь, я всегда говорю откровенно. Когда я была маленькая, я брала с собой в кровать любимую куклу. Вот и ты к ней так привязан. — И она указала на фотографию.
С того дня, когда они встретились, по молчаливому соглашению эта тема ни разу не затрагивалась.
— Джордж, ты мне так и не сказал, как ее зовут.
