— Какие?
— Пусть объяснит, почему его бумажник лежал на том самом месте. Странновато, а? Словом, я хотел бы увидеть вашего племянника.
За Джорджем послали майора. Тот вернулся и сказал, что Дж. М. на борту нет.
— Наверное, пошел прогуляться, — сказал Шнелленхаммер.
— Разрешите его подождать. — сказал мрачно сержант.
— А я его поищу, — предложил я.
Мне казалось, что Джорджа надо предупредить. Конечно, он никак не связан с нападением, но если бумажник там нашли, объяснения дать придется. Невинный герой детектива всегда попадает в такое положение, и ему приходится покрутиться.
Джорджа я нашел у гавани. Он сидел на скамейке, обхватив голову руками. Может быть, он опасался, что иначе она треснет, ибо, судя по виду, сильно перепил. Знатоки говорят, что у посталкогольного синдрома шесть разновидностей: сломанный компас, швейная машинка, комета, атомный реактор, бетономешалка и черный гном. У Джорджа были все шесть.
Собственно, я не удивился. Он говорил мне вчера, что после обеда пойдет за деньгами. Ясное дело, отпраздновал. Однако на мой вопрос он горько рассмеялся.
— Отпраздновал! — повторил он. — Не-ет, не отпраздновал. Хочешь, скажу, что было? Пошел я к Бессинджеру, назвался, спросил его, а они мне дали письмо. Я его прочитал. Тебя били в глаз мокрой рыбой?
— Нет, — признался я.
— Меня как-то били в Санта-Монике и знаешь, точь-в-точь! Этот сын неженатых родителей сообщает мне, что он годами играл на мои деньги и, к сожалению, их больше нет. Исчезли! Как, кстати, и он. По его предположениям, к тому времени, когда я буду читать письмо, он доберется до тех либеральных стран Южной Америки, где преступников не выдают. «Вы уж простите, — писал он, — познакомился с человеком, у которого верная система». Нет, почему эта крестная нашла поверенного здесь? Более чем странно.
Я его очень жалел, но утешить не мог. Мало того, был еще сержант Бришу. И я произнес дрожащим голосом:
— Бедный ты, бедный!
— Это точно.
— Какой удар!
— Да уж…
— Что ты сделал?
— А ты бы что сделал? Напился, естественно. И знаешь, у меня был очень странный кошмар. У тебя бывают кошмары?
— Изредка.
— Жуткие?
— Не без того.
— Мой хуже. Мне снилось, что я кого-то убил. Да что там, прямо сейчас то же самое: дерусь, понимаешь, и — бремц! Очень неприятно. Почему ты смотришь на меня, как овца, у которой что-то на уме?
Пришлось во всем признаться.
— Это не кошмар, Джордж. Он рассердился.
— Не дури! Что я, кошмара не узнаю?
— Джордж, это был не сон.
Челюсть у него повисла, как подтаявшее суфле.
— А что? Правда?
— Боюсь, что да.
— Я кого-то укокал?
— Ну, не то, чтобы кого-то… Одного киношного магната.
— Слава Богу, — оживился Джордж, — улик никаких нет. Куда легче! Ты все смотришь, как овца. В чем дело?
— Я горюю, что ты уронил бумажник. Имя, адрес — ну, все.
— Уронил?
— Да.
— А, черт!
— Вот именно. На яхте ждет полицейский. Он считает, что ты можешь помочь в расследовании.
— Трам-та-ра-рам-!
— Возможно. Знаешь что, беги. Езжай в Италию.
— Паспорт на яхте.
— Я сбегаю.
— Ты не найдешь.
— Ну, тогда — не знаю, что и предложить. Можно…
— Ничего не выйдет.
— Или…
— Тоже не выйдет. Нет, это конец. Я в ловушке. Что ж, со всяким случается… Вот она, жизнь. Едешь в Монте-Карло, за большими деньгами, мечтая о том, как скажешь Шнелленхаммеру «Нет», и что выходит? Деньги украли, голова сейчас треснет и еще эта, гильотина или что у них тут. Да, жизнь… Это тебе не фунт изюма.
Изюма! Я радостно вскрикнул.
— Есть!
— Что такое?
— Хочешь попасть на яхту?
— И что?
— Взять паспорт.
— Ну, хочу.
— Так иди туда.
Он посмотрел на меня с укором.
— Если ты считаешь, что такие шутки подходят для данного случая, я с тобой не соглашусь. Ты сам говоришь, что на яхте кишит полиция. Хорошенькое дело! Значит, я вхожу и говорю: «К вашим услугам»?
— Нет, — отвечал я. — Ты говоришь, что ты Альфред. Он заморгал.
— Альфред?
— Да.
— То есть мой брат?
— Да, твой брат, — подтвердил я, выделив последнее слово, и его измученное лицо слабо осветилось. — А я пока что посею доброе семя, рассказав там и сям, что у тебя есть полный близнец и похожи вы, как две изюмины. Тут ты и появишься. Не бойся, тебе поверят. Альфред сейчас здесь, он каждый день выступает в казино, и его хорошо знают. Знает и полиция — не в дурном смысле, конечно, просто и они загадывали карту, а он потом извлекал ее из лимона. Пройди в каюту — скажи, тебе понадобилась сода. Потом ты берешь паспорт, и любезно прощаешься.
— А Шнелленхаммер не попросит меня сделать фокус?
— Ну, что ты! Он не любит развлечений. Избегает изо всех сил. Он говорил мне, что их, магнатов, все буквально измучили. В Голливуде ему спешат показаться секретарша, два литературных агента, страховой агент, массажистка, сторож, парикмахер и чистильщик сапог, это только до завтрака. Нет, не беспокойся.
— Но зачем ему нужна яхта?
— Очень просто. Услышал о прибытии Шнелленхаммера. Это было в газете, он знает, что я с ним…
— Откуда?
— Я сказал. Значит, пришел меня повидать. Теперь Джордж все понял и хрипло засмеялся.
— А знаешь, ничего план!
— Еще бы! Неудача исключена. Ну, пойду наводить мосты. А ты приведи себя в порядок, побрейся, помойся, сколько можешь. Вот тебе немного деньжат. — И я похлопал его по спине.
Когда я пришел на яхту, Бришу был на месте, и его неприятное лицо не утратило упорства. Шнелленхаммер сидел рядом с ним, явно ощушая, что без сержантов мир был бы намного лучше. Полицейских он не любил с тех пор, как один, давая ему парковочный талончик, стал читать «Гамлета», чтобы показать, что он может сделать из роли. Я немедленно приступил к делу.
— Племянник пришел? — спросил я.
— Нет, — ответил сержант.
— Не при-шел?!
— Нет!
— Странно.
— И подозрительно.
— А может, — спохватился я, — он у брата?
— Какого брата?
— Близнеца. Зовут Альфред. Наверное, сержант, вы его видели. Он выступает в казино. Фокусы.
— А, Великий Альф?
— Да, такой псевдоним. Значит, видели?
— Доводилось.
— До чего же они похожи! Даже я с трудом различаю. Фигура, лицо, походка, глаза, волосы — один к одному. Вы просто удивитесь.
— Жду встречи!
— Альфред, наверное, сюда зайдет, читал же он, что я — среди гостей. А, вот и он! Здравствуй, Альфред.
— Здравствуй, дядя.
— Нашел нас?
— Как видишь.
— Мой хозяин, мистер Шнелленхаммер.
— Как поживаете?
— И сержант Бришу из монакской полиции.
— Очень рад. Я хотел вас видеть, мистер Шнелленхаммер. Большая честь.
Я гордился Джорджем. Спокоен, тверд, ни капли тревоги. Говорит с магнатом, как ни в чем ни бывало.
— Хотел вам предложить в связи с вашим эпосом, ну, про царицу Савскую. Вы, наверное, замечали, что этим историческим фильмам не хватает смеха. Битвы, дворы, тысячи полуголых девиц, а посмеяться — нечему. Возьмем «Клеопатру». Можно там засмеяться? Нет и нет. Так вот, прочитал я про Соломона и понял, кто вам нужен: фокусник. Вряд ли нужно объяснять, как он уместен. Кто развлекает монарха зимними вечерами? Словом, он там был. Теперь — так. Прибывает эта царица. Удивляется: «Какая роскошь!» Царь польщен: «Да, ничего домик, но вы подождите, это не все. Где великий Альф?» Я вхожу, говорю: «Занятная случилась штука…» и даю гэг-другой, из самых сильных. Потом приступаю к фокусам…
Я замер. Еще на половине речи я понял, что передо мною — не Джордж. Сквозь туман волнения я видел настоящего Альфреда и горько корил себя за то, что рассказал о магнате. Надо было знать, что он не упустит случая. А Джордж вот-вот появится!
Словом, я качался от горя, хватаясь за швартовы, если они так называются.
— Для первого фокуса, — говорил Альфред, — мне нужны фунт масла, два банана и аквариум. Простите, на минутку отлучусь.
Он отлучился, и тут пришел Джордж.
В нем не было той спокойной твердости, которая пленила меня в Альфреде. Он трепетал, как новичок на сцене. Ноги тряслись, кадык дергался, словно им кто-то управлял. Напоминал мой племянник и оратора на банкете, который внезапно забыл ирландский анекдот.
Я его не винил, поскольку сержант Бришу вынул наручники, подышал на них и обтер их рукавом, а Шнелленхаммер смотрел тем взглядом, от которого его служащие убегали подкрепиться солодовым молоком. Было в этом взгляде грозное спокойствие вулкана перед извержением или квартирной хозяйки перед скандалом. Магнат явственно сдерживался, решив поиздеваться сперва над моим несчастным родичем. Когда Джордж пролепетал: «А…альф-ред Маллинер», я не увидел на лицах сержанта и магната того недоверия, на которое постоянно сетуют театральные критики.
