— Понятно, — отозвался шофер.
— Партийная линия, — улыбнулся Ланни. Он охотно поспорил бы с этим веселым парнем, если бы тот где-нибудь остановил машину. Но она то петляла между стальными столбами надземной железной дороги на Третьей авеню, то стремительно проскакивала мимо автобуса, то обходила другое такси на расстоянии шести дюймов, а может быть, и одного, и Ланни трудно было сосредоточиться на проблеме экспроприации экспроприаторов. Но таков был Нью-Йорк: вы жили в нем, — если только вы жили, — ежеминутно рискуя жизнью.
IX
Дом номер семь на Пятнадцатой восточной оказался с темно-бурым фасадом, пролетарского вида и среднего размера. Когда-то здесь помещалась Христианская ассоциация молодых женщин. Ланни дал шоферу полдоллара и услышал в ответ: — Спасибо, товарищ. — Он вошел и прежде всего попал в книжную лавку, торговавшую хорошо знакомой ему литературой; здесь были и заграничные издания, и он кое-какие купил, улыбаясь при мысли о том, как они будут выглядеть в апартаментах отеля «Ритци-Вальдорф». Затем он спросил, кто мог бы дать ему сведения о занятиях в школе, и его представили молодому интеллигентному блондину, с живым и выразительным лицом.
— Я американец, но жил до сих пор за границей, — сказал Ланни. — Я не член партии, но я встречался с Джорджем Д. Герроном в Париже и Женеве и интересуюсь вашей школой.
Лучше отрекомендовать себя он не мог. Они уселись, и Ланни назвал себя — «Бэдд» — с легкой внутренней дрожью, втайне надеясь, что этот молодой товарищ не читает капиталистической прессы. Товарищ не обнаружил никаких признаков знакомства с ней.
— Я с большим удовольствием сделаю маленький взнос в фонд школы, если разрешите.
И товарищ Андерсон любезно разрешил.
Видя, что молодой человек хорошо информирован и общителен, Ланни заметил — Я много ходил и нагулял себе аппетит. Не согласитесь ли вы позавтракать со мной?
— У нас тут есть кафетерий, — отозвался тот; они сошли вниз, Ланни выбрал несколько блюд, стоявших на прилавке, и за весь завтрак заплатил меньше, чем ему стоил бы маленький стаканчик ледяного томатного сока в «Ритци-Вальдорф». «Товарища Бэдда» познакомили с группой молодежи, и завязался разговор о международном положении. Но вскоре Ланни заметил, что одна из собеседниц, молоденькая еврейка, с живыми глазами, как-то уж очень внимательно на него поглядывает. Он почувствовал, что краснеет, и с этой минуты сидел как на иголках: видимо, его узнали или, по крайней мере, заподозрили. Вот будет история, если о его посещении тиснут заметку. Да, придя сюда, принц-супруг совершил, конечно, большую неосторожность.
Однако он не ушел, так как в это время товарищ Андерсон заговорил о состоянии биржи. В последние дни, говорил он, наблюдается падение курсов — и неудивительно, ведь до этого дня они были чудовищно вздуты: акции продавались по цене, в тридцать и даже в пятьдесят раз превышающей их возможный дивиденд. Это совершенно ненормальное положение; фактическая их стоимость в два раза меньше той, по которой их продают на бирже. Андерсон где-то читал курс лекций о современном финансовом положении и все цифры знал на-зубок. — Вы представляете себе, товарищ Бэдд, как сказывается на наших финансах система покупок в рассрочку?
— Никогда об этом не думал, — признался Ланни.
— В настоящую минуту американский народ должен семь миллиардов долларов по этим платежам в рассрочку. Вы понимаете, как это сковывает покупательную способность страны. Выходит, что наша промышленность в один год реализовала заказы на несколько лет. А откуда же она возьмет новых покупателей? Все равно как если бы человек в один год истратил свой доход за несколько лет — а что он будет делать дальше?
У Ланни стало тепло на сердце. Для него уже давно сделалось потребностью слышать, как кто-нибудь критикует капиталистический строй. Ему самому так уютно жилось при этом строе, что большинство его знакомых считали такую его позицию сущим извращением, — но для него это был моральный акт, дань уважения к массе простых людей. Пусть сам он живет в королевских апартаментах, так неужели поэтому забывать о тех миллионах, которые ютятся в трущобах? Разум говорил ему, что капиталистическая экономика — это дом, построенный на зыбучем песке; самому рушить дом — на это у Ланни не хватило бы мужества, будь даже это в его власти, но ему нравилось слушать, как какой-нибудь юный интеллигент во имя рабочих масс проповедует разрушение.
X
Покончив с завтраком и заплатив, Ланни отвел своего спутника в сторонку и вручил ему билет в сто долларов; кредитку такого достоинства Том Андерсон, пожалуй, держал в руках впервые в жизни. — Нет, адрес я вам не оставлю, — прибавил Ланни, — лучше я сам еще зайду, когда буду в городе. — Затем он проворно улизнул, ибо заметил, как остроглазая еврейка шепчет что-то на ухо своему соседу. Ланни был уверен, что она говорит: — Да ведь это муж Ирмы Барнс. Разве ты не видел его фото в газетах?
Ланни дошел до Четвертой авеню и, сев в такси, сказал: «Ритци-Вальдорф», и на этот раз шофер не называл его «товарищем». Он вернулся в отель и нашел жену и тещу в гостиной. Они ели салат из фруктов.
— Скажи, пожалуйста, где ты пропадал? — спросила Ирма.
— О, я отлично прогулялся и посмотрел город.
— Где же ты был?
— Я прошел через весь Ист-сайд и дальше.
— Что за нелепая фантазия! Там же нет ничего интересного.
— Я видел множество людей, и мне было интересно.
— Будешь завтракать?
— Я поел в кафетерии. Мне хотелось посмотреть, что это такое.
— Какими странными вещами ты интересуешься! — воскликнула жена и продолжала: — О Ланни, а мы с мамой видели чудесную бриллиантовую брошку.
— Это намек твоему мужу, чтобы он ее тебе подарил?
— Я знаю, ты не любишь бриллиантов, но никак не могу понять отчего.
— Этот способ показывать свое богатство устарел, — пояснил муж. — У людей теперь такие состояния, что никак их на себя не нацепишь. Теперь более шикарно презирать драгоценности. А вы как считаете, мама?
На маме была маленькая бриллиантовая брошка и кольцо с крупным солитером. Она не была уверена, разыгрывает ее этот странный зять или порицает всерьез. И она предпочла переменить тему разговора. Она только что просматривала биржевые бюллетени, и по ее мнению, положение становится серьезным. Она надеется, что Хорэс не слишком завяз — а как отец Ланни?
Ланни сказал, что тоже боится за него. Он добавил, что надо со дня на день ждать катастрофы, так как акции сейчас продаются на бирже по цене, в тридцать и даже в пятьдесят раз превышающей их возможный дивиденд, а нормальная их цена, по крайней мере, вдвое меньше.
— Мой брат иного мнения, — заметила миссис Барнс.
— А он учитывает, как влияет на состояние рынка продажа в рассрочку? — спросил зять. — У нас на семь миллиардов долларов неоплаченных взносов по покупкам в рассрочку, и это в самом ближайшем будущем непременно скажется на покупательной способности населения.
— Откуда ты все это знаешь, Ланни! — спросила его жена, и в тоне ее слышалось восхищение.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Шалтай-болтай сидел на стене
I
Следующим днем после прогулки Ланни по трущобам была суббота, 19 октября. Выставка Детаза была открыта уже десять дней и имела такой успех, что ее решили продлить еще на неделю. Так как в субботу бывало особенно много посетителей, то Ланни обещал прийти пораньше; но сначала он остановился посмотреть «транслюкс» — привычка, которую легче приобрести, чем от нее отделаться.
Еще не было одиннадцати часов, и он увидел, что падение курсов на бирже продолжается. Он встревожился за отца, вошел в телефонную будку и вызвал его контору в Ньюкасле: —Робби, ты видел котировки?
— Разумеется, — ответил отец. У Бэддов в конторе тоже был «телетайп», соединенный непосредственно с биржей, и Ланни имел случай заметить, что коврик перед ним сильно вытерт.
— Ты не беспокоишься?
— Ни капельки, сынок.
— Ты покупал или продавал?
— Покупал, покупал все, что есть хорошего в добрых старых Соединенных Штатах. Поверь мне, я знаю, что делаю. И в прошлом году, и этой весной тоже кое-кто пытался играть на понижение, в таких случаях и надо покупать, и я в те дни неплохо заработал. Сначала акции падают на десять пунктов, а потом поднимаются на двадцать.
— Хорошо, Робби, но что если они поднимутся на десять, а упадут на двадцать?
— Не могут. Не такая сейчас ситуация. Заказы растут и растут.
— Но заказы могут прекратиться; их могут и аннулировать. Ты знаешь, что американцы должны семь миллиардов долларов по покупкам в рассрочку? Как они могут покупать еще?
Но на Робби было не так легко произвести впечатление, как на Ирму. — Ты, верно, опять наслушался своих красных! — И он перевел разговор на другое, предостерегая сына от всяких встреч с красными в Нью-Йорке. Теперь Ланни женат, на нем лежит ответственность. Он уже не может рисковать скандалом.
