Она бросила быстрый взгляд на календарь. До месячных оставалось всего несколько дней. Может быть, поэтому она и чувствует себя такой отяжелевшей. Она всегда набирала несколько фунтов веса перед месячными, и, возможно, именно в этом причина того, что она будто в воду опущенная. Автоматически она дотронулась до своего лобка. Он тоже казался набухшим. Она быстро потерла пальцем клитор, но сразу остановилась, как только ощутила возбуждение. Она всегда чувствовала себя очень возбужденной перед месячными, но ведь хорошие девушки никогда не занимаются подобными вещами. Она направилась в ванную. После душа ей станет лучше.
Дверь в комнату Джо была открыта, когда Мотти поравнялась с ней, направляясь к лестнице. Дробный стук машинки становился все быстрей и быстрей.
— Я спускаюсь на кухню, — крикнула она Джо.
Машинка продолжала стучать, казалось, он не услышал ее слов. Она с секунду поколебалась, потом вошла в комнату и остановилась за его спиной, глядя на встав — ленную в машинку страницу.
“Острый, как бритва, ятаган рассек ее бюстгальтер (Мотти читала напечатанные на листе слова.) Она быстро попыталась прикрыть свои пленительные округлости руками, но безуспешно. Ее груди были слишком большими, и ее тонкие, изящные пальчики не могли закрыть их. Потом она почувствовала горячие губы Араба на своей шее, они спускались все ниже и ниже, пока она не ощутила их на груди. Прелесть хотела закричать, но поблизости никого не было. Она была полностью во власти Араба, и некому было помочь ей. Она попыталась оттолкнуть его одной рукой, но он только рассмеялся и просунул ятаган под пояс ее гаремных шаровар, медленно разрезая их; лоскуты падали к ее ногам, открывая взгляду очаровательно округлые бедра и стройные ноги.
— Нет! — закричала Прелесть. — Пожалуйста, нет. Я девственница!
Гарун Рашид улыбнулся, и охватившее его желание выразилось в его взгляде.
— Конечно, — сказал он своим чарующе сексуальным голосом — Только кровь девственницы достаточно чиста для того, чтобы смешаться с любовью шейха.
Сверкнул ятаган. Она быстро вырвалась, подбежала к выходу из шатра и только тогда осознала, что совершенно обнажена. Полог шатра откинулся, и два нубийских воина-раба гигантского роста, выступив вперед, схватили ее за руки.
— Приведите ее сюда, — приказал шейх.
Они вывели ее, все еще извивающуюся и пытающуюся вырваться, на середину шатра.
— Привяжите ее запястья и лодыжки к центральным столбам.
Они мгновенно повиновались, потом молча вышли из шатра. Прелесть попыталась двинуться, но это было невозможно. Она была крепко привязана. Она тряхнула своими белокурыми волосами. Ей не оставалось ничего, как только смотреть, как он медленно ходит вокруг нее, вглядываясь в каждую потаенную складочку ее обнаженного тела. Затем он остановился сзади. Она почувствовала, как его руки прикасаются к спине, гладят плавные изгибы ягодиц.
— Что вы хотите со мной сделать? — крикнула она.
— Увидишь, — мягко сказал он, встав прямо перед ней и не двигаясь. Правой рукой он вытащил из-за пояса шелковую девятихвостую плетку.
Она смотрела на него испуганными расширенными глазами.
— Вы хотите причинить мне боль, побить меня! — закричала она.
— Нет, моя любовь, — мягко ответил он. — Поверь мне, не будет никакой боли, только удовольствие. Удовольствие, которое зажжет в твоем теле то страстное желание, которое сможет удовлетворить только волшебство любви.
Как завороженная, Прелесть смотрела на плетку в его руке, поднимавшуюся все выше и выше. Когда плеть наконец начала опускаться, у нее перехватило дыхание...”
Внезапно стук печатной машинки прекратился. Джо, обернувшись, смотрел на нее, его взгляд был отсутствующим, как будто он был где-то далеко.
Глядя на него, Мотти ощущала какой-то странный жар внутри.
— Бог мой! — воскликнула она, вдруг осознав, — что он сидит в одних трусах. — У тебя стоит!
Он бросил взгляд вниз, потом наверх, на нее.
— Все правильно.
— Как ты можешь писать, когда у тебя стоит? — спросила она.
— Когда я пишу о подобных вещах, у меня всегда стоит, — ответил он. — Я чувствую все то, о чем пишу. Когда я пишу о слезах, я плачу, когда о страхе — боюсь. Я даже чувствую то, что чувствуют другие люди, когда я пишу о них.
— Даже реальные люди? — спросила она.
— Даже мама и папа. Стиви, кто угодно.
— Эти чувства начинаются, когда ты пишешь, или ты сначала чувствуешь, а потом пишешь?
— Не знаю, — сказал он — Иногда одно предшествует другому, иногда наоборот.
Она снова посмотрела на него.
— У тебя все еще стоит.
Он приспустил трусы и взял свой член в руку.
— Да.
— И как ты с этим справляешься?
— Иногда дрочу, иногда принимаю душ — подходит и то и другое, — он посмотрел на нее.. — Ты читала рассказ через мое плечо. Он тебя возбудил?
Она не ответила. Честно говоря, она действительно возбудилась. Ее бедра были как будто охвачены огнем.
— Нет, — резко ответила она.
— Потрогай его немножко, — настойчиво попросил он. Внезапно он припомнил одну фразу из своего детства. — Поцелуй его, и он станет лучше.
Она была шокирована.
— Я собираюсь выйти замуж за твоего брата!
— Но пока ты еще не замужем, — сказал он.
Она с шумом вдохнула воздух.
— Ах ты дерьмо!
— Совершенно верно, — заключил он.
Она стояла перед ним несколько секунд, задыхаясь от возмущения, потом улыбнулась.
— Я думаю, ты не такой плохой, каким ты хочешь казаться людям.
— У меня все еще стоит, — сказал он.
— Это твои проблемы, — ответила она. — Я иду вниз подогревать ужин.
Впервые за те две недели, что он здесь работал, зазвенел висящий у двери магазина колокольчик. Он встал из-за печатной машинки на маленьком столике, который он установил в узком проходе за стойкой. Пестро одетая, хорошенькая черная девушка стояла перед дверью.
— Привет, Джо, — сказала она мягким голосом с южным акцентом.
Он, не узнавая, смотрел на нее. Она улыбнулась.
— Вы не помните меня, не так ли? Я Лолита.
Он все еще не мог ее узнать, но помнил, что в тот день, когда он в первый раз пришел в магазин, здесь было три девушки.
— Я помню, — сказал он. — Но которая ты Лолита?
Она рассмеялась.
— Та, что ходила за кофе.
Он кивнул, но на самом деле так и не узнал ее.
— Лолита? — произнес он вопросительно.
— Мое имя по-настоящему не Лолита, — сказала она. — Просто Джамайка всех нас так называет. Меня зовут Чарлет. Лучше Чарли.
— Приятно познакомиться, Чарли, — сказал он, протягивая ей руку. Ее ладонь была маленькой и теплой.
— Что я могу для тебя сделать?
— Я просто оказалась поблизости и решила зайти, — объяснила она. Ее ладошка все еще была в руке Джо. — Чем вы заняты?
— Работаю, — он махнул рукой в сторону печатной машинки за стойкой.
Она взглянула туда.
— Пишете?
— Пытаюсь.
Она вытащила руку из его руки.
— Джамайка здесь?
— Вернется только в шесть часов, — сказал он и взглянул на часы. Было только без четверти четыре.
— Я надеялась застать его здесь, — сказала она. — Я хотела попросить у него немного травки.
— Извини, — ответил он. — Я-то не занимаюсь этим. Я только отвечаю на телефонные звонки.
— В любом случае я смогу найти окурки в задней комнате, — сказала она.
— Задняя комната заперта, — ответил он. — И он забирает ключ с собой.
— Вот черт! — сказала она. — Я просто помираю, — она посмотрела на него. — Ты не знаешь, как тяжело на улице. Я должна три раза пройти по Бродвею туда и обратно от Колумбус-Серкл до площади Таймс. За это время я даже ни разу не затянулась.
Он почувствовал, что как-то разочаровался в ней. Потом он вспомнил.
— У меня есть маленький окурок “косяка”. Не знаю, насколько он годится. Он валяется у меня уже довольно долго.
— Сейчас даже он поможет, — сказала она.
Он достал пачку “Твенти Грандз” и вытащил из нее окурок. Она взяла его осторожно, кончиками пальцев, поднесла к ноздрям и понюхала.
— Не так уж плохо, — сказала она. Она открыла свой кошелек, достала заколку для волос и аккуратно вставила в нее окурок, как в проволочный каркас. Потом зажгла спичку, прикурила, медленно и глубоко затянулась, взглянула на него сквозь клубы дыма. — Это просто Божья помощь!
Он закурил “Твенти Грандз” и молча стоял рядом с ней. Терпкий запах марихуаны перебивал запах табака. У него слегка закружилась голова от дыма ее “косяка”.
Он бросил взгляд на ее груди, выступавшие из глубокого прямоугольного выреза блузки.
Она улыбнулась ему.
— Нравятся эти черные красавицы?
— Просто потрясающие!
Пальцем она оттянула вырез вниз.
— Когда-нибудь видел такие пурпурные соски? — спросила она. — Они торчат как маленькие пенисы.
Он молчал, не в силах оторвать взгляда, чувствуя, что его член уже поднимается. Не переставая улыбаться, она положила руку ему на ширинку и рассмеялась.
