Шмелёва ярко проявилась коммерческая жилка. Он смог быстро сориентироваться в изменившейся обстановке, бросил работу в НИИ, куда попал по распределению, не жалея расстался с научной карьерой и самозабвенно занялся торговлей. Результаты не заставили себя долго ждать. У него первого изо всей компании появилась сначала импортная аудиосистема, а затем и шикарная видеоаппаратура. Первым же Евгений обзавёлся собственной машиной: старенькой, видавшей виды, раздолбанной «четвёркой». Эта модель как никакая другая соответствовала тогдашним Жениным потребностям – подходила для перевозки большого количества товара. Довольно скоро преуспевающий Евгений сменил её на «восьмёрку», а затем на более престижную «девятку» цвета мокрого асфальта.
Вопреки всем трудностям, отсутствию опыта и теоретической подготовки, он уверенно сколачивал первоначальный капитал. Распоряжался им ловко и успешно. Его вложения были довольно рискованными, но высокорентабельными и в итоге почти всегда приносили хорошую прибыль.
Вскоре «рыночные» деньги Шмелёв вложил в собственное дело. И сразу же столкнулся с целым комом проблем. Он засиживался допоздна, вчитывался в договоры, созванивался, контролировал, составлял и правил документы, переписывал контракты, рассчитывал себестоимость… Домой уходил последним, когда в здании оставалась только охрана. Но чтобы завершить самые безотлагательные дела, и этого было мало. Не привыкший отступать Евгений начал работать по выходным, а вскоре и вовсе почти не покидал кабинета. Такое усердие принесло ожидаемые плоды. Бизнес расширялся, чередой потекли деловые обеды, встречи, презентации, переговоры, отчётные собрания и комитеты.
Стремление к успеху безапелляционно воздвигло высоченную, непробиваемую стену, отлучившую его от старого круга общения. Всё реже виделся Женя с друзьями-товарищами. Сначала он пробовал переносить условленные встречи на ближайшие недели. Потом перезванивал, просил прощения, снова переносил дату, но опять не приходил, каялся, клялся, что уж в следующий раз ничто не помешает долгожданному сабантую, но всегда находились более важные дела.
Вскоре Евгений полностью замкнулся в производственных проблемах, совсем перестал звонить старым друзьям. Он объяснял себе эти жизненные перемены усталостью от командировок, важностью подготовки к переговорам с зарубежными партнёрами. Ведь они имели исключительную значимость для развития его молодой фирмы и могли привести к подписанию супервыгодного, такого привлекательного по условиям и срокам контракта.
Друзья сами звонили ему – сначала часто, потом регулярно, затем периодически и, наконец, изредка, а когда даже такое общение стало вестись через личную, подчёркнуто вежливую секретаршу, оставили попытки. Так сказать, в борьбе за влияние на бывшего друга полностью и безоговорочно победила «группировка», состоящая из широкоформатного телевизора, мягкого дивана и зеркального столика с набором глянцевых журналов и толстых бледно-жёлтых газет.
К сожалению, ровесники, с которыми он дружил с детства, не могли похвастаться особыми успехами. По разным причинам у них не получилось удачно устроиться в жизни. У одного никак не ладились отношения в семье: сходился, расходился, уходил из дома, снова возвращался. Естественно, семейные передряги мешали работе и карьере. Второй из-за потери былого значимого статуса стал прикладываться к бутылке. Другие не могли найти не только достойную работу по специальности, а и вообще сколько-нибудь приличное место. Но главное, у всех Женькиных друзей была одна серьёзная проблема: у них не имелось чутья на то, где и каким способом можно заработать. Да и такой жёсткой хватки, как у Евгения, им явно недоставало. Словом, они не умели делать деньги! А именно этого требовало царившее в стране смутное время. Экономическую ситуацию того периода можно было охарактеризовать одним броским лозунгом: «Обогащайтесь, как можете!»
Когда Евгений Васильевич достиг приличных высот и стал довольно известным бизнесменом, некоторые теперь уже бывшие друзья, наступив на гордость, пытались напомнить ему о себе. Конечно, не в попытке возродить былые тёплые отношения, Евгений это прекрасно понимал. Нет, это был крайний шаг, вызванный отчаянием, продиктованный неудовлетворённостью работой, нищенским жалованием, полной бесперспективностью и общей давящей безысходностью. Оказавшиеся не у дел товарищи рассматривали Шмелёва как последний шанс, надеялись на него как на стратегический резерв, который можно тронуть только в самой безнадёжной, исключительной ситуации. Вдруг добившийся многого Евгений Васильевич по старой памяти подкинет какую-нибудь хорошую работу, всё-таки столько лет прожили в одном дворе.
Но у большого бизнеса свои законы, нарушать их ох как не просто даже законному владельцу. Раз уж ты сам ввёл жёсткие правила игры, то будь любезен, следуй им, соответствуй. Иначе и подчинённые, глядя на плохой пример, нет-нет да и станут тоже позволять себе какие-нибудь вольности.
Стремясь всё держать под контролем, Евгений Васильевич много времени проводил в командировках. Он инспектировал предприятия, изучал оперативную обстановку, разбирался с трудностями производства. В перерывах между разъездами по стране и заграничным отдыхом работал в Москве. Большая часть «столичного» времени была отдана совещаниям, встречам и переговорам. Так что застать его в свободную минутку, чтобы просто поговорить по телефону, удавалось очень редко. Кое-кто из бывших друзей всё же умудрялся до него дозвониться, но заваленный собственными проблемами Евгений Васильевич отвечал коротко, без видимых эмоций. По-деловому узнавал, что конкретно от него требуется, и затем, не выказывая особого расположения, перепоручал судьбу просителя отделу по работе с персоналом.
Претендентам на должность, кроме предоставления стандартного резюме, приходилось заполнять анкеты, проходить собеседования и проверки на общих основаниях. Так на фирме было заведено изначально, и исключения ни для кого не делались. Потом происходила встреча с начальником отдела. Он беседовал с каждым, составлял своё мнение и, поскольку ходатайство о приёме исходило от самого Шмелёва, докладывал лично ему. Результаты оказывались неутешительными. Старым знакомым Евгения Васильевича не хватало профессиональных знаний и навыков, да и карьерные данные оставляли желать лучшего.
– Лежалые кабачки, – скроив сочувственную мину, докладывал начальник отдела, коренастый лысоватый дядька, заядлый дачник и огородник. – Нам нужны инициативные, хорошо подготовленные молодые люди, которые могли бы поднять предприятия в регионах, наладить процесс и поддерживать интенсивный рабочий ритм. А у этого, – продолжал он, небрежно покачивая папку с тоненьким личным делом, – ворох семейных проблем и букет хронических заболеваний. Всё совсем наоборот, Евгений Васильевич.
Такой вот обычно бывал итог. Может, из-за отсутствия добротных профессиональных характеристик, а возможно, из-за стремления высшего руководящего звена ограждать шефа от бывших близких знакомых, но никто из Жениных друзей на работу в его процветающий холдинг так и не попал. Никому не был предоставлен шанс проявить дремлющие (а вдруг?), скрытые от посторонних глаз таланты. Входить в положение слабых – увольте, не имелось у привыкшего побеждать Евгения Васильевича такой привычки. Друзья не пригодились.
Так со временем истончилась, а потом окончательно порвалась своеобразная пуповина, связывавшая его с детством. Пропала потребность в общении с когда-то родственными душами. Отношения свелись к формальному – раз в году – поздравлению
