Бродя вокруг еще торчащих стен и опустошения между ними, я убедилась, что страшный пожар бушевал давно. Зимние сугробы, решила я, наметало в провалы дверей, зимние дожди хлестали в пустые окна: ведь намокшие развалины зазеленели с приходом весны. Между обломками и почернелыми балками пробивался бурьян. Но-о! – где находится злополучный владелец этих руин? В каком краю? Как обошлась с ним судьба? Мой взгляд невольно обратился на серую квадратную колокольню за воротами, и я спросила себя: «Не делит ли он с Дамером де Рочестером его тесный мраморный приют?»
Однако на все эти вопросы, разумеется, существовали ответы. Найти их я могла только в гостинице, и я поспешила вернуться туда. Завтрак в снятую мной комнату мне подал сам хозяин, почтенный человек в годах. Я попросила его закрыть дверь и сесть – мне надо кое о чем его расспросить. Однако, когда он сел, я никак не могла собраться с духом и начать – слишком велик был ужас перед тем, что я могла узнать. Однако зрелище черных развалин должно было отчасти подготовить меня к самому страшному.
– Вы, конечно, знаете Тернфилд-Холл? – наконец сумела я выговорить.
– Да, сударыня. Я даже служил там.
– Неужели? («Не в мое время, – подумала я. – Мы не знакомы».)
– Я был дворецким покойного мистера Рочестера, – добавил он.
Покойного! Удар, которого я старалась избежать, обрушился на меня со всей силой.
– Покойного! – ахнула я. – Он умер?
– Я говорил про батюшку нынешнего хозяина, мистера Эдварда, – пояснил он.
Я вздохнула свободнее, замершее сердце снова забилось. Эти слова полностью уверили меня, что мистер Эдвард – мой мистер Рочестер (Господи, охрани его, где бы он ни был!), – во всяком случае, жив, что он, короче говоря, «нынешний хозяин». Благословенные слова! Теперь я смогу выслушать все – каким бы оно ни оказалось – с относительным спокойствием. Раз он не в могиле, то я выдержу, даже услышав, что он у антиподов, решила я.
– А мистер Рочестер сейчас в Тернфилд-Холле? – осведомилась я, разумеется, зная, каким будет ответ, однако не желая спрашивать прямо, где он теперь.
– Нет, сударыня, нет! Теперь там никто не живет. Думается, вы нездешняя, не то знали бы, что приключилось прошлой осенью. От Тернфилд-Холла одни развалины остались: сгорел дотла в самую жатву. Вот уж беда так беда! Сколько ценных вещей погибло, почти ничего вынести не удалось. Загорелось-то в глухую ночь, и когда пожарные приехали из Милкота, пожар бушевал вовсю. Смотреть было жутко. Я ведь и сам там был.
– В глухую ночь! – повторила я. Да, для Тернфилда эти часы всегда были роковыми. – А известно, как он начался? – спросила я.
– Догадки-то есть, сударыня, догадки есть. Да прямо сказать, это точно известно. Может, вы не знаете, – продолжал он, придвигая стул чуть ближе к столу, – что там содержали взаперти одну даму… сумасшедшую?
– Что-то такое я слышала.
– Ее, можно сказать, прятали, сударыня. Многие так даже сомневались. Ее же никто не видел. Просто годами ходили слухи, что живет такая в Тернфилд-Холле. А кто она да откуда, толком известно не было. Поговаривали, что мистер Эдвард привез ее из чужих краев, так некоторые думали, не любовница ли она ему. Только год назад тут такое дело приключилось! Очень странное дело.
Я испугалась, что буду вынуждена выслушать собственную историю, и попыталась вернуть его к главной теме.
– Так что эта дама?
– Эта дама, сударыня, – ответил он, – оказалась супругой мистера Рочестера! И выяснилось это самым удивительным образом. В доме служила в гувернантках молодая барышня, ну и мистер Рочестер в нее…
– А пожар, пожар? – напомнила я.
– Я к тому и веду, сударыня. Так мистер Эдвард в нее влюбился. Слуги говорили, что никогда не видели, чтобы кто-то так влюблялся. Просто надышаться на нее не мог. Они ведь за ним подсматривали, как у слуг водится, сударыня, так он от нее без ума был, хотя никто, кроме него, не считал ее писаной красавицей. Говорят, щупленькая такая, ну прямо ребенок. Сам-то я в глаза ее не видел, а вот Лия, она там в горничных служила, про нее рассказывала. Лии она нравилась. Мистеру Рочестеру около сорока, а гувернантке этой еще двадцати не сровнялось, а уж когда джентльмены его возраста влюбляются в молоденьких, так просто кажется, что их околдовали, не иначе. Ну и он возжелал на ней жениться.
– Об этом вы мне расскажете как-нибудь в другой раз, – перебила я. – А пока про пожар, у меня есть особая причина узнать про него побольше. Значит, подозревают сумасшедшую миссис Рочестер?
– Вот-вот, сударыня! Подожгла она, и никто другой, тут сомнений нет. При ней состояла женщина, миссис Пул, умелая в своем деле и надежная, если бы не один грешок, какой водится за ночными сиделками и всеми такими прочими. Держала при себе бутылку джина и порой отхлебывала лишнего. Понять-то можно: жизнь у нее нелегкая была, да только опасная это привычка. Выпьет миссис Пул джина с водой и уснет крепким сном, а сумасшедшая дама (хитра она, говорят, была что твоя ведьма) вытащит у нее ключи из кармана и давай бродить по дому, устраивать всякие пакости, какие ей в голову взбредут. Говорят, один раз чуть мужа в постели не сожгла, хотя поручиться не поручусь. Ну и в ту ночь она подожгла занавески в комнате рядом со своей, спустилась этажом ниже и забралась в комнату, где гувернантка прежде жила, – выходит, будто она соображала, откуда ветер дует, да и затаила на нее зуб. Забралась, да и подожгла кровать, да на счастье комната пустой стояла: гувернантка сбежала за два месяца до этого, и хоть мистер Рочестер ее разыскивал так, будто у него ничего дороже на свете нет, да все впустую. Ну он и осатанел, прямо осатанел из-за этого своего разочарования. Никогда прежде с ним такого не случалось, но как он ее потерял, к нему просто подойти нельзя было. И он совсем один остался. Миссис Фэрфакс, экономку, отослал куда-то к ее родне, но по-хорошему – большую пенсию ей положил. Ну да она заслужила, преотличная, значит, женщина! Мисс Адель, свою воспитанницу, отправил в пансион. Порвал знакомство со всеми соседями и заперся в доме будто отшельник.
– Как? Он не уехал из Англии?
– Уехал из Англии? Куда там! Он за порог дома не выходил. Только по ночам бродил по двору и по саду что твое привидение, будто рассудка лишился. Думается мне, так оно и было. Ведь другого такого деятельного, смелого, умного джентльмена вы бы нигде не сыскали, сударыня, пока эта фитюлька-гувернантка не поступила ему наперекор. Он ведь вина, карт или там скачек особо не любил, не то что некоторые джентльмены, да и особым красавцем не был, а вот гордость имел и мужество, каких поискать. Я же его еще мальчиком знал, понимаете? И сколько раз жалел, что эта мисс Эйр в море не утопла, прежде чем в Тернфилд-Холл приехать.
– Значит, мистер Рочестер был дома, когда занялся пожар?
– Ну да. И все уже пылало и наверху, и внизу, а он поднялся на верхний этаж, разбудил всех слуг и самолично помог им спуститься, а потом вернулся, чтобы забрать сумасшедшую жену из ее комнаты. Но тут ему крикнули, что она на крыше. Стояла там, руками над зубцами парапета размахивала и так вопила, что ее за милю было слыхать. Я ее своими глазами видел и своими ушами слышал. Такая крупная женщина и с длинными черными волосами – мы видели в свете огня, как они колышутся. У нас на глазах мистер Рочестер выбрался на крышу из люка, и мы услышали, как он крикнул: «Берта!» и пошел к ней. И тут, сударыня, она как завопит, как прыгнет! И вот уже лежит во дворе, разбившись.
– Мертвая?
– Мертвая, как плиты, по которым ее мозги и кровь разбрызгало.
– Боже великий!
– Оно так, сударыня, страшней некуда. – Он поежился.
– А что потом? – спросила я настойчиво.
– Что ж, сударыня, потом дом сгорел дотла. Только стены стоят.
– Кто-нибудь еще погиб?
– Да нет, хоть, может, оно бы и к лучшему было.
– Как так?
– Бедный мистер Эдвард! – воскликнул он. – Вот уж я не думал дожить до такого! Иные говорят, будто это ему кара за то, что скрыл свой брак и задумал взять вторую жену при живой первой. А мне его жаль, так-то жаль!
– Но вы говорите, он жив? – вскричала я.
– Да-да. Жив-то он жив, только многие думают, лучше бы ему умереть.
– Почему? Как же так? – Вновь кровь похолодела у меня в жилах. – Где он? – спросила я резко. – В Англии?
– Вот-вот – в Англии. Думается, ему из Англии больше не уехать никогда.
Какая это была пытка! А старик, казалось, нарочно старался ее продлить.
– Ослеп он, – сказал он наконец. – Совсем ослеп, мистер Эдвард-то.
Я боялась худшего. Боялась, что он сошел с ума. У меня достало сил спросить, как произошло это несчастье.
– Да все его храбрость, ну и, можно сказать, его доброта. Не хотел выходить из дома, пока там хоть кто-нибудь оставался. Ну а как миссис Рочестер бросилась с парапета и он уже по парадной лестнице сбегал, раздался страшный грохот. Крыша провалилась. Его вытащили из развалин живым, но совсем искалеченным. Балка так упала, что немножко его прикрыла, да все равно один глаз повредило, а левую кисть так размозжило, что мистер Картер, лекарь, ее тут же и отнял. Уцелевший глаз воспалился, и он перестал им видеть. Теперь он совсем беспомощным стал – слепой калека.
