— Вы сами уйдете или вызвать полицию?
Берри решил, что следует быть вежливым до конца. Он еще не узнал имени богини из автомобиля, а этот человек мог назвать его. Берри выдавил из себя улыбку.
Не помогло.
— Нечего скалиться, — буркнул сэр Герберт.
Даже сквозь преграду усов его голос прозвучал столь угрожающе, что Берри отшатнулся на два дюйма. Он убрал с губ улыбку. Желание хозяина — закон. Кроме того, у него скулы свело от натуги.
— Ухожу-ухожу, — примирительно сказал он. — Конечно, я уйду. Обязательно. Я понимаю, что мне тут нечего делать. Уйду как миленький. Я зашел просто потому, что увидел здесь кое-кого в лифте. Если вы позволите мне заглянуть в обеденный зал, чтобы сказать словечко…
Сэр Герберт Бэсингер в минуты сильного волнения начинал говорить на языке, который был его собственным изобретением. И сейчас он к нему прибегнул.
— Прекратите эти ваши увертки-отвертки! Берри по-прежнему сохранял учтивость.
— Может быть, вы скажете, как ее зовут?
— Я не желаю терпеть этот бред-куверт!
— Как ее зовут? — не отступал Берри. — Мне надо знать ее имя. Если бы вы были так любезны назвать ее имя…
— Вы наконец кончите тут болтать-колготать? — в свою очередь, не сдавался сэр Герберт.
В дверях, как по команде, выросли несколько служителей в нарядной униформе, сверливших Берри тем холодным суровым взглядом, которым бармен смотрит на потенциального любителя выпить на дармовщинку. Берри неохотно признался себе, что его карта бита. Он сделал все, что мог. Разжигать страсти и напрашиваться на скандал — это слишком.
— Хорошо, — кротко сказал он.
И без всякой дальнейшей колготни повернулся и молча двинулся к выходу. Нельзя сказать, чтобы он удалялся совсем достойно, но, по крайней мере, настолько достойно, насколько возможно в его положении.
3
Свет в окне «Мирной заводи» означал, что лорд Бискертон еще не ложился и, несомненно, жаждет поболтать. Берри постучал в окно. Оно гостеприимно открылось, и Берри залез в дом.
— Ну что? — спросил Бисквит. — Как провел время?
Он внимательно оглядел Берри. В поведении друга появилось нечто странное — в глазах сверкали искорки, выдававшие чувства молодожена, только что испившего райского нектара. Вряд ли это можно было приписать посещению вечера выпускников. Причина должна быть в чем-то другом.
— Что это с тобой, приятель? — спросил он. — Ты сияешь, как новый двухпенсовик. Над тобой пролился золотой дождь или что?
Берри сел, встал, снова сел, вскочил, снова сел и опять встал с места. Хозяину дома эта лихорадочность не понравилась.
— Остынь! — скомандовал он. — Сядь и успокойся. От тебя голова кружится.
Берри угомонился на краешке дивана, готовый каждую секунду вновь подскочить до потолка.
— А теперь выкладывай, — потребовал Бисквит.
— Бисквит, — начал Берри, — произошло самое невероятное. Эта девушка…
— Девушка? — с интересом переспросил Бисквит. Ситуация принимала понятные очертания. — Кто она?
— Что? — рассеянно переспросил Берри.
— Я спросил: кто она?
— Не знаю.
— Как ее зовут?
— Не знаю.
— Где она живет?
— Не знаю.
— Да, энциклопедистом тебя не назовешь, старина, — констатировал Бисквит. — Где ты ее встретил?
— Первый раз в ресторане.
— Ну и…
— Мы посмотрели друг на друга.
— А потом?
— Еще посмотрели. Это было в тот день, когда ты нацепил бороду. Помнишь?
— Помню.
— Я был в отчаянии. Я с первого взгляда понял, что это девушка, о которой я мечтал всю жизнь.
— Ах, молодость! — терпеливо произнес Бисквит.
— Как мне было с ней познакомиться? Проблема.
— Проблема всегда найдется. У меня, к примеру, проблема — где бы раздобыть тысчонку.
— Выйдя на улицу, я увидел, что она садится в машину. И меня вдруг осенило. Я вскочил в ту же машину и велел следовать за тобой.
— Следовать за мной? А я-то тут при чем?
— Ты сел в машину перед нами.
Бисквиту стало еще интереснее.
— То есть это произошло в тот день, когда ты приехал на ленч в «Беркли», а я прогуливал бороду и усы?
— Ну да, о чем тебе и толкую.
— Кто ж тогда эта девушка? — задумчиво протянул Бисквит. — Что-то не припоминаю ничего особенного. Но не будем отклоняться от сути вопроса. Итак, ты сел в ее автомобиль. И что дальше?
— Поехали за тобой.
— То есть она сказала: «Есть, сэр» — и ударила по газам? А я думал, она позвала полисмена или врачей из психушки, и тебя доставили по назначению.
Берри задумался. Они дошли до того пункта в его рассказе, о котором ему меньше всего хотелось говорить. Какому влюбленному приятно сознавать, что он обманывает любимую девушку? В обеденном зале отеля «Мазарин» был момент, когда он готов был пойти на чистосердечное признание. Правда, поостерегся от откровений, но совесть не давала ему покоя.
— Должен сказать, Бисквит, я ей солгал.
— Рановато начал.
— Сказал, что я секретный агент. Бисквит открыл рот.
— Кто-кто?
— Секретный агент. Это объясняло, почему я вскочил в чужую машину и велел следовать за тобой.
— Ты сказал, что это я?
— Я сказал ей, что это главарь кокаиновой банды. Бисквит искренне поблагодарил друга.
— Надо же было как-то объяснить.
— А что было после того, как ты сказал ей, что это неправда?
— Я не сказал.
— Она до сих пор считает тебя секретным агентом?
— Да.
— Господь с тобой, дружище! Такой байки я давно не слыхал. Итак, она до сих пор думает, что ты из секретной службы. И ты ничего ей не открыл?
— Нет. А дальше было вот что. Когда я вышел из бара, ее и след простыл. Машины не было. Укатила. А сегодня я опять ее встретил. В «Мазарине» был бал, я уходил с нашего обеда и увидел ее в лифте. Я тоже поднялся наверх и нашел ее в обеденном зале. И только мы начали разговаривать, как подошел хозяин бала и выпер меня.
Бисквит оценивающе хмыкнул.
— Но до этого я успел… То есть, — сбивчиво заговорил Берри, — что-то было в ее глазах такое… Она так смотрит… Если бы только у меня была еще минута… Она так на меня смотрела…
— Ты втюрился? — спросил Бисквит, который любил интересные истории.
Берри пожал плечами.
— Зря ты иронизируешь.
— Либо втюрился, либо нет. Третьего не дано, — твердо заявил Бисквит.
— Мне кажется, ей было приятно меня увидеть.
— Ага. И ты, наверное, спросил, как ее зовут?
— Нет.
— Нет?
— Не успел.
— Узнал, где она живет?
— Нет.
— Она спросила, как тебя зовут?
— Нет.
— Она спросила, где ты живешь?
— Нет.
— А о чем же тогда вы говорили? — спросил Бисквит. — О ситуации в России?
Берри нервно сжал кулаки. Мрачное воспоминание тенью легло на его лицо.
— Я выяснил одну вещь, — сказал он. — Она обручена.
— Обручена?
— Да. Теперь я не беспокоюсь насчет того, чтобы ее найти. Я знаю, что найду. Но если она помолвлена…
Он умолк и угрюмо уставился в ковер.
— Ты полагаешь, что Конвей не имеет права вставать на пути какого-то неизвестного типа, который ее преданно любит?
— Да, но все равно…
— Все равно ты собираешься это сделать?
— Да.
— Молодец.
— Ты вправду так считаешь?
— Конечно, — определенно ответил Бисквит. — В любви все средства хороши, как на войне, так ведь? Я прямо вижу этого типа, как живого. Птенчик в очках и с безвольным подбородком. У него нет ни одного шанса. Господи милостивый! Все-таки интересно, что он чувствует. Он, наверное, на Мервина Флока похож.
— Кто такой Мервин Флок?
— Да так, тоже один тип, — ответил Бисквит. — Пузырь такой. Шишка на ровном месте. Ужасно неприятный. Не дрейфь, старина. Дуй вперед без оглядки. У тебя и без того хлопот полон рот, чтобы еще думать про какого-то гада ползучего.
Берри устремил на друга взгляд, полный глубочайшей признательности. Слова Бисквита, как бальзам, лились на его сердце.
— Я рад, что ты так думаешь, — сказал он.
— А я рад, что ты рад, — великодушно ответил Бисквит.
Мистер Фрисби нажал на кнопку звонка, и в комнату резво, как ягненок по весенней травке, вкатился его личный секретарь. Знаменательные события вчерашнего вечера подняли настроение Берри Конвея до заоблачных высот. Ему казалось, что он шествует по розовым облакам, паря над улыбающимся ему миром.
— Звонили, сэр? — нежно пропел он.
— Ясно, звонил. Вы же слышали. Нечего задавать дурацкие вопросы. Соедините меня с мистером Роббинсом.
— Мистером… э? — переспросил Берри. Он изо всех сил желал оказать услугу своему хозяину, облегчить ему труды и исполнить любую его причуду, но прозвучавшее имя было ему незнакомо. Берри свыкся с тем, что иной раз мистер Фрисби выражается темно. Он пользовался какими-то своими правилами строения фраз. Мог вдруг упомянуть кого-нибудь вроде этого Роббинса без всякого предварительного разъяснения. «Мистером… э?» — спросил Берри.
