– Казнь уже отложена… – сказал г-н де Гранвиль Жаку Коллену. – Я не хочу, чтобы правосудие оказалось в долгу у вас!
Жак Коллен посмотрел на генерального прокурора с некоторым удивлением и увидел, что тот дернул шнурок звонка.
– Вам не вздумается сбежать?.. Дайте мне слово, я этим удовольствуюсь. Ступайте за этой женщиной…
Вошел канцелярский служитель.
– Феликс, отошлите жандармов, – сказал г-н де Гранвиль.
Жак Коллен был побежден.
В этом поединке с судьею он хотел поразить его своим величием, мужеством, великодушием, но судья его превзошел. И все же каторжник чувствовал немалое превосходство в том, что он разыграл правосудие, убедив его в невиновности преступника, и победоносно оспаривает человеческую голову; но то было превосходство немое, тайное, скрытое, тогда как Аист посрамлял его открыто, величественно!
В эту самую минуту, когда Жак Коллен выходил из кабинета г-на де Гранвиля, генеральный секретарь совета, депутат граф де Люпо, входил туда с каким-то болезненным на вид старичком. Этот старичок с пудреными волосами, холодным, мертвенным лицом, одетый в красновато-коричневое ватное пальто, как будто еще на дворе стояла зима, шел, точно подагрик, не доверяя собственным ногам, в непомерно больших башмаках из орлеанской кожи, опираясь на трость с золотым набалдашником; шляпу он держал в руке, в петлице сюртука красовалось семь орденских ленточек.
– Что случилось, мой дорогой Люпо? – спросил генеральный прокурор.
– Я послан принцем,165 – сказал он на ухо г-ну де Гранвилю, – Вам предоставляются неограниченные полномочия для изъятия писем госпожи де Серизи и госпожи де Монфриньез, а также мадемуазель Клотильды де Гранлье. Вы можете условиться с этим господином…
– Кто это? – шепотом спросил генеральный прокурор графа де Люпо.
– От вас, мой дорогой прокурор, у меня нет тайн! Это знаменитый Корантен. Его величество поручает вам лично изложить ему все обстоятельства этого дела и указать ему путь к успешному его завершению.
– Не откажите в услуге, – отвечал все так же тихо генеральный прокурор, – доложить принцу, что все закончено, что мне уже не понадобился этот господин, – прибавил он, указывая на Корантена. – Я буду просить у его величества указаний по поводу завершения этого дела, подлежащего ведению министра юстиции, ибо речь идет о двух помилованиях.
– Вы поступили мудро, предупредив события, – сказал де Люпо, пожимая руку генеральному прокурору, – король не желает накануне подготовляющихся больших перемен166 видеть пэрство и знатные фамилии ославленными, замаранными; это уже не просто уголовный процесс, это дело государственной важности…
– Но не забудьте сказать принцу, что, когда вы пришли, все уже было закончено!
– В самом деле?
– Полагаю.
– Ну, быть вам министром юстиции, когда теперешний министр юстиции станет канцлером, мой дорогой…
– Я не честолюбив, – отвечал генеральный прокурор.
Де Люпо, улыбаясь, направился к выходу.
– Попросите принца исходатайствовать для меня аудиенцию у короля минут на десять, так около половины третьего, – прибавил г-н де Гранвиль, провожая графа де Люпо.
– И вы не честолюбивы! – сказал де Люпо, бросив на г-на де Гранвиля лукавый взгляд. – Полноте, у вас двое детей, вы желаете быть по крайней мере пэром Франции…
– Если письма находятся у вас, господин генеральный прокурор, мое вмешательство излишне, – заметил Корантен, оставшись наедине с г-ном де Гранвилем, который разглядывал его с весьма понятным любопытством.
– Такой человек, как вы, никогда не может быть лишним в столь щекотливом деле, – отвечал генеральный прокурор, рассудив, что Корантен либо все понял, либо все слышал.
Корантен кивнул головой почти покровительственно.
– Известна ли вам, сударь, личность, о которой идет речь?
– Да, господин граф, это Жак Коллен, главарь общества Десяти тысяч, казначей трех каторг, беглый каторжник, скрывавшийся пять лет под сутаной аббата Карлоса Эррера. Как могли ему дать поручение от испанского короля к нашему покойному королю? Мы все здесь запутались в поисках истины! Я ожидаю ответа из Мадрида, куда я послал с доверенным лицом запрос. Этот каторжник владеет тайнами двух королей…
– Да, он человек крепкого закала! У нас может быть только два решения: либо привязать его к себе, либо избавиться от него, – сказал генеральный прокурор.
– Наши мысли совпали, это большая честь для меня, – отвечал Корантен. – Я вынужден обдумывать столько вещей и для стольких людей, что я не могу не натолкнуться в конце концов на умного человека.
Это было сказано так сухо и таким ледяным тоном, что генеральный прокурор промолчал и стал просматривать папки с какими-то неотложными делами.
Трудно себе вообразить удивление мадемуазель Жакелины Коллен, когда Жак Коллен появился в зале Потерянных шагов. Она стояла как вкопанная, упершись руками в бока, наряженная торговкой овощами. Как ни привыкала она к проделкам своего племянника, последняя превосходила все.
– Ну, долго ли ты будешь еще смотреть на меня, как на какое-то музейное чучело? – сказал Жак Коллен, взяв тетку за руку и выходя с ней из залы Потерянных шагов. – Нас примут за какую-то диковинку, того и гляди, остановят, и мы потеряем время.
И он спустился с лестницы Торговой галереи, что ведет на улицу Барильери.
– Где Паккар?
– Он ожидает меня у Рыжей и прогуливается по Цветочной набережной.
– А Прюданс?
– Она там же, в качестве моей крестницы.
– Идем туда…
– Смотри, не следят ли за нами…
Рыжая торговка скобяным товаром на Цветочной набережной была вдовой известного убийцы, одного из общества Десяти тысяч. В 1819 году Жак Коллен честно передал этой девушке двадцать с лишним тысяч франков от имени любовника после его казни. Обмани-Смерть один знал о близости девушки, модистки в ту пору, с его товарищем.
– Я даб твоего парня, – сказал тогдашний жилец г-жи Воке этой модистке, вызвав ее в Ботанический сад. – Он, вероятно, говорил с тобою обо мне, моя крошка? Кто меня выдаст, тот умрет в тот же год! Кто верен мне, тому нечего опасаться меня. Я из тех дружков, которые умрут, но словом не обмолвятся во вред тому, кому желают добра. Предайся мне, как иная душа предается дьяволу, и ты на этом выгадаешь. Я обещал твоему бедняге Огюсту, что ты будешь счастливой… он так мечтал окружить тебя роскошью! И дал себя скосить из-за тебя. Не плачь! Слушай, никто в мире не знает, что ты была любовницей убийцы, которого охладили в субботу; никогда и никому я не скажу об этом. Тебе двадцать два года, ты красотка, в кармане у тебя двадцать шесть тысяч франков; забудь Огюста, выходи замуж, будь честной женщиной, если можешь. В награду за это мирное житье я прошу тебя служить мне и тому, кого я к тебе буду посылать, но служить слепо. Никогда я не попрошу от тебя ничего такого, что опорочило бы тебя, или твоих детей, или твоего мужа, ежели он у тебя будет, или твою родню. В моем ремесле часто встречается надобность в надежном месте, где можно побеседовать, спрятаться. Мне нужна верная женщина, чтобы отнести письмо, взять на себя поручение. Ты будешь всего только моим почтовым ящиком, моей сторожкой, моим посланцем. Ты больно белокурая; мы с Огюстом прозвали тебя Рыжей, так ты и будешь называться. Моя тетка, торговка в Тампле, с которой я тебя познакомлю, единственный в мире человек, которому ты должна повиноваться; говори ей все, что бы с тобой ни случилось; она выдаст тебя замуж, она будет тебя очень полезна.
Так был заключен один из дьявольских договоров, в духе того, которым Жак Коллен на долгое время привязал к себе Прюданс Сервьен и которые этот человек всегда старался закрепить, ибо у него, как и у дьявола, был страсть вербовать приверженцев.
Около 1821 года Жакелина Коллен выдала Рыжую замуж за старшего приказчика владельца оптовой торговли скобяным товаром. Приказчик заканчивал в этот момент переговоры о покупке торгового дома своего хозяина, дела его процветали, у него было двое детей, и он являлся помощником мэра в своем районе. Никогда Рыжая, став г-жой Прелар, не могла пожаловаться на Жака Коллена и на его тетку, но всякий раз, когда к ней обращались с просьбой об услуге, г-жа Прелар дрожала с головы до ног. Вот почему вся краска сбежала у нее с лица, когда на пороге ее лавки появились эти две страшные личности.
– Мы пришли к вам по делу, сударыня, – сказал Жак Коллен.
– Мой муж здесь, – отвечала она.
– Ну что ж! Пока мы обойдемся и без вас; я никогда не беспокою людей понапрасну.
– Пошлите за фиакром, крошка, – сказала Жакелина Коллен, – и попросите мою крестницу. Я надеюсь устроить ее горничной к одной знатной даме, которая прислала за ней своего домоуправителя.
Тем временем Паккар, похожий на жандарма, одетого зажиточным горожанином, беседовал с г-ном Преларом о крупном заказе на проволоку для какого-то моста.
