Да, да — запах пантеры, но ничего более сладкого, весеннего, дурманящего я в своей жизни не вдыхал. Только ребенок может по-настоящему оценить то блаженное забвение, которое навевают иные ароматы...
И тогда... тогда Асайя-Исаис начала вбирать меня в свою ауру, в свое астральное тело... Я оцепенел от патологического
ужаса, когда встретился глазами с неумолимо жестоким и невинным взглядом гипнотизирующей меня рептилии, для которой убийство — это естественный образ жизни, природный долг. Всей сокровенной эссенцией своего существа она проникала под мой кожный покров, вползала в позвоночный столб, сворачивала свои кольца в головном мозгу; она прорастала в меня, вырастала из меня, перерастала... И где, где было оно тогда — мое спасение, мужество, воля?!
И вновь мой слух снаружи и изнутри затопил колдовской завораживающий ритм:
О, как бездонна щель, как пристально узка... Но крошечен ущерб отточенным серпом... Ты помнишь обо мне... Ты смотришь на меня... Ночь шита серебром... Ущербная луна...
Я еще успеваю понять, что это моя последняя, прощальная песня... И тут меня, уже ступившего на порог чудовищной бездны — философы называют ее «восьмым миром», в нем человеческое Я подвергается абсолютной диссолюции, — отбрасывает назад внезапное озарение, подобно молнии средь ясного неба сверкнувшее в моем сознании: кинжал!.. Наконечник копья Хоэла Дата!.. Ведь он мой!..
Может ли одна только мысль породить огонь? На собственном примере я убедился в могуществе пиромагии. Огненная стихия — скрытая, невидимая, вездесущая — до поры до времени спит, но одно лишь тайное слово — и в мгновение ока проснется пламя и огненный потоп захлестнет Вселенную.
Мысль о кинжале словно высекла из кремня моего сознания магическую искру... Дальше как во сне: мощная струя огня брызнула прямо из пола, и все вокруг обратилось в сплошное пламя... Гигантская огненная стена, шипящая как при самовозгорании мучной пыли, выросла предо мной.
Очертя голову я ринулся в самый эпицентр бушующей стихии: пробиться, во что бы то ни стало пробиться на другую сторону, даже если мне суждено сгореть заживо! Вперед — кинжал должен быть у меня в руках!..
Каким образом я прорвался сквозь огненную стену, не знаю, но я прорвался!.. Выхватил кинжал из тульского ларца... Мои пальцы сами собой, как у лежащего в кресте саркофага Джона Ди, судорожно сжались на рукоятке... Взмах — и вставший у меня на пути Бартлет Грин отпрянул назад, зажимая руками
свой колдовской «белый глаз», пронзенный клинком... А я уже ныряю в неистовый огненный прибой с черной пеной клубящегося дыма на гребне... Слетаю по лестнице вниз и с разгона всем телом бросаюсь на запертую входную дверь... Сорванная с петель, она с грохотом вываливается наружу, и...
Прохладный, свежий, ночной воздух едва не сбивает меня с ног... Запах паленых волос приводит меня в себя: космы на голове и борода стали заметно короче, обгоревшая одежда кое-где еще тлеет...
Куда? Куда теперь обратить мне стопы мои?..
Назад пути нет: горящие балки, охваченные негасимым сверхъестественным огнем, рушились у меня за спиной... Прочь, прочь от пожарища!
Кинжал, намертво зажатый в моей правой руке, по-прежнему пребывал в какой-то жутковатой эрекции, как будто этот огненный оргазм не имел к нему никакого отношения. Не удалось Исаис Понтийской оскопить мое Я, и наконечник значит теперь для меня больше, чем жизнь, не важно, где мне суждено отныне жить — в том или в этом мире...
И вдруг застываю как вкопанный: передо мной высокая, величественная дама, та самая, чей ангельский образ я видел в парковом лабиринте Эльзбетштейна... Моя душа обмерла в ликующем порыве: это она — Елизавета, истинная королева моей крови, недосягаемая возлюбленная Джона Ди, благословенная в своем терпеливом ожидании!..
Я опускаюсь на колени, не обращая внимания на огонь тибетских дугпа, который едва не лижет ступни ног... И тут кинжал вздрагивает в моей руке как живой, словно пытаясь отвернуться от неземного видения, и в мой мозг проникает ледяная игла: да ведь это маска, личина, мираж, обманчивое отражение, украденное черной, обратной стороной зеркала и выставленное сейчас предо мной, дабы низвергнуть назад, в бездну «восьмого мира»...
Зажмурив глаза, я прошел сквозь фантом, как недавно сквозь огненную стену... Потом мчался по улицам, словно затравленный зверь, которого преследуют по пятам кровожадные, тощие гончие; и вдруг совершенно отчетливо вспомнил, как в галлюцинозе, вызванном токсичными дымами монахов секты «Ян», за мной точно так же гнались черные инфернальные кошки и, лишь добежав до древа, с которого Елизавета подавала мне какие-то таинственные знаки, я спасся от погони. Значит, спасусь и сейчас, понял я и, словно притянутый мощным магнитом, уверенно повернул к Эльзбетштейну!
Теперь я летел как на крыльях, почти не касаясь земли, в
каком-то странном полузабытьи; а когда до меня наконец дошло, что еще шаг — и мой пульс просто взорвется, чьи-то невидимые руки подхватили меня и я вдруг очнулся на вершине главной башни замка...
Небо позади меня было как кровь, казалось, весь город полыхал, охваченный огненным дыханием ада...
Вот так когда-то и мой бежавший в Прагу предок Джон Ди, покинув Мортлейк, смотрел, обернувшись назад, как пылает прошлое со всеми его радостями и печалями, заблуждениями и открытиями, победами и поражениями...
Но он покидал, а я возвращаюсь, и у меня в руке то, что он утратил и что меня, подобно магнитной стрелке, привело в мой родной дом: наконечник копья! Слава тебе, Джон Ди, ибо ты воскрес во мне из мертвых и стал отныне моим Я!
— Кинжал с тобой? — Да.
— Хорошо.
Теодор Гертнер протягивает мне руки, и я, как утопающий, хватаюсь за них. Теплый живительный ток проникает в мою душу, тугие пелены страха, которые стягивали меня словно мумию, начинают ослабевать.
Лицо моего друга озаряет улыбка:
— Ну и как, победил ты Исаис Черную?
Вопрос задан вскользь, как бы между прочим, естественным повседневным тоном, однако для меня он прогремел подобно трубам Страшного Суда. Я опускаю глаза:
— Нет.
— Значит, она придет и сюда, в наш замок, ибо черная богиня всегда там, где может взыскать принадлежащее ей по праву.
Страх снова сжимает свои кольца:
— То, что я пытался сделать, превышает человеческие возможности!
— Мне известны твои попытки.
— Силы мои на исходе.
— И ты действительно полагал, что черная магия может осуществить трансмутацию?
— Вайроли-тантра?! — вскрикиваю я и впиваюсь глазами в Теодора Гертнера.
— Последний привет от дугпа должен был тебя испепелить!
Если бы ты знал, какая сила потребна для того, чтобы
