— Вот, значит, до чего уже дошло… — пробормотала Мэри словно про себя.
— И это еще не все, — жалобно воскликнула Несси, широко раскрытыми глазами глядя на сестру. — Бабушка делает что может, но она уже еле ходит. И она его тоже боится. С ним никто не может справиться. Нам с тобой лучше всего убежать отсюда куда-нибудь поскорее, пока с нами ничего не случилось.
Она всем своим видом, казалось, умоляла сестру бежать с нею сию же минуту из развалин родного дома. Но Мэри покачала головой и, стараясь говорить твердо и весело, возразила:
— Мы не можем уйти отсюда, Несси. Давай вместе делать что в наших силах. Здесь скоро все примет другой вид, вот увидишь.
Подойдя к окну, она подняла его, и в комнату ворвался холодный ветер.
— Вот мы и впустили немного воздуха! Пусть комната проветрится, а мы с тобой пока погуляем за домом. Потом я здесь все приведу в порядок.
Она сняла пальто и шляпу, положила их на диван и, снова повернувшись к Несси, обвила рукой ее тонкую талию. Обе вышли из дому по черному ходу.
— Ах, Мэри! — в экстазе воскликнула Несси, тесно прижимаясь к сестре, когда они медленно гуляли взад и вперед по садику за домом. — Как чудесно, что ты опять со мной. Ты такая сильная, я на тебя крепко надеюсь. Теперь, наверное, все пойдет хорошо. — Затем вдруг прибавила без всякого перехода: — Что с тобой было? Что ты делала все это время?
Мэри вытянула вперед свободную руку.
— Работала. Вот этими самыми руками, — сказала она весело. — А труд никого и никогда не убивает, так что я жива, как видишь.
Несси с ужасом посмотрела на загрубевшую, покрытую мозолями ладонь, пересеченную глубоким белым шрамом. И, подняв глаза на Мэри, спросила:
— А отчего у тебя такой большой шрам? Ты порезалась?
Страдальческое выражение мелькнуло на миг в лице Мэри.
— Да. Но это было давно. Я ведь тебя просила не обращать внимания на твою старую сестру. Нам теперь надо подумать о тебе, девочка.
Несси засмеялась счастливым смехом и вдруг разом остановилась в удивлении.
— Господи, даже не верится, что это я!.. Уж сколько месяцев я не смеялась! Я была бы совсем, совсем счастлива теперь, если бы не то, что столько нужно еще работать до этого экзамена на стипендию. — Она преувеличенно вздрогнула. — Это самое худшее из всего.
— Разве ты не надеешься ее получить? — спросила Мэри осторожно.
— Ну конечно надеюсь! — тряхнула головой Несси. — Я хочу непременно добиться ее, чтобы утереть нос всем в школе… Некоторые из них просто безобразно ко мне относятся! Но вот папа… Он все меня подгоняет и надоедает мне до смерти. Хотелось бы, чтобы он оставил меня в покое. — Она покачала головой и добавила тоном взрослой, совершенно так, как сказала бы ее мать: — Иногда он так на меня орет, что у меня голова готова треснуть. Я из-за него превратилась в тень.
Мэри с состраданием поглядела на хрупкую фигурку, на худое личико с недетским выражением и, ободряюще сжав руку сестры, сказала:
— Ты у меня скоро станешь молодцом, Несси. Я знаю, что для этого нужно делать. У меня имеется в рукаве парочка таких сюрпризов, которых ты никак не ждешь.
Несси повернулась к ней и, вспомнив любимое словечко их детства, сказала с притворно-наивной миной:
— Это у тебя там фокус-покус, Мэри?
Сестры посмотрели друг на друга и, точно не было всех этих лет, отделявших их от детства, вдруг улыбнулись обе разом и громко расхохотались. Смех их прозвучал как-то странно в заброшенном уголке сада.
— О Мэри! — блаженно вздохнула Несси. — Я даже не ожидала, что мне станет так весело. Я бы век глядела на тебя и обнимала тебя вот так, как сейчас. Ты такая милая. Вот и вернулась ко мне моя большая, красивая сестра! Я храбро поступила, правда, Мэри? Если бы он узнал, что я тебе написала, он бы мне голову оторвал! Ты ведь меня не выдашь, правда?
— Ну конечно нет, — уверила ее с нежностью Мэри. — Я и виду не подам.
— Он должен скоро прийти, — медленно сказала Несси, и лицо ее опять вытянулось при мысли о неизбежном появлении отца. — Ты знаешь, верно, как это вышло, что он стал работать на верфи?
Легкая краска выступила на щеках у Мэри.
— Да, я узнала об этом сразу после смерти мамы.
— Такое унижение! — сказала Несси все с той же серьезностью слишком рано развившегося ребенка. — Хорошо, что бедная мама не дожила до этого. Это бы ее доконало. — Она помолчала и, вздохнув, прибавила с чем-то вроде грустного удовлетворения: — Я бы хотела, чтобы мы с тобой как-нибудь на днях сходили на кладбище и снесли цветы на ее могилу. На могиле ничего нет, даже ни одного искусственного венка.
Наступило молчание. Сестры задумались — каждая о своем. Но скоро Мэри очнулась и сказала:
— Мне надо идти в дом и приняться за дело. Я хочу успеть все приготовить. Ты побудь еще здесь на воздухе, тебе это полезно. Погоди, увидишь, как славно я все устрою для тебя.
Несси посмотрела на сестру с некоторым сомнением.
— А ты не вздумаешь убежать и оставить меня? — спросила она. — Лучше я пойду с тобой и буду тебе помогать.
— Глупости! Я привыкла к такой работе, — возразила Мэри. — Твое дело сейчас — оставаться здесь и нагулять аппетит к ужину.
Несси выпустила руку сестры, но, следя, как Мэри входила в дом, крикнула ей вдогонку:
— Я буду стеречь тебя под окошком, чтобы ты не убежала!
Войдя в кухню, Мэри принялась наводить чистоту и порядок. Надев фартук, найденный в посудной, она начала хозяйничать с ловкостью и аккуратностью, приобретенными долгим опытом. Быстро начистила решетку, выгребла золу из очага и развела огонь. Вымыла пол, смахнула пыль с мебели и протерла до блеска стекла окон. Затем, выбрав самую чистую из скатертей, накрыла ею стол и начала готовить ужин, настолько вкусный, насколько это позволяли скудные запасы в кладовой. Когда она стояла у плиты, раскрасневшись, немного запыхавшись от быстрых движений, можно было подумать, что не было всех этих лет, не было всех перенесенных ею горьких испытаний и она снова прежняя юная девушка, готовящая ужин для семьи. Хлопоча у плиты, она услыхала вдруг в передней медленные, шаркающие шаги, а затем скрип двери, которая вела из передней в кухню, и, обернувшись, увидела сгорбленную, дряхлую фигуру старой бабки, которая вошла, прихрамывая, робко, неуверенно, похожая на призрак, бродящий среди развалин былого величия. Мэри отошла от плиты, сделала несколько шагов ей навстречу и позвала:
— Бабушка!
Старуха медленно подняла голову, показав желтое, изрезанное морщинами лицо с запавшими щеками, недоверчиво уставилась на девушку, словно тоже увидела призрак, и наконец прошамкала:
— Мэри! Не может быть, чтобы это была Мэри!
Затем покачала головой, не доверяя своим старым глазам, отвела их от Мэри и неуверенными шагами двинулась к посудной, бормоча про себя:
— Пойду соберу для него чего-нибудь поесть. Джемсу надо приготовить ужин.
— Я уже готовлю, бабушка, — воскликнула Мэри. — Вы не беспокойтесь. Пойдемте, я вас усажу в ваше кресло. — И, взяв старуху за руку, подвела ее, покорно ковылявшую, к старому месту у огня, на которое та опустилась, глядя перед собой тупым, невидящим взглядом. Но когда Мэри начала сновать из посудной в кухню и обратно, а стол — постепенно приобретать такой вид, какого он не имел уже много месяцев, глаза старухи прояснились, и, глядя то на блюдо с горячими оладьями, дымящимися, не призрачными, настоящими, то в лицо Мэри, она провела по лбу трясущейся прозрачной рукой в синих венах и пробормотала:
— А он знает, что ты вернулась домой?
— Знает, бабушка. Я писала ему, что приеду, — ответила Мэри.
— А он позволит тебе жить здесь? — прокаркала старуха. — Может быть, он опять выгонит тебя. Когда это было? Не помню что-то. Это было до того, как умерла Маргарет?.. Как красиво ты стала причесываться…
Взгляд ее снова потух, она, казалось, утратила всякий интерес к разговору и, отвернувшись к огню, пробормотала безутешно:
— Я не могу без зубов есть так хорошо, как раньше.
— Не хотите ли горячих оладий с маслом? — предложила Мэри.
— Конечно хочу! — оживилась бабушка. — Где они?
Мэри подала старухе тарелку, и та, с жадностью схватив ее, принялась есть, скорчившись у огня. Наблюдавшая за ней Мэри вдруг была выведена из задумчивости шепотом над самым ее ухом:
— Мне тоже хочется. Дай мне одну штуку, Мэри, милочка!
Несси вошла неслышно и просительно протягивала руку раскрытой ладонью вверх, ожидая, чтобы на нее положили еще теплую свежеиспеченную оладью.
— Ты получишь не одну, а две, — воскликнула весело Мэри. — Да! Столько, сколько захочешь. Я напекла их много.
— Вкусные! — одобрила Несси. — Давно не ела ничего такого вкусного. И как быстро ты их приготовила! Да и кухню не узнать, честное слово! Совсем как при маме… Оладьи легкие, как пух! Такие пекла мама, но эти, кажется, еще лучше, чем те, что она давала нам в детстве, — болтала Несси, уписывая оладьи.
