По выражению его лица она поняла, что права.
— Одну секунду, — сказала она.
Женщина трезвомыслящая, она поняла, что на этот раз совет думать о приятном, воображая себя птичкой на ветке, не пройдет. Болезнь вошла в серьезную стадию и требовала более радикальных экстренных мер.
Она подошла к телефону и не медля связалась с аптекой, располагавшейся в этом же здании. Она говорила со знанием дела; через считанные минуты в дверь позвонили, и мальчик-посыльный принес полный до краев стакан с сероватой жидкостью.
— Выпейте это, — приказала леди Вера.
Мистер Фрисби выпил, и сразу же на собрании акционеров возник оратор, который утихомирил аудиторию. Крики перешли в шепот, а вскоре замер и он. Установился мир. А Т. Патерсон, облизав губы, тихо спросил:
— Что это было?
— Это средство, которое рекомендовал мой муж. Он страдал, как и вы. Только после омара. Он говорил, что это лекарство действует безотказно.
— Правда, — признал мистер Фрисби. — Вы его на трупах не пробовали? Оно и мертвого поднимет.
В душе его родилось чувство большой теплоты. Он смотрел на леди Веру блестящими глазами, а внутренний голос подсказывал ему, что настал момент, которого он ждал всю жизнь. Ему и раньше приходило в голову бросить свое одинокое сердце к ногам этой женщины, испытать судьбу на благосклонность, но он не решался, боясь отказа. Ему недоставало смелости. Эта женщина казалась слишком недоступной, слишком совершенной. Теперь же, стоя так близко, излучая заботу и внимание, она сделалась вполне досягаемой. И внутренний голос скомандовал ему: вперед!
Он прочистил горло. Он не ведал, что проглотил, но эффект был поразительный — мистер Фрисби чувствовал себя в прекрасной форме. Он бы со всей откровенностью объяснился в своих чувствах и безусловно покорил бы сердце самой жестокосердой красавицы, но леди Вера некстати вспомнила, что десять минут назад намеревалась провести расследование. Пока мистер Фрисби формулировал первое предложение, она нарушила тщательно готовившийся план действий неожиданным возгласом:
— Этот человек!
— А? — спросил мистер Фрисби.
— Зачем он приходил сюда?
Т. Патерсон с великим сожалением понял, что драгоценный момент упущен. Разговор перелился в другое русло. Ясно, что гостья не расположена прислушаться к голосу Любви. Ей захотелось что-то узнать про какого-то человека, и никакая другая тема ей сейчас не интересна. Он подавил свое желание.
— Какой человек?
— Тот, которого я встретила в дверях. Что он здесь делал? Вопрос удивил мистера Фрисби. Судя по всему, речь шла о его бывшем секретаре.
— Он принес почту.
— Он? Почту? — Глаза леди Веры округлились. — Да знаете ли вы его?
Глаза мистера Фрисби увлажнились слезой. Последующие события заставили его отвлечься от недавней беседы с Берри Конвеем, но теперь ее обстоятельства ожили со всей ужасающей силой. Его передернуло.
— Думал, что знал, — сказал он. — Да. Но сегодня он преподнес мне сюрприз. Какой наглец! «Я могу уделить вам только одну минуту!» Так и сказал. Мне! И отправился кормить уток!
Мистер Фрисби сделал паузу, чтобы справиться с эмоциями.
— Да кто же он?
— Он — был — моим — секретарем.
— Вашим секретарем?
— Да. Его фамилия Конвей. До сего дня он казался мне неплохим парнем, учтивым…
Леди Вера не могла сдержать еще одного возгласа. Ей открылось все.
— Так вот откуда он узнал про Энн! Мистер Фрисби непонимающе поднял бровь
— Энн? Мою племянницу? Он с ней не знаком.
Леди Вера колебалась — слишком жестоко обрушить такую информацию на беднягу без подготовки.
— Знаком, — сказала она.
— Вряд ли.
— Вчера вечером я видела их вдвоем в ресторане, мистер Фрисби, — выпалила леди Вера, не найдя в себе сил облечь горькую пилюлю в сладкую облатку— Я говорила с Энн. Случилось ужасное. Она разорвала помолвку с моим племянником и заявила, что решила выйти за этого Конвея. Потому я к вам и пришла. Надо решать, что делать.
Пришел черед мистеру Фрисби издать возглас удивления. Теперь и ему все открылось.
— Вот почему он так переменился!
В голосе его не было удовольствия. Он чувствовал, что открывшаяся ему тайна тяжким бременем ляжет на остаток отпущенных ему дней. По спине его побежали мурашки.
— Выйти за него? — беззвучно выговорил он. — Вы сказали — выйти за него?
— Так она заявила.
— Но это невозможно! — воскликнул он. — Моя сестрица Джозефина со свету меня сживет!
Он в ужасе смотрел на гостью и к удивлению заметил на ее губах тень улыбки. Как можно улыбаться, когда дочь его сестры Джозефины собирается замуж за бывшего секретаря без пенни в кармане — это было выше понимания мистера Фрисби.
— Ничего страшного, — сказала леди Вера. — Как я сразу не догадалась!
— То есть?
— Проще простого. Если этот тип действительно ваш секретарь, проблема решается сама собой.
— То есть? — снова спросил мистер Фрисби.
— Судите сами. Что, в сущности, произошло? Этот прощелыга, насколько я понимаю, вскружил Энн голову какими-то романтическими бреднями. Когда она узнает, что он все наврал про себя и никакой он не романтический герой, а всего-навсего жалкий клерк, она сразу его раскусит и даст отставку.
Мистер Фрисби не вполне уразумел суть дела.
— А что за романтические бредни?
— Он назвался секретным агентом. Можно себе представить, какое впечатление это произвело на неопытную душу. Но когда она узнает правду…
Мистер Фрисби сокрушенно покачал головой.
— Такая невинная пташка останется в плену иллюзий, даже узнав правду, — сказал он.
— Тогда вот что вы должны сделать, — решительно сказала леди Вера. — Послать к нему вашего адвоката и дать отступного.
— Вы думаете, он примет? — поникшим голосом проговорил мистер Фрисби, углядевший слабый пункт в этом замысле. — Зачем ему отказываться от девушки, взяв деньги, если он может получить и то, и другое?
Леди Вера отвергла возражение.
— Когда ваш адвокат объяснит ему, что Энн немедленно отошлют в Америку, где ему ее не достать, он примет ваши условия и еще спасибо скажет.
Лицо мистера Фрисби прояснилось, и он почтительно взглянул в глаза женщины, исполненной такой безграничной мудрости.
— Вы опять правы, — сказал он, — Мне это и в голову не пришло. Я прямо сейчас позвоню Роббинсу.
— Давайте.
— Я велю ему начать торг с тысячи долларов.
— Может быть, с двух?
— Правильно, с двух. Две тысячи сразят его наповал. Две тысячи — большие деньги.
— Что бы я без вас делала! — обрадованно сказала леди Вера. — Ума не приложу. Другой бы на вашем месте скаредностью погубил все дело.
Мистер Фрисби расцвел от ее похвалы. Внутренний голос опять шептал, что надо ковать железо. Надо только придумать, с чего начать. Чувство готово вылиться наружу. Надо только найти ключик.
— Чем-чем, а скупостью я не грешу, — скромно сказал он.
— О нет.
— Деньги я люблю, не отрицаю, но…
— Деньги все любят.
— Все?
— Все.
— И вы?
— Конечно, и я.
— Возьмите мои, — сказал мистер Фрисби.
Он прошагал к телефону, поднял трубку и что-то пролаял в нее, чтобы скрыть непривычное смущение. Не будь его щеки выдержаны в крепком маринаде, они бы зарделись. Он сказал не совсем то, что хотел. Он искал слова понежнее и поромантичнее. Но как вышло, так и вышло. Предложение поставлено на повестку дня и пусть там стоит, рассудил мистер Фрисби.
— Роббинс? Немедленно приезжайте в Гросвенор-хаус, Роббинс. Прямо сейчас. Мне надо с вами повидаться.
Леди Вера с лукавой улыбкой смотрела ему в спину. Она имела опыт выслушивания несуразно сформулированных предложений. Покойный полковник Арчибальд Мейс одним прекрасным летним днем сграбастал ее руку, полиловел и буркнул: «Ну, что?». По сравнению с ним мистер Фрисби выказал необыкновенное красноречие.
— Ну? — сказал мистер Фрисби, водружая трубку на место и поворачиваясь к леди Вере.
— Вы с ним договоритесь? — вместо ответа спросила леди Вера.
Мистер Фрисби коротко кивнул.
— Он-то мне возражать не станет. Леди Вера улыбнулась.
— Я тоже.
— Вера! — вскричал мистер Фрисби.
— Патерсон! — вскричала леди Вера.
— Не называй меня Патерсоном, — сказал мистер Фрисби, жарко дыша ей в затылок. — Я никому этого не говорил, только тебе, и надеюсь, дальше это не пойдет. Меня зовут Торквил.
2
Берри Конвею, который вприпрыжку бежал по зеленой траве к Чайному Домику, укрывшемуся в тени деревьев, Гайд-парк казался прекрасным, как никогда. Конечно, и сегодня, по обыкновению, толпы бездельников расположились на газонах, а дорожки на его пути были усеяны мусором, но такова уж магия любви, что и этот непременный антураж не вызывал у Берри ничего, кроме умиления. Собаки, числом двадцать семь, заливались на все голоса, но их лай отзывался в ушах Берри музыкой. Будь у него время, он бы подошел погладить каждого пса и раздал бы по шестипенсовику каждому бродяге. Но времени у него не было, поэтому он следовал своим путем.
