Ознакомительная версия.
– Madame et Monsieur ont fait decolorer les cheveux. C'est bien.[15]
– Merci, Monsieur. On le fait toujours dans le mois d'aout.[16]
– C'est bien. C'est tres bien.[17]
– Очень мило, – сказала Кэтрин Дэвиду. – Мы – выгодные клиенты. А что выгодный клиент ни делает, все tres bien. Ты тоже tres bien. Нет, ей-богу.
С моря в дом проникал свежий бриз, и в комнате было прохладно.
– Мне нравится твоя голубая блузка, – сказал Дэвид. – Постой так немного.
– Она точно под цвет машины, – сказала Кэтрин. – А без юбки, наверное, смотрится еще лучше?
– Без юбки всегда лучше, – сказал он. – Я выйду к старому козлу, пусть еще порадуется своим клиентам.
Он вернулся, держа в одной руке ведерко со льдом и бутылку шампанского, заказанного для них хозяином. В другой руке у него был небольшой поднос с двумя бокалами.
– Надеюсь, они поймут наш прозрачный намек, сказал он.
– Пожалуй, это лишнее, – сказала Кэтрин.
– Почему бы не выпить? Не пройдет и пятнадцати минут, как оно охладится.
– Не дразни меня. Пожалуйста, ложись, я хочу посмотреть на тебя поближе.
Она принялась стягивать с него рубашку через голову, и он выпрямился, чтобы ей было удобнее.
Когда она заснула, Дэвид встал и взглянул на себя в зеркало в ванной комнате. Он взял щетку и провел ею по волосам. Волосы не слушались и ложились только так, как их постригли. Они растреплются со временем, но цвет и стрижка все равно будут такие, как у Кэтрин. Он подошел к двери и посмотрел на спящую женщину. Потом он вошел в комнату и взял ее большое ручное зеркало.
«Вот, значит, как, – сказал он сам себе. – Ты выкрасил волосы и постригся так же, как твоя женщина, и что же ты чувствуешь? – спросил он зеркало. – Что же ты чувствуешь? Отвечай. – И сам себе ответил: – Тебе это нравится».
Из зеркала на него смотрело чужое лицо, но постепенно проявлялись знакомые черты.
«Ну что ж, тебе это нравится, – сказал он. – Тогда подчинись до конца, что бы она ни выдумывала, и не скули, что тебя соблазнили или надули».
Он еще раз посмотрел на ставшее совсем привычным лицо, его лицо, и сказал: «Тебе нравится. Заруби себе на носу. Теперь ты точно знаешь, на кого ты похож и кто ты на самом деле».
Вечером они ужинали на террасе перед домом и были очень возбуждены, но молчаливы, и им нравилось смотреть друг на друга в затененном свете лампы. После ужина, когда подали кофе, Кэтрин сказала прислуживавшему пареньку:
– Пожалуйста, возьми у нас в комнате ведерко для шампанского и поставь в лед новую бутылку.
– Мы хотим еще шампанского? – спросил Дэвид.
– Пожалуй. А ты нет?
– Отчего же.
– Ты можешь и не пить.
– Будешь бренди?
– Нет. Я выпью вина. Тебе завтра нужно работать?
– Посмотрим.
– Можешь поработать, если хочешь.
– Сегодня вечером тоже?
– Вечером будет видно. Сегодня трудный день.
Ночь выдалась очень темной, ветер, усилился, и было слышно, как он шумит в соснах.
– Дэвид?
– Да.
– Ну как ты?
– Все хорошо.
– Можно, я потрогаю твои волосы? Кто тебя стриг? Неужели Жан? Они такие роскошные, густые, как мои. Можно, я поцелую тебя? Какие у тебя нежные губы. Закрой глаза.
Он не закрыл глаз, но в комнате было совершенно темно, и высоко в соснах гулял ветер.
– Знаешь, как нелегко быть женщиной, настоящей женщиной, когда все, все чувствуешь?
– Знаю.
– Этого никто не знает. Я говорю тебе это теперь, когда ты такой же, как я. И не в ненасытности дело. Мне так мало нужно. Просто кому-то это дано, а кому-то нет. По-моему, люди не говорят друг другу правду. Но как хорошо просто гладить и обнимать тебя. Я так счастлива! Будь моим и люби меня так же, как я. Люби меня крепче. Как можно крепче. Как только можешь. Сейчас. Да! Ну пожалуйста!
Они спускались по крутому склону в направлении Канн, а когда выехали на равнину и направились вдоль пустынных пляжей, поднялся сильный ветер, высокая трава пригнулась, выстелившись по земле. Они пересекли мост через реку и на последнем прямом участке дороги перед городом прибавили скорость. Дэвид нащупал холодную, завернутую в полотенце бутылку, сделал большой глоток и почувствовал, как машина, оставив позади трудный участок, легко взлетела по темному полотну дороги на небольшой подъем. Он не работал в то утро, и после того как Кэтрин, промчавшись по городу, снова выехала на шоссе, он откупорил бутылку, отпил еще глоток и предложил выпить ей.
– Я не буду, – сказала Кэтрин. – Мне и так хорошо.
– Замечательно.
Они проехали Гольф-Жюан с неплохим бистро и небольшим уличным баром, а потом миновали сосновый лес и поехали вдоль голого желтого берега Жюан-ле-Пэн. Они пересекли крошечный полуостров по пустой скоростной дороге и вдоль железнодорожного пути проехали через Антиб и порт и башни старинной крепости и снова оказались на открытом шоссе.
– Какая короткая дорога, – сказала она. – Вечно я слишком быстро проскакиваю этот участок.
Они остановились и перекусили, укрывшись с подветренной стороны старинной каменной стены в развалинах какого-то строения, сохранившегося на берегу прозрачной речушки, бежавшей с гор по дикой равнине к морю. Со стороны гор из ущелья дул сильный ветер. Они расстелили на земле одеяло, сели под стеной, прижавшись друг к другу, и смотрели на пустынный берег и скучное, без единого суденышка, море.
– Не бог весть какое место для прогулок, – сказала Кэтрин. – Не знаю, чего я ждала.
Они встали и посмотрели вверх на холмы с прилепившимися на склонах деревушками и на видневшиеся за ними лилово-серые горы. Ветер хлестал им в лицо, и Кэтрин показала ему дорогу, по которой она однажды ездила в горы.
– Мы могли бы поехать куда-нибудь туда, – сказала она. – Но сюда ближе, и тут красиво, а я терпеть не могу эти подвешенные деревеньки.
– Здесь хорошо, – сказал Дэвид. – Прекрасный ручей, и стена очень кстати.
– Ты очень мил со мной. Право, не стоит.
– Отличное укрытие, и мне здесь нравится. Нам плевать на всякие там красоты.
Они съели фаршированные яйца, жареного цыпленка, пикули, длинный свежевыпеченный батон хлеба, который разламывали на части и поливали соворской горчицей, и выпили вина.
– Теперь тебе лучше? – спросила Кэтрин.
– Конечно.
– И ты на меня не обиделся?
– Нет.
– Даже на мои слова?
Дэвид сделал глоток вина и сказал:
– Нет. Я об этом не думал.
Она встала лицом к ветру так, что он четко обрисовал ее грудь под свитером и растрепал волосы, посмотрела на Дэвида и улыбнулась. Потом взглянула на плоскую, сморщившуюся от ветра поверхность моря.
– Давай купим газеты в Каннах и почитаем их, сидя в кафе.
– Тебе хочется покрасоваться?
– А почему бы нет? Мы впервые вышли на люди вместе. Разве ты против?
– Нет, дьяволенок. С чего бы?
– Мне тоже не хочется, раз ты против.
– Ты же сказала, что хочешь.
– Я хочу того, чего и ты. Я могу быть еще послушнее.
– Кому нужно твое послушание?
– Давай прекратим. Я всего лишь хотела быть покладистой сегодня. Почему ты все портишь?
– Соберемся и поедем.
– Куда?
– Куда угодно. В кафе, например, будь оно неладно.
Они купили в Каннах газеты, новое французское издание «Вог», «Шассёр франсэ» и «Мируар де спорт», сели за столик у входа в кафе, там, где не было ветра, читали, пили и снова были друзьями. Дэвид выпил маленькую бутылку пива и минеральной воды, а Кэтрин «Арманьяк» с минеральной.
К кафе подъехали две девушки, оставили машину у тротуара, сели за столик и заказали наливку из черной смородины и fine a l'eau. Та, что взяла бренди с содовой, была настоящей красавицей.
– Кто эти двое? – спросила Кэтрин. – Не знаешь?
– Впервые вижу.
– А я их уже видела. Должно быть, они живут где-то неподалеку. Я видела их в Ницце.
– Одна довольно симпатичная, – сказал Дэвид. – И ножки стройные.
– Они сестры, – сказала Кэтрин. – И обе хорошенькие.
– Одна так просто красавица. Они не американки.
Девушки о чем-то спорили, и Кэтрин сказала Дэвиду:
– Да они ссорятся.
– С чего ты взяла, что они сестры?
– Мне показалось, что я видела их в Ницце. Но теперь я сомневаюсь. На машине шведские номера.
– Старенькая «изотта».
– Может, подождем и посмотрим, что будет? Мы так давно не были в театре.
– По-моему, это всего лишь итальянская перепалка.
– Смотри, притихли. Значит, дело принимает серьезный оборот.
– Сейчас снова разойдутся. А все-таки одна дьявольски хороша.
– Да, хороша. Смотри, она идет к нам.
Дэвид встал.
– Простите, – сказала девушка по-английски. – Пожалуйста, извините меня. Сидите, пожалуйста, – обратилась она к Дэвиду.
– Может быть, вы присядете? – спросила Кэтрин.
– Я не могу. Моя подруга ужасно на меня сердится. Но я сказала, что вы не обидитесь. Вы простите меня?
– Мы простим ее? – спросила Кэтрин Дэвида.
– Пожалуй, простим.
– Я знала, что вы не обидитесь, – сказала девушка. – Я только хотела узнать, где вы стриглись. – Она залилась румянцем. – Или это так же нехорошо, как подражать в одежде? Моя подруга говорит, что это еще хуже.
Ознакомительная версия.
