подъезд, причем Рюхин, ослепленный техникой, все более трезвел и жадно хотел пить. Затем все оказались в большой комнате, в которой стоял столик, клеенчатая новенькая кушетка, два кресла. Круглые часы подвешены были высоко и показывали 11 с четвертью.
Милиционер, Пантелей удалились. Рюхин огляделся и увидел себя в компании двух мужчин и женщины. Все трое были в белых балахонах, очень чистых, и женщина сидела за столиком.
Иванушка, очень тихий, странно широкоплечий в Пантелеевском пальто, не плачущий, поместился под стеной и руки сложил на груди. Рюхин напился из графина с такой жадностью, что руки у него задрожали.
Тут же дверь бесшумно открылась и в комнату вошел еще один человек, тоже в балахоне, из кармашка коего торчал черный конец трубочки. Человек этот был очень серьезен. Необыкновенно весь спокоен, но при крайне беспокойных глазах. И даже по бородке его было видно, что он величайший скептик. Пессимист.
Все подтянулись.
Рюхин сконфузился, поправил поясок на толстовке и произнес:
— Здравствуйте, доктор. Позвольте познакомиться. Поэт Рюхин.
Доктор вежливо поклонился Рюхину, но, кланяясь, смотрел не на Рюхина, а на Иванушку.
— А это... — почему-то понизив голос, представил Рюхин, — знаменитый поэт Иван Бездомный.
По доктору видно было, что имя это он слышит впервые в жизни, он вопросительно посмотрел на Рюхина. И тот, повернувшись к Иванушке спиной, зашептал:
— Мы опасаемся, не белая ли горячка...
— Пил очень сильно? — сквозь зубы спросил доктор.
— Нет, доктор...
— Тараканов, крыс, чертиков или шмыгающих собак не ловил?
— Нет, — ответил Рюхин, — я его вчера видел. Он речь говорил!
— Почему в белье? С постели взяли?
— Нет, доктор, он в ресторан пришел в таком виде.
— Ага, — сказал доктор так, как будто ему очень понравилось, что Иванушка в белье пришел в ресторан, — а почему окровавлен? Дрался?
Рюхин замялся.
— Так.
Тут совещание шепотом кончилось и все обратились к Иванушке.
— Здравствуйте, — сказал доктор Иванушке.
— Здорово, вредитель! — ясным громким голосом ответил Иванушка, и Рюхин от сраму захотел провалиться сквозь землю. Ему было стыдно поднять глаза на вежливого доктора, от бороды которого пахло явно одеколоном.
Тот, однако, не обиделся, а снял привычным ловким жестом пенсне с носа и спрятал его, подняв полу балахона, в задний карман брюк.
— Сколько вам лет? — спросил доктор.
— Поди ты от меня к чертям, в самом деле, — хмуро ответил Иванушка.
— Иван, Иван... — робко воскликнул Рюхин. А доктор сказал вежливо и печально, щуря близорукие глаза:
— Зачем же вы сердитесь? Я решительно не понимаю...
— Двадцать пять лет мне, — сурово ответил Иванушка, — и я завтра на вас на всех пожалуюсь. И на тебя, гнида! — отнесся он уже персонально к Рюхину.
— За что же вы хотите пожаловаться?
— За то, что меня силой схватили и притащили куда-то.
Рюхин глянул тут на Иванушку и похолодел. Глаза у Иванушки из перламутровых превратились в зеленые, ясные. «Батюшки, да он вполне свеж и нормален, — подумал Рюхин. — Зачем же такая чепуха... зачем же мы малого в психическую поволокли. Нормален, только рожа расцарапана».
— Куда это меня приволокли? — надменно спросил Иван.
Рюхину захотелось конспирации, но врач сейчас же открыл тайну.
— Вы находитесь в психиатрической лечебнице, оборудованной по последнему слову техники. Кстати добавлю: где вам не причинят ни малейшего вреда и где вас никто не собирается задерживать силой.
Иванушка недоверчиво покосился, потом пробурчал:
— Хвала Аллаху, кажется, нашелся один нормальный среди идиотов, из которых первый — величайшая бездарность и балбес Пашка.
— Кто этот Пашка-бездарность? — спросил врач.
— Вот он — Рюхин, — ответил Иванушка и указал на Рюхина.
— Простите, — сказал доктор.
Рюхин был красен, и глаза его засверкали. «Вот так так, — думал он, — и сколько раз я давал себе слово не ввязываться ни в какие истории. Вот и спасибо. Свинья какая-то, и притом нормален». И горькое чувство шевельнулось в душе Рюхина.
— Типичный кулачок-подголосок, тщательно маскируется под пролетария, — продолжал Иванушка сурово обличать Рюхина, — «и развейтесь красные знамена», а посмотрели бы вы, что он думает, хе... — и Иванушка рассмеялся зловеще.
Доктор повернулся спиной к Иванушке и шепнул:
— У него нет белой горячки.
Затем повернулся к Ивану и заговорил:
— Почему, собственно, вас доставили к нам?
— Да черт их возьми, идиотов! Схватили, затолкали в такси и поволокли!
— Простите, вы пили сегодня? — осведомился доктор.
— Ничего я не пил, ни сегодня, ни вчера, — ответил Иван.
— Гм... — сказал врач, — но вы почему, собственно, в ресторан, вот как говорит гражданин Рюхин, пришли в одном белье?
— Вы Москву знаете? — спросил Иван.
— Да, более или менее... — протянул доктор.
— Как вы полагаете, — страстно спросил Иван, — мыслимо ли думать, чтобы вы в Москве оставили на берегу реки что-нибудь и чтобы вещь не попятили? Купаться я стал, ну и украли, понятно, и штаны, и толстовку, и туфли. А я спешил в «Шалаш».
— Свидание? — спросил врач.
— Нет, брат, не свидание, а я ловлю инженера!
— Какого инженера?
— Который сегодня на Патриарших, — раздельно продолжал Иван, — убил Антона Берлиоза. А поймать его требуется срочно, потому что он натворит таких дел, что нам всем небо с овчинку покажется.
Тут врач вопросительно отнесся к Рюхину. Переживающий еще жгучую обиду Рюхин ответил мрачно:
— Председатель Вседруписа Берлиоз сегодня под трамвай попал.
— Он под трамвай попал, говорят?
— Его убил инженер.
— Толкнул, что ли, под трамвай?
— Да не толкнул! — Иван раздражился, — почему такое детское понимание вещей. Убил — значит толкнул! Он пальцем не коснулся Антона. Такой вам толкнет!
— А кто-нибудь еще видел кроме вас этого инженера?
— Я один. То-то и беда.
— Фамилию его знаете?
— На «Ве» фамилия, — хмуро ответил Иван. И стал потирать лоб.
— Инженер Наве?
— Да не Наве, а на букву «Ве» фамилия. Не прочитал я до конца на карточке фамилию. Да ну тебя тоже к черту. Что за допросчик такой нашелся! Убирайтесь вы от меня! Где выход?
— Помилуйте, — воскликнул доктор, — у меня и в мыслях не было допрашивать вас! Но ведь вы сообщаете такие важные вещи
