— Ни за что на свете! — с жаром согласился он. — Не знаю, в курсе ли ты, но бедняжка Кичи переживает кризис веры в мужчин. Она получила тяжкий удар от одного гада ползучего по имени Мервин Флок. Если до нее дойдет, что мы с тобой провели ночь под одной крышей… Боже! — простонал Бисквит. — Это будет конец. Мне не услышать свадебных колоколов. Она уйдет в монастырь или куда похуже.
— Что же делать? Кто этот человек?
— Понятия не имею.
— Он, должно быть, чокнутый.
— Несомненно. Но от этого не легче. Ты пушку видела?
— Что ты собираешься предпринять?
— Для начала выпить глоток.
— А это поможет?
— По крайней мере, прочистит мозги, и я смогу обмозговать это дельце, к которому пока что не подберу отмычки. Вообще-то я смышленый, но, встречаясь в собственном саду с маньяком, помешанным на убийстве, не стыжусь признаться, что временно теряю форму. Как бы то ни было, одно безусловно: тебе надо отсюда выкатиться, и чем скорее, тем лучше.
Он прошел в гостиную и рассеянно потянулся к бутылке. Мысль его лихорадочно работала.
3
В прозаическом веке, в котором мы живем, все, граничащее с эксцентризмом, подлежит осуждению. Мы смотрим на это с неодобрением и делаем суровые выводы. Чуть отклонитесь в поведении от общепринятых норм, и вы неизбежно вызовете всеобщее подозрение.
Действия капитана Келли и Дж. Б. Хоука, как мы знаем, были тщательно продуманы. Они основывались на соображениях здравого смысла. Тем не менее Энн и Бисквит в гостиной Писхейвена признали капитана невменяемым, даже безумным; на тех же основаниях Берри и лорд Ходдесдон, по другую сторону перегородки, сделали аналогичный вывод относительно мистера Хоука.
Лорд Ходдесдон первым облек свои мысли в словесную форму. Завороженно наблюдая мистера Хоука с пистолетом в руке, он заговорил.
— Кто этот безумец? — спросил он. Берри был более дипломатичным.
— Все в порядке, мистер Хоук, — сказал он. — Вы в кругу друзей. Вы ведь меня помните? Я — Конвей.
— Этот человек сошел с ума, — гнул свое лорд Ходдесдон. — Уберите палец с крючка, сэр! — озабоченно продолжил он. — Так и выстрелить недолго.
— Руки вверх, — угрюмо буркнул мистер Хоук.
— Мы подняли, — сказал Берри все с той же родственной теплотой. — Видите, подняли! Глядите-ка!
В доказательство своих слов он пощелкал в воздухе пальцами. Мистер Хоук посмотрел, недовольно моргнул и посуровел.
— Эй, вы, — скомандовал он, — это вы бросьте!
— Бросить — что?
— Руками вертеть, — ответил мистер Хоук. — Я этого не люблю.
По странной ассоциации это напомнило ему о пауках, а думать о пауках ему не хотелось.
— Знаете что, — сказал Берри, — отложите-ка пистолет, присядьте, а я приготовлю вам чашечку чаю.
— Чаю?
— Хорошего, крепкого, горячего чаю. А потом мы вместе посидим, и вы нам расскажете, что у вас на уме.
Мистер Хоук осовело глядел на Берри. Похоже, он обдумывал поступившее предложение.
— У меня была мама, — сказал он.
— Да что вы? — отозвался Берри.
— Да, сэр! — подтвердил мистер Хоук. — Была. Мама.
— Этот человек — настоящий озверевший безумец, — заметил лорд Ходдесдон.
Мистер Хоук встрепенулся. Что-то в этих словах зародило в темных глубинах сознания смутные подозрения. Ему показалось, что лорд Ходдесдон позволил себе усомниться в его душевном здоровье. Это ему крайне не понравилось. Лично он готов был признать, что отчасти утратил контроль над собой; но подобное заключение со стороны его больно задело.
— Думаешь, я спятил? — вопросил он.
— Не спятил, — вмешался Берри. — Просто…
— Он безумен, как мартовский кот, — настаивал лорд Ходдесдон, который не любил темнить и всегда называл вещи своими именами. — Да перестаньте вы теребить этот крючок, сэр! Вы что, хотите повесить на себя двойное убийство?
— Я не спятил, — сказал мистер Хоук. — Нет, сэр.
— Разумеется, нет, — сказал Берри. — Может, чуточку перевозбудились. Почему бы вам не положить пистолет — вон там столик очень кстати стоит — и не рассказать нам про вашу маму?
Но мысли мистера Хоука были заняты обидным замечанием. Он не поддался на уловку перевести разговор на маму. О мамах еще будет время поговорить, когда он докажет этим скептикам, что не дурее их. И он приступил к перечню доказательств.
— Знаете, почему я все это затеял? — спросил он. — Вы ведь не знаете, так? Нет, не знаете. И представить не можете, так ведь? Этот ваш рыжий приятель не говорил вам, что я брякнул ему насчет «Мечты»? Ясно, нет. А вы мне про ваших матерей толкуете! Вы меня вашими матерями с толку не собьете, я знаю, что делаю, и если вашей матери это не нравится, мне наплевать.
Лорду Ходдесдону эти сильные замечания о мечтах и матерях показались еще одним неопровержимым свидетельством — если в них еще была нужда — в пользу того, что он находится в обществе настоящего безумца, по которому плачет смирительная рубашка. Абсолютное безумие — так квалифицировал лорд Ходдесдон речь мистера Хоука. Но Берри уловил в этих туманных высказываниях проблеск смысла.
— А при чем тут «Мечта»? — спросил он.
— А вы не знаете? — подозрительно спросил мистер Хоук. Он сделал несколько осторожных шагов и, не выпуская из поля зрения своих заложников, сел, прислонившись спиной к стене.
— Так вы, значит, не знаете? Рыжий вам ничего не сказал? И вы не подслушивали за дверью кабинета старика Фрисби, когда мы с ним по секрету толковали про новую жилу? Если вы надеетесь завтра с утречка ехать в Лондон и скупать акции «Прыткой Ящерки», так вы ошибаетесь. Вы будете сидеть тут, вот что вы будете делать.
Он обратил пылающий взор на лорда Ходдесдона.
— Это и к вам относится, граф-ф-ф, — сказал он.
Берри издал непроизвольный вопль. Его осенило. То, что мистер Хоук молол насчет Бисквита, оставалось выше его разумения, но из прочих речений вырисовывался ясный как Божий день факт: «Мечта Сбывается» — ценная собственность, о чем старый Фрисби и этот ползучий гад давно знали. И провели его как мальчишку, купив рудник ни за понюшку табаку.
Его охватила бессильная ярость.
— Значит, вы знали, что там есть медь? — воскликнул он.
— Знали, с самого начала, — подтвердил мистер Хоук. — И я своего не упущу. Увидите, как акции подскочут к концу недели.
Лорд Ходдесдон протяжно застонал. Руки у него онемели, а этот обмен бессмысленными фразами вызвал головную боль. Мечты и матери, а тут еще прыткие ящерицы… Это слишком для аристократа с ограниченным интеллектом.
У Берри руки заходили ходуном, и мистер Хоук не замедлил прокомментировать этот факт:
— Не вертеть руками!
Он оперся о стену и попытался поточнее нацелить свою верную пушку. Ему не нравилось выражение лица Берри. Если на то пошло, выражение лица лорда Ходдесдона ему тоже не нравилось. И он уже собирался сказать об этом вслух, как вдруг, без всякого предупреждения, раздался оглушительный треск, и кусок стены обвалился прямо ему на макушку.
— Черт! — озадаченно вскричал мистер Хоук.
Самые странные события имеют свое объяснение. Дж. Б. Хоуку внезапный обвал стены, на вид такой надежной, показался чудом. Он решил, что началось землетрясение.
На секунду он даже допустил, что пришел конец света. На самом же деле это сосед Берри лорд Бискертон пытался кратчайшим путем пробраться из Писхейвена в Нук.
Вспомним, что мы оставили Бисквита в процессе обдумывания путей выхода из сложившейся ситуации. Мозг такого калибра не может не работать без быстрого и солидного результата. Едва Бисквит проглотил порцию виски с содовой, как решение пришло само собой. Мысль явилась, как распустившаяся роза в аромате надежды. Стремглав сбежав вниз, в подвал, Бисквит рысью вернулся назад, вооруженный топориком для угля.
Течение его мысли легко восстановить. Чем чаще встречался он глазами с той, что была изображена на фотографии, водруженной на каминной доске, тем четче представлял себе необходимость немедленного прекращения вынужденного tete-a-tete с Энн. Капитан Келли однозначно высказался в том плане, что обычным путем ходу из Писхейвена нет. Значит, следовало найти альтернативный. Пусть Энн выйдет через гостиную Берри. Если не удастся удрать, то в худшем случае они окажутся не наедине друг с другом, а в компании третьего. И то хлеб, решил Бисквит.
Саданув по стене, он с удовольствием обнаружил, что она сразу же подалась. Архитекторы загородных вилл не рассчитывали на подобные испытания для своих сооружений. Вдохновленный успехом, Бисквит удвоил усилия.
Лорд Бискертон, как было сказано, был доволен. Но нечасто бывает, что радость одного совпадает с радостью другого. Мы бы погрешили против истины, сказав, что мистер Хоук разделял его чувства. Каким образом последний намеревался пресечь действия Бисквита, он пока и сам не знал. В одном у мистера Хоука не было сомнений: они были ему не по душе.
