В романе Золя следует особо отметить тему свободного творческого труда, давно изгнанную из буржуазной литературы. Многие страницы романа звучат подлинным гимном созидающему труду, основе будущего общества социальной справедливости. «Труд будет признан почетным, он станет общественной функцией, гордостью, здоровьем, радостью, законом жизни. Достаточно преобразовать труд, чтобы преобразовать все общество».
Роман построен на контрасте мира нищеты, насилия и мира радости, свободного труда. К лучшим страницам книги относятся картины тяжелой полуголодной жизни рабочих Боклера, массовые сцены. Завод «Бездна» предстает перед читателем воплощением страшного ада. Машины похожи на алчных чудовищ, готовых ежеминутно наброситься на рабочих — своих укротителей. Золя умело добивается художественных эффектов, даже изображая работу доменных печей, разлив стали. В свойственной ему импрессионистской манере написаны индустриальные пейзажи, когда в одну сложную многоцветную картину сливаются отсветы расплавленного металла, блеск искр, вылетающих из огромных печей, причудливые клубы дыма, фантастические силуэты печей и труб.
Золя дает развернутые описания и преобразованных заводов Крешри, а также Города будущего: здесь все залито светом, воздухом, машины уже не выглядят прожорливыми чудовищами, они красивы, удобны, покорны умелым рукам рабочих.
Золя-художник гораздо менее убедителен во второй и особенно в третьей книге романа, где рисуется идиллическая жизнь «образцового Города, где не будет борьбы между хозяевами и рабочими (наемный труд исчезает), ни классовой борьбы (труд-уравнитель), ни даже семейных распрей (любовь)» («Набросок»). Чем больше роман приближается к апофеозу, тем отчетливее звучит проповеднический тон автора, нередко впадающего в патетику. Сюжет останавливается, десятки страниц заполняются декларативными рассуждениями, описаниями абстрактного идеального будущего.
Он сознательно стилизует роман (особенно его третью книгу) под Священное писание, использует патетические рефрены, одинаковые зачины, напоминающие зачины Евангелия. Золя говорит о Люке как о библейском патриархе, пророке: «Все возникало, росло, создавалось, повинуясь его жесту, то было щедрое плодородие творца, из раскрытых рук которого падали семена повсюду, где он проходил». Писатель постоянно вызывает ассоциации со Священным писанием. Люка ранит из ревности рабочий Рагю — Золя пишет: «Кровь апостола пролилась, из Голгофы должна была родиться победа».
Сложное в идейном отношении и неровное по художественному выполнению произведение, естественно, вызвало противоречивую оценку современников.
Реакционная критика кричала о полной гибели таланта Золя, о несовместимости истинного искусства с социальной проблематикой и т. д.
Фурьеристы встретили роман «Труд» восторженно. К 900-м годам увлечение Фурье уже давно прошло, но было еще несколько фурьеристских небольших фаланстеров (коопераций) и общество последователей социалиста-утописта.
Девятого июня 1901 года парижское фурьеристское общество совместно с несколькими рабочими союзами организовало в честь выхода в свет романа «Труд» торжественный банкет. На этом банкете Золя не присутствовал, так как в накаленной внутриполитической атмосфере в связи с делом Дрейфуса он вообще избегал появляться на многолюдных собраниях. Писатель послал на имя председательствующего Жана Лабюскьера письмо, в котором еще раз подчеркивал свою преданность идеям Фурье: «Будущее нашего общества зависит от новой организации труда, это повлечет за собой и справедливое распределение богатства. Фурье — гениальный провозвестник этой истины. Я ее только изложил. Не так уже важно, какой дорогой идти, если в конце ее виден будущий Город мира».
Фурьерист Нуаро в своей речи, затем опубликованной в газете «Рабочая ассоциация» («L’Association Ouvrière», 15 июня 1901 г.), горячо приветствовал новый роман Золя и от имени последователей Фурье выразил автору «Труда» восхищение и благодарность. На митинге были исполнены песни и стихотворения Беранже, Фесто, Клемана и самого Фурье.
Книга Золя читалась и обсуждалась во многих народных университетах. Аудитория, как правило, особенно тепло принимала страницы романа, посвященные прославлению труда.
Очень высоко оценил роман-утопию Золя Жан Жорес, один из руководителей французской социалистической партии. Жорес посвятил «Труду» большую, обстоятельную статью, печатавшуюся 23 и 25 апреля 1901 года в газете «Петит Репюблик». Жорес отмечал слабость и наивность политической мысли Золя, полностью отрицавшего революционное действие, произвольно изолировавшего экономическую эволюцию от политической, но он подчеркивал, что «книга Золя, столь богатая мыслью и действием, была бы опасной, если бы она хотя на миг могла усыпить горячие устремления класса пролетариев или притупить его суровый классовый инстинкт. Но, по существу, не в этом заключается мысль Золя. В его книге чувствуется могучий, уходящий в глубь веков порыв пролетариата, смутивший и потрясший даже буржуазную совесть. Если же Золя предпочитает идти к коммунизму путем мирной эволюции (сотрудничества), он все же остерегается заключить огромное историческое движение в рамки одной формулы, но допускающей ничего иного… Он расчленил огромную идею социальной революции и, главным образом, пролил яркий свет на совместное действие науки и ассоциации».
Роман «Труд» вызвал очень резкие споры и социалистических кругах. Крайне догматическое отношение к книге Золя, недооценка ее революционного потенциала заставили Жореса еще раз публично выступить.
С присущим ему ораторским блеском он прочитал 15 мая 1901 года на многолюдном собрании в театре Монсэй специальный доклад о новом романе Золя. Этот доклад затем был напечатан в газете «Ревю сосьялист» («La Revue Socialiste», июнь 1901 г.). Жорес подчеркнул значение классовой борьбы для решения социальных проблем. Несмотря на утопические фурьеристские иллюзии Золя, Жорес не считает его роман «Труд» опасным для пролетариата. Заслугу писателя Жорес видит в том, что он привлекает внимание к необходимости коренных социальных перемен, к необходимости настойчиво искать пути к лучшему будущему. Жорес отмечает, что ошибка Фурье состояла в том, что он совершенно не учитывал революционную энергию народа и поэтому «представлял себе развитие нового общества лишь благодаря доброте некоторых господ сего мира и лиц привилегированных». Далее Жорес говорил: «Необходима постоянная организация классов для борьбы экономической и политической, об этом забыл Фурье, и из-за него забыл это и Золя… Этой борьбой должен вдохновляться и тот чудесный труд, созидающий общество социальной справедливости, о котором рассказывает Золя». Свой доклад Жорес закончил словами: «Произведение Золя — более чем мечта. Это яркая звезда, возвещающая завтрашнюю действительность». Стремление Жореса приблизить писателя к социалистическому движению и, оговорив его ошибки, одновременно с этим подчеркнуть то важное и ценное, что было в его творчестве, сыграло положительную роль в отношении передовых кругов Франции к Золя. Журнал «Ревю сосьялист» отмечал значение «Труда» как произведения, знакомящего читателя с различными политическими взглядами и пробуждающего интерес к социальным проблемам.
Восторженную оценку роману дает М. Ле Блон в журнале «Ревю натюрист» («La Revue Naturiste», май 1901 г.): «Это лирическое пророчество, славословие, поднявшееся до величия эпических героических поэм. Это поэзия апостольского подвига, потрясающая своей силой проповедь, великая социалистическая проповедь, впервые высказанная великим поэтом».
Критики либерального толка Фернан Грег, Марсель Тэо, Гюстав Кан подчеркивали величие Золя-проповедника, сравнивали роман «Труд» с поздними произведениями Гюго.
Более сдержанным в оценке нового произведения Золя был Жорж Пелиссье. который отмечал искусственность сюжета, недостаточную художественную убедительность образов (журнал «Ревю универсель» «La Revue Universelle», 1901 г.).
В России роман «Труд» стал печататься уже в 1900 году, сразу по мере его публикации в газете «Орор», причем одновременно несколькими журналами («Вестник иностранной литературы», «Жизнь», «Новый журнал иностранной литературы», приложение к «Киевской газете» и др.). На новый роман Золя сейчас же обратила внимание цензура. В декабре 1901 года начальник главного управления по делам печати князь Шаховской предложил запретить роман, так как в книге есть «теории и возбудительные места, которые нежелательно было бы пустить в широкий оборот, особенно теперь, когда среда фабричных рабочих и без того возбуждена злонамеренными подстрекателями».
Цензор Лебедев подчеркивал «полное отрицание настоящего» у Золя, его резкое отношение к современному обществу и также требовал запрещения книги. Подробный разбор романа был сделан цензором Никольским, который считал, что книгу Золя можно пропустить, чтобы запретом уже печатающихся изданий не привлекать к ней излишнего внимания. Никольский предложил сделать большие купюры в тексте, особенно там, где отрицательно изображалось государство, церковь. Роман было разрешено печатать с купюрами (исключалось около четверти объема произведения), так что русский читатель получил книгу Золя в сильно искаженном виде. В конце 1901 года отдельными книгами вышло в свет сразу пять изданий «Труда» — два в Петербурге и три в Москве. Французское издание романа было разрешено для распространения в России лишь в 1906 году.
