– Пусть Чарлз говорит что хочет, – сказала Мэри сестре, как только муж вышел за дверь, – ужасно, если Генриетта пойдет за Чарлза Хейтера. Для нее плохо, а для меня и того хуже; и потому хорошо бы капитан Уэнтуорт поскорей заставил ее выбросить его из головы, а я просто уверена, что дело к тому и клонится. Вчера она Чарлза почти не замечала. Поглядела бы ты на нее! Ну, а насчет того, что капитану Уэнтуорту Луиза нравится, дескать, больше Генриетты, так это вздор, вздор и вздор; потому что Генриетта ему гораздо больше нравится. Чарлзу лишь бы спорить! Жаль, тебя вчера не было, ты бы нас рассудила; ты взяла бы мою сторону, я уверена, если б только нарочно не вздумала мне перечить.
За обедом у мистера Мазгроува Энн предоставлялся случай своими глазами во всем этом убедиться; она, однако ж, осталась на Вилле, ссылаясь сразу и на свою головную боль, и на вернувшееся нездоровье племянника. Она одного хотела – уклониться от встречи с капитаном Уэнтуортом, но возможность избегнуть роли третейского судьи еще прибавляла привлекательности ее уединенью.
Что до капитана Уэнтуорта, она полагала, что куда важней, чтобы он вовремя понял свое сердце, не подвергал опасности счастье и покой ни одной из сестер и не повредил собственной чести, а вовсе не то, предпочитает ли он Генриетту Луизе или Луизу Генриетте. Каждая, по всем вероятиям, могла стать ему любящей, доброй женой. Ну, а относительно Чарлза Хейтера, чувства ее, разумеется, не могли не страдать при виде легкомысленного поведения любой юной особы, а сердце не могло не сочувствовать тем мукам, какие оно причиняло; но если Генриетта поняла, что ошиблась в себе, перемену не вдруг можно было заметить.
Многое в поведении кузины обескураживало и обижало Чарлза Хейтера. При давней их дружбе, она не могла сразу так от него отшатнуться, чтобы он, лишившись последней надежды, никогда уже не показывался в Апперкроссе; однако перемена в ней была, и тем более вызывала она беспокойство, если причиною ее считать такого человека, как капитан Уэнтуорт. Чарлз отлучался всего на два воскресенья и при расставании сумел весьма и весьма заинтересовать Генриетту своими рассуждениями о том, что скоро сможет он покинуть нынешний свой приход и обосноваться в Апперкроссе. Тогда для нее было весьма и весьма важно, чтобы преподобный Ширли, здешний настоятель, более сорока лет ревностно исправлявший все возложенные на него священные обязанности, но для иных уже несколько одряхлевший, решился бы наконец взять себе помощника; выхлопотал бы для него условия получше и определил на эту должность Чарлза Хейтера. То, что он будет служить в Апперкроссе, а не одолевать всякий раз шесть миль; что он получит несравненно лучший приход; что он сподобится служить с бесценным преподобным доктором Ширли, а милый дорогой преподобный Ширли будет избавлен от обязанностей, которые ныне он, бедненький, исполняет с таким трудом, – чрезвычайно умиляло даже Луизу, а уж о Генриетте и говорить нечего. Но вот он воротился и – увы! Интерес к предприятию его улетучился. Луиза вовсе не стала слушать, когда пытался он пересказать ей свою беседу с преподобным Ширли; она стояла у окна, высматривая капитана Уэнтуорта; но даже и Генриетта, кажется, могла уделить ему лишь часть своего внимания, полностью, как видно, позабыв о собственных опасениях и чаяниях, связанных с этими переговорами.
– А, ну что же, я рада; но так я всегда и рассчитывала; я думала, ты тоже уверен. Я и предполагать не могла, что... словом, доктору Ширли нужен ведь помощник, и ведь он тебе обещал... Да где же он, Луиза?
Как-то поутру, вскоре после того обеда у Мазгроувов, на котором Энн не была, капитан Уэнтуорт вошел в гостиную Виллы, когда там были только она да лежавший на диване больной маленький Чарлз.
Он так был удивлен, оказавшись чуть ли не наедине с Энн Эллиот, что утратил обычное свое самообладание; он замер, сумел только вымолвить: «Я полагал найти здесь обеих мисс Мазгроув. Миссис Мазгроув сказала, что я их здесь застану», – и тотчас отошел к окну, чтобы успокоиться и сообразить, как ему лучше вести себя с нею.
– Они наверху, у сестры. Сейчас, верно, спустятся, – отвечала Энн, разумеется, смешавшись; и если б ребенок зачем-то не подозвал ее, она бы выбежала из комнаты, спасая от неловкости и себя и капитана Уэнтуорта.
Он остался у окна и, проговорив спокойно и учтиво: «Я надеюсь, мальчику лучше», погрузился в молчание.
Ей пришлось опуститься на колени возле дивана и оставаться там по требованию своего подопечного; так в обоюдном молчании провели они несколько минут, пока, к великому своему удовлетворению, она не услыхала шаги в прихожей. Поворачивая голову, она ожидала увидеть хозяина дома, но оказалось, что это некто, куда менее способный разрядить напряжение, – а именно Чарлз Хейтер, ничуть не более обрадовавшийся, верно, при виде капитана Уэнтуорта, чем сей последний при виде Энн.
Она едва сумела выговорить:
– Здравствуйте. Не угодно ль присесть? Все сейчас будут.
Капитан Уэнтуорт меж тем оторвался от окна, по-видимому, не прочь вступить в беседу, но Чарлз Хейтер тотчас пресек его попытки, усевшись у столика и развернув перед собою газету; и капитан Уэнтуорт снова стал смотреть в окно.
В следующую минуту сцена вновь переменилась. Младший мальчуган, редкий забияка и шалун двух лет, которому открыл дверь кто-то снаружи, весьма решительно появился среди них и проследовал к дивану, дабы оценить обстановку и предъявить на что-нибудь свои права.
Коль скоро не обнаружил он ничего съестного, он решил довольствоваться игрой, и, раз тетушка не разрешала ему дразнить больного братца, он обхватил ручками ее самое так, что, занятая Чарлзом и стоя на коленях, она не имела возможности его стряхнуть. Она его уговаривала, приказывала, улещала, корила – все напрасно. Ей было удалось его оттолкнуть, но тут же он с прежним рвением наскочил на нее сзади.
– Уолтер, – сказала она. – Сейчас же меня отпусти. Ты очень дурно себя ведешь. Я очень сержусь.
– Уолтер, – крикнул Чарлз Хейтер. – Ты почему не слушаешься тетушки? Не слышишь разве, что тетушка тебе говорит? Поди сюда, Уолтер. Поди к дяде Чарлзу.
Уолтер, однако, и бровью не повел.
Но почти тотчас Энн почувствовала, что ее освобождают; кто-то поднял Уолтера, хоть он так на нее налег, что пришлось силой отцеплять от ее шеи крепкие ручонки, и унес его прочь, пока она успела сообразить, что это сделал капитан. Уэнтуорт.
При таком открытии она совершенно онемела. Она не могла даже благодарить его и продолжала хлопотать над маленьким Чарлзом в полном смятении чувств. Его нежданная помощь, его молчание, все мелкие подробности происшествия, убеждение, вдобавок вскоре у нее явившееся благодаря шумной возне, которую он намеренно затеял с Уолтером, убеждение в том, что он не желает слышать ее благодарностей, а скорее показывает, что менее всего расположен беседовать с ней, – все это вместе так томило ее, что едва в гостиной показались Мэри и барышни, она передала маленького больного их попечению и вышла из комнаты. Остаться она не могла. Ей представлялась возможность наблюдать любовь и ревность всей четверки – они были в сборе; это ничуть ее не соблазняло. Было очевидно, что Чарлз Хейтер не расположен к капитану Уэнтуорту. Она заметила раздраженную нотку в его голосе, когда после вмешательства капитана Уэнтуорта он сказал: «Надо было слушаться меня, Уолтер. Я же говорил – не мучай тетушку», и поняла, как он жалеет, что капитану Уэнтуорту пришлось сделать то, что должен бы сделать он. Но ни чувства Чарлза Хейтера, ни чьи бы то ни было чувства не могли ее занимать, покуда она не совладала со своими собственными. Ей было стыдно за себя, стыдно, что решительный пустяк мог так болезненно на нее подействовать и чувства ее пришли в расстройство; но так оно было, ничего не поделаешь, и лишь после долгих уединенных размышлений она могла прийти в себя.
Новые возможности для наблюдений не замедлили представиться. Энн довольно бывала в обществе всех четверых, чтобы прийти к мысли, которой, впрочем, она не сообщала ни зятю, ни сестре, не надеясь их ею порадовать; ибо, хоть она и замечала, что Луиза больше нравится капитану Уэнтуорту, по опыту своему и по воспоминаниям она заключала, что он не влюблен ни в одну из сестер. Скорее они были в него влюблены; но и то была не влюбленность; пылкое восхищение. Такое, впрочем, могло, и очень могло, перейти в любовь. Чарлз Хейтер понимал, кажется, что им пренебрегают, но Генриетта порою словно рвалась между двумя кавалерами. Энн много бы дала за власть раскрыть им глаза и остеречь от опасностей, которым они себя подвергали. Злого умысла, однако, она не предполагала ни в ком. С истинным удовлетворением убеждалась она, что капитан Уэнтуорт и не подозревал о боли, какую он причинял. Торжества, презренного торжества она ничуть в нем не замечала. Скорей он не знал и не догадывался о притязаниях Чарлза Хейтера. Виноват же он был лишь в том, что принимал (да, принимал, вот оно слово) знаки внимания от двух юных женщин сразу.
