— Спрячь.
С покорностью судьбе и даже с облегчением доктор Пларр подумал, не наступила ли развязка всей этой бессмысленной истории? Не раздастся ли ружейный залп, как только откроется дверь?
Может быть, отцу Ривасу пришла та же мысль, и он вышел на середину комнаты: если действительно наступит конец, он хотел умереть первым. Пабло распахнул дверь.
На пороге стоял старик. Покачиваясь в рассеянном солнечном свете, он молча уставился на них с каким-то неестественным любопытством — доктор Пларр потом понял, что он слепой, у него катаракта. Старик ощупал дверной косяк тонкой, как бумага, рукой, покрытой узором жил, словно сухой лист.
— Ты зачем сюда пришел, Хосе? — воскликнул негр.
— Я ищу отца.
— Отца здесь нет, Хосе.
— Нет, он здесь, Пабло. Я вчера сидел у колонки и слышал, как кто-то сказал: «Отец, который живет у Пабло, хороший отец».
— Зачем тебе отец? Хотя он все равно уже ушел.
Старик покачал головой из стороны в сторону, словно прислушиваясь каждым ухом по очереди, кто как дышит в комнате — кто тяжело, кто приглушенно; кто-то из них дышал учащенно, другой — это был Диего — с астматическим присвистом.
— Жена моя умерла, — сообщил старик. — Проснулся утром, протянул руку, чтобы ее разбудить, а она холодная, как мокрый камень. А ведь вчера вечером еще была живая. Сварила мне суп, такой хороший суп. И ни слова не сказала, что собирается умирать.
— Ты должен позвать приходского священника, Хосе.
— Он нехороший священник, — сказал старик. — Он священник архиепископа. Ты сам это знаешь, Пабло.
— Отец, который здесь был, приходил только в гости. Он родственник моего двоюродного брата из Росарио. И уже уехал.
— А кто все эти люди в комнате, Пабло?
— Мои друзья. А ты что подумал? Когда ты пришел, мы слушали радио.
— Бог ты мой, у тебя есть радио, Пабло? С чего это ты так сразу разбогател?
— Оно не мое. Оно одного моего друга.
— Богатый у тебя друг. Мне нужен гроб для жены, Пабло, а денег у меня нет.
— Ты же знаешь, что все будет в порядке, Хосе. Мы в квартале об этом позаботимся.
— Хуан говорил, что ты купил у него гроб. А у тебя нет жены, Пабло. Отдай мне свой гроб.
— Гроб нужен мне самому, Хосе. Доктор сказал, что я очень болен. Хуан сделает тебе гроб, а мы все в квартале сложимся и ему заплатим.
— Но нужно еще отслужить мессу. Я хочу, чтобы отец отслужил мессу. Я не хочу священника архиепископа.
Старик, шагнув в комнату, пошел на них, вытянув руки, отыскивая людей ощупью.
— Здесь нет священника. Я же тебе сказал. Он вернулся в Росарио.
Пабло встал между стариком и отцом Ривасом, словно боясь, что даже слепота не помешает старику найти священника.
— Как ты отыскал сюда дорогу, Хосе? — спросил Диего. — Жена была твоими глазами.
— Это ты, Диего? Руки мне хорошо заменяют глаза.
Он вытянул руки, показывая пальцами сперва на Диего, потом туда, где стоял доктор, и наконец направил их на отца Риваса. Пальцы были как глаза на щупальцах каких-то неведомых насекомых. На Пабло старик даже не смотрел. Присутствие Пабло он считал само собой разумеющимся. Его руки и уши искали тех, других, чужаков. Можно было подумать, что он пересчитывает их, как тюремный надзиратель, а они молча выстроились на поверку.
— Здесь четверо чужих, Пабло.
Он сделал шаг в сторону Акуино, и Акуино, шаркая, попятился.
— Все это мои друзья, Хосе.
— Вот не знал, Пабло, что у тебя так много друзей. Они не из нашего квартала.
— Нет.
— Все равно я их приглашаю прийти посмотреть на мою жену.
— Они зайдут к тебе попозже, Хосе, а сейчас я провожу тебя домой.
— Дай мне послушать, как говорит радио, Пабло. Я никогда не слышал, как говорит радио.
— Тед! — послышался голос Чарли Фортнума из соседней комнаты. — Тед!
— Кто это зовет, Пабло?
— Больной.
— Тед! Где ты, Тед?
— Это гринго! — Старик с благоговением добавил: — Никогда еще не видел у нас в квартале гринго. Да и радио тоже. Ты стал большим человеком, Пабло.
Акуино повернул рычажок приемника на полную громкость, чтобы заглушить Чарли Фортнума, и женский голос принялся громко восхвалять хрустящие рисовые хлебцы Келлога. «Так и брызжут жизнью и энергией, — провозгласил голос, — золотистые, сладкие, как мед».
Доктор Пларр проскользнул в соседнюю комнату. Он прошептал:
— В чем дело, Чарли?
— Мне приснилось, будто в комнате кто-то есть. Он хочет перерезать мне горло. Я так испугался. И решил убедиться, что вы еще здесь.
— Больше не подавайте голоса. Здесь посторонний. Если вы заговорите, нам всем грозит опасность. Я приду к вам, как только он уйдет.
Когда Пларр вернулся в другую комнату, металлический женский голос произносил: «Ее будет пленять душистая нежность вашей щеки».
— Просто чудо, — сказал старик. — Подумать только, что ящик может так красиво говорить.
Тут кто-то запел романтическую балладу о любви и смерти.
— На, потрогай радио, Хосе. Возьми его в руки.
Им всем стало спокойнее: старик был чем-то занят и уже не тянул к ним свои всевидящие руки. Старик прижал радиоприемник к уху, словно боялся упустить хоть одно из тех красивых слов, которые он произносил.
Отец Ривас, отведя Пабло в сторону, прошептал:
— Я пойду с ним, если ты думаешь, что так будет лучше.
— Нет, — сказал Пабло, — весь квартал соберется у его лачуги проститься с его женой. Они будут знать, что старик пошел за священником. А если придет священник архиепископа, он непременно спросит, кто ты такой. Захочет проверить твои документы. Того и гляди, вызовет полицию.
Акуино сказал:
— Когда старик будет возвращаться к себе, с ним по дороге может что-нибудь случиться…
— Нет, — сказал Пабло, — на это я не согласен. Я еще ребенком его знал.
— К тому же сейчас поздно затыкать ему рот, — угрюмо высказал свое мнение шофер Диего. — Откуда та женщина у колонки узнала, что здесь священник?
— Я никому ничего не говорил, — сказал Пабло.
— В квартале секреты долго не держатся, — заметил отец Ривас.
— Он теперь знает и про радио, и про гринго, — сказал Диего. — Это хуже всего. Нам надо поскорее убираться отсюда.
— Вам придется нести Фортнума на носилках, — напомнил доктор Пларр.
Старик потряс приемник и пожаловался:
— Он не трещит.
— А почему он должен трещать? — спросил Пабло.
— Там же внутри голос.
— Пойдем, Хосе, — сказал Пабло, — пора тебе вернуться к твоей бедной жене.
— А как же отец? — сказал Хосе. — Я хочу, чтобы отец отслужил панихиду.
— Говорю тебе, здесь нет никакого отца. Панихиду отслужит священник архиепископа.
— Когда мы за ним посылаем, он не приходит. Всегда на каком-то собрании. Через сколько часов он еще явится, а где в это время будет блуждать душа моей бедной жены?
— Ничего с ней не случится, старик, — сказал отец Ривас. — Господь не станет дожидаться священника архиепископа.
Руки старика сразу же потянулись к нему.
— Ты… ты там, тот, кто говорил… у тебя голос священника.
— Нет, нет, я не священник. Если бы ты не был слеп, ты бы видел мою жену рядом со мной. Поговори с ним. Марта.
Она тихо сказала:
— Да, старик. Это мой муж.
— Пойдем, — сказал Пабло. — Я отведу тебя домой.
Старик упорно не выпускал приемник. Музыка ревела вовсю, но для него это было недостаточно громко. Он прижал приемник к уху.
— Он говорит, что пришел сюда один, — прошептал Диего. — Как же он смог? А что, если кто-то нарочно привел его сюда и оставил у двери…
— Он уже был здесь два раза со своей женой. Слепые хорошо запоминают дорогу. Если я поведу его домой, то, уж во всяком случае, узнаю, не ждет ли его кто-нибудь и не следит ли за нами.
— Если через два часа ты не вернешься, — сказал Акуино, — если тебя задержат… мы убьем консула. Можешь им так и сказать. — Он добавил: — Если бы я целился ему вчера в спину, мы бы сейчас были уже далеко.
— Я слышал радио, — с изумлением сказал старик. Он осторожно положил приемник, как что-то очень хрупкое. — Если бы я мог рассказать жене…
— Она знает, — сказала Марта, — она все знает.
— Пойдем, Хосе. — Негр взял старика за правую руку и потянул к двери, но тот заупрямился. Он вывернулся и снова стал как бы пересчитывать их свободной рукой.
— Как много у тебя гостей, Пабло, — сказал он. — Дай мне выпить. Дай мне глоточек caña [250].
— У нас тут нечего выпить, Хосе.
Негр вытащил слепого из хижины, а индеец быстро закрыл за ними дверь. На миг они почувствовали облегчение, как от свежего порыва ветра перед грозой.
— Как считаешь, Леон? — спросил доктор Пларр. — Это был шпион?
