Вот оно.
Ротберг снова устремил свой взор на восточный горизонт.
Убийство ханского сына и неразбериха, которая за этим конечно последовала — это тот шанс, к которому дом Ротберг шел уже два века. Как удачно, что этот шанс выпал именно ему.
Эдвард вспомнил уроки истории, которые давал ему престарелый философ из Ликеи.
В 1797 году Великого Мира запад содрогнулся. Солнцепоклонная ересь, просочившаяся с востока, набрала силу и нанесла удар, который едва не перечеркнул все завоевания цивилизации. Волнения охватили столицу, подогреваемые провокаторами. Армия встала на сторону повстанцев, поскольку и генералы оказались поражены этим мракобесием. На улицах появились баррикады, а вскоре и трупы. Только гвардия оставалась верна дому Вреддвогль, но ее было недостаточно; повстанцы и армия теснили ее повсюду. Дворец был взят в кольцо, и вскоре ворота были открыты — предательства никогда никто не ждет, но оно всегда таится рядом. Императорская семья была схвачена и казнена в полном составе — сам император, его дети, жена и братья.
Страна погрузилась в хаос. Власть перешла в руки мятежных полководцев и феодалов, называвших себя Трибуналом. Их лица были скрыты: не личность составляет цену человека, но его дела — так говорили они.
Карл Ротберг, сын тогдашнего главы дома, также вошел в Трибунал, обеспечив верность Севера.
Восемнадцать долгих лет люди жили в страхе, ибо власть Трибунала была жестокой и беспощадной. В том числе беспощадной к старым богам.
Храмы по всей стране были осквернены и разграблены, а затем перепосвящены Солнцу. Но это было чужое, Старое Солнце, пришедшее с востока, а не Сул из старого пантеона. Людей насильно обращали в новую веру и принуждали приносить жертвы новому богу, огнем и мечом карая несогласных.
Рано или поздно любой кошмар кончается. Трибунал стал невыносим, протестные настроения, копившиеся много лет, наконец, прорвались и выплеснулись на улицы столицы. Кровь опять потекла по мостовой. Повстанцев вел молодой человек, выдававший себя за Клавдия Вреддвогля, сына последнего императора. Он говорил, что чудом спасся в ужасной бойне полтора десятилетия назад, а сейчас вернулся, чтобы вернуть себе трон Империи.
Трибунал был повержен своим же оружием — вероломством. Карл Ротберг перешел на сторону Лжеклавдия и выдал остальных членов. Полководцев вытащили прямо из постелей и убили на месте, а с ними и всех, кто хоть как-то запятнал себя сочувствием к Трибуналу. Два года Лжеклавдий и его наемники выкорчевывали всякие следы Старого Солнца, возвращая старых богов на их законные места.
А затем Лжеклавдий неожиданно умер: раны и тяготы войны сокращают век. Говорили и о яде, и о происках востока. Так или иначе, власть перешла к Верховному Совету, в который вошли крупнейшие землевладельцы Севера и Юга.
Впрочем, толку от такого совета было мало. Слишком гордыми были его члены, слишком пеклись о своих интересах. Они спорили дни и ночи, не в силах прийти к единому решению. Когда был жив император, его воля служила той силой, которая объединяла их всех, не давая погрузиться в бесконечные склоки и принуждая мыслить о государстве, а не о собственной выгоде.
Поэтому такая единая воля не могла не появиться. Ею стал Карл Ротберг, возглавивший Совет и фактически взявший в свои руки абсолютную власть в стране, и державший ее уверенно несколько лет, пока миру не был явлен настоящий Клавдий Вреддвогль.
Эрих Ротберг, отец Карла и тогдашний имперский министр дорог, скрыл его во время резни, подменив на мальчишку-поваренка.
Сам Клавдий был помещен в темницу под чужим именем, где провел два года, пока не улегся кошмар первых лет Трибунала, после чего был тайно переправлен в замок Ротберг и оттуда — дальше на север, в еще малоизвестный тогда край Десятиречья, в городишко Вайнамо на берегу Ледяного моря.
Ротберги уже давно вели торговлю с северянами из-за Белых Гор, наживая свои богатства, но далеко их влияние не распространялось, и Эрих надеялся, что сможет войти в доверие к туземцам, поселив среди них своего подопечного.
В общем, так и вышло. Клавдия признали равным местные князьки, он даже взял в жены одну из завидных невест — Марью из рода Кейхясто. Люди Ротберга часто навещали его, но на самом деле они лишь пользовались этим предлогом, чтобы беспрепятственно проникать вглубь страны и распространять там свое влияние. Так ковалось присоединение Десятиречья, которое случилось много позже. Эрих Ротберг был великим стратегом и на десятилетия вперед заложил основы развития страны.
В день, который он счел подходящим, Клавдий с женой был доставлен в столицу. Народ принял его с радостью и без колебаний, ибо живы еще были те, кто видел его в детстве; кроме того серые волосы, синие глаза и родимое пятно на левой руке не оставляли сомнений в его происхождении. Вреддвогль вернулся на трон, и Ротберги отступили в тень — так удобнее вести дела.
Впрочем, еще раз они вышли на свет довольно скоро. Клавдий умер на седьмом году правления, оставив безутешную вдову с двухлетним сынишкой Ульвом на руках. Снова Карл Ротберг принял бразды правления и железной рукой удерживал их, пока Ульв не достиг совершеннолетия.
Эдвард часто задумывался, почему его пращуры не взяли власть в империи. Они дважды стояли на вершине — и оба раза уступали место другим. Он задавал этот вопрос всем подряд, и только отец ответил на него: «Они отдавали власть, потому что знали — им не удержать ее. Мы были не готовы к ней тогда. Мы уступили высшую власть — но сохранили нашу независимость. Поэтому мы так сильны сейчас. Сильнее, чем когда-либо». А потом отец добавил: «Мы и сейчас не готовы к власти. Может быть, когда я уже умру, а ты унаследуешь дом Ротберг, наступит миг, когда ты сможешь вернуться на вершину и покорить ее навсегда».
И вот, похоже, настал тот самый миг. Дом Ротберг готов к власти, и судьба подкинула возможностьвзять ее.
— Четыре тысячи воинов? — Эдвард усмехнулся в бороду. — Ты получишь пятнадцать.
Капитан не солгал. На рассвете третьего дня на западном горизонте вспыхнули розовые искры, слились в непрерывную полосу, которая расползлась вправо и влево, расширилась и из нее вдруг выросли очертания белокаменных дворцов и храмов, сиявших в первых лучах солнца, как раскаленная медь.
Город раскинулся на невысоких горах в устье могучей реки Эрис, которая собирает воды по всему северу Ромелийского полуострова, беря свое начало в Старых горах невдалеке от замка Вреддвогль. Несколько грандиозных мостов соединяли берега — настолько высоких, что под ними могли пройти даже самые большие корабли. И они ходили: вся широкая река и просторная гавань перед городом была наводнена парусами всех цветов и форм.
«Летучая рыба» направилась прямо под мост, который назывался Фонарным, в реку, и встала у мраморного причала.
Алов сошла на серые камни, отесанные много веков назад, изъеденные солью, истертые множеством ног. Навстречу уже спешил портовый чиновник со своим рабом-писцом. Чиновник был по местному обычаю укутан в длинное белое полотнище с вышивкой по краям, которое походило на скатерть.
— Приветствую вас, высокие гости! — чиновник поклонился. «Летучая рыба» была частой гостьей в этом порту, но Алов оказалась здесь впервые. — Приветствую, Тимеос! Кого ты привез в этот раз?
Алов напряглась, вспоминая уроки ромелийского, и произнесла:
— Я Алов из дома Вреддвогль, — чиновник при этих словах снова поклонился, — я прибыла в ваш город, чтобы обратиться к Сенату.
— Конечно, принцесса, — чиновник снова поклонился. — Сейчас я вызову повозку, которая доставит вас, куда пожелаете.
Раб, прятавшийся за спиной чиновника, высунулся и прошептал что-то тому на ухо.
— Прошу меня извинить, принцесса, — чиновник опять поклонился, — нынче заседание Сената отменено из-за праздника.
— И когда будет следующее?
— Не ранее чем завтра, принцесса.
Это плохо. Промедление даже в несколько часов может обернуться катастрофой, не то, что в целый день.
— А можно созвать заседание сегодня?
Чиновник, все еще не разогнувшийся из поклона, замер, уставившись на нее.
— Праздник Плодородия — тысячелетняя традиция. Мы чтим обычаи предков, и всегда чтили. На этом зиждется вечное процветание Ромулуса. Увы, принцесса, это едва ли возможно. Сенаторы уехали из города в свои поместья, чтобы лично воздать хвалу земле.
Алов не нашлась что ответить. Зато раб опять высунул вихрастую голову из-за плеча таможенника и что-то пробормотал.
— Впрочем, сенатор Флавий живет здесь. Думаю, вы сможете остановиться у него и обсудить с ним все вопросы.
— Увы, вопросы слишком важны, поэтому мне нужен весь Сенат. Однако спасибо вам, пожалуй, я встречусь с сенатором сегодня. И не надо повозок, мне бы хотелось пройтись пешком. — Алов сама удивилась вычурности произнесенной фразы.
