Раза два он уходил также посмотреть, спят ли девочки. Вообще видно было, что он очень любил детей. Он владел фабриками и санаториями и еще многим, многим другим, но, несомненно, больше всего он гордился тем, что владеет этими детьми.
Один из бергенцев постучал о рюмку и сказал спич.
До сих пор бергенцы вели себя очень тихо и, по правде сказать, очень скромно картавили друг с другом где-нибудь в сторонке, но тут представляется уже слишком удобный случай для произнесения речи. Разве не появился среди нас свежий человек с широкого света, который принес с собою вино, веселье и праздничное настроение? Редкостный товар в этом синем царстве скал… И так далее в том же роде.
Он говорил минут пять и вдохновлялся все более и более.
Господин Бреде рассказал кое-что об Исландии, этой нейтральной стране, в которой не побывали ни адъюнкт, ни адвокат и по поводу которой они вследствие этого не могли пререкаться. Но один из датчан бывал в Исландии и вполне согласился с впечатлениями, которые вынес оттуда господин Бреде.
Впрочем, последний рассказывал больше всякие анекдоты:
- У меня есть слуга, молодой парень, так он сказал мне как-то, когда я разозлился: «А здорово ты выучился ругаться по-исландски!» Ха-ха-ха! Он отдал мне должное: здорово ты выучился ругаться по-исландски,- сказал он.
Все засмеялись, а жена спросила:
- А ты что сказал?
- Что же мне было говорить. Я сразу был обезоружен, ха-ха-ха!
Но вот заговорил второй бергенец:
- Если бы у нас не было здесь семьи свежего человека, принесшего с собой жизнь и веселье, сударыня, нашей милой очаровательной дамы, которая осыпает всех своими любезностями, и детей, этих порхающих мотыльков…
Через несколько минут оратор вдруг закончил:
- Громогласное ура!
И он заиграл туш на фортепиано. Господин Бреде чокнулся со своей женой.
- Да, да, верно!- сказал он коротко.
Фру Моли сидела в углу и разговаривала все громче и громче с датчанином, который взошел на Торетинд «не с настоящей стороны». По-видимому, она преднамеренно говорила так громко. Господин Бреде стал прислушиваться к их разговору и, наконец, попросил рассказать ему подробнее об автомобильном движении в соседней долине. Он спросил, сколько там автомобилей и быстро ли они совершают путь. Датчанин сообщил ему все сведения.
- Но вы подумайте только, прийти сюда через гору!- воскликнула фру Моли. - До сих пор еще никто не отважился на это.
Датчанин подробно рассказал господину Бреде также и относительно этого перехода, который представлял собою известную опасность.
- Тут есть еще одна Синяя игла где-то в горах,- сказала фру Моли,- теперь вы, конечно, совершите восхождение на нее? Чем-то все это кончится?
Конечно, датчанина очень соблазняла эта игла, но он сам признался, что совершить восхождение на нее едва ли возможно.
- Я уже давно взошел бы на эту иглу, если бы фрекен Торсен не запретила мне,- сказал адвокат.
- Ну, вы, во всяком случае, не могли бы взойти на нее- заметила фру Моли равнодушным тоном.
Это была месть с ее стороны. Она уже успела присосаться к датчанину, словно всего ожидая от него.
- Я запрещаю всем и каждому даже помышлять об этой игле,- сказала фрекен Торсен.- Она гладкая и острая, словно мачта.
- А что, Герда, не попытаться ли мне?- спросил господин Бреде с улыбкой свою жену.- Ведь я старый моряк.
- Ты-то!- ответила она с усмешкой.
- Весной я влезал на самую вершину мачты брига.
- Где это было?
- У берегов Исландии.
- Зачем ты влезал?
- Право, не помню… А, знаете, я совершенно не понимаю таких восхождений на вершины гор,- переменил разговор господин Бреде.
- Нет, ты скажи, зачем ты влезал, слышишь? Зачем ты влезал на мачту?- повторила его жена с раздражением.
Господин Бреде засмеялся:
- Ах, уж эти женщины! Существуют ли более любопытные создания на свете!
- Как у тебя хватает духу делать такие безумия? Что было бы с девочками и со мной, если бы ты…
Она ничего больше не сказала. Муж перестал смеяться и взял ее руку:
- Была буря, дружок, парус еле держался, дело шло о жизни ж смерти. Но, конечно, мне не следовало упоминать об этом. А теперь… теперь нам пора поблагодарить общество за приятный вечер, Герда.
Господин Бреде и его жена встали и удалились. После этого первый бергенец снова принялся говорить речь.
* * *
Господин Бреде провел с нами три дня и снова приготовился в обратный путь.
Все время он был неизменно доволен и весел. Каждый вечер ему подавали одну бутылку сельтерской воды, - не более, а в то время как девочки укладывались спать, в доме, который занимала семья господина Бреде, поднимались невероятная возня и веселый гомон. Зато ночью из его спальни раздавался богатырский храп.
До прихода отца девочки охотно бывали со мной, теперь же я для них перестал существовать, так они были заняты своим отцом. Он устроил для них качели между двумя рябинами в поле, но предварительно он тщательно обернул ветш деревьев тряпками, чтобы веревки не стерли коры.
Он имел разговор с Полем, и ходили слухи, будто господин Бреде потребовал возврата вложенных им в пансион денег.
Поль повесил немного голову, но, по-видимому, больше всего его огорчило, что господин Бреде зашел также и к торпарям, чтобы посмотреть, как они живут.
- Он пошел к ним?- сказал Поль,- Так пусть уж там и остается.
Господин Бреде все шутил до последней минуты. Очень может быть, что расставание было и для него несколько тяжело, но он решил поддерживать бодрость в других. Жена стояла рядом с ним и держала его руку обеими своими руками, а другой его рукой завладели девочки.
И долго стояла так семейная группа.
- Мне и попрощаться нельзя,- сказал господин Бреде со смехом.- Вы не даете мне свободы.
Девочки пришли в восторг и закричали, что не отпустят его руку:
- Мама, и ты также не отпускай другую руку, держи крепче.
- Тише!- сказал отец.- Ведь я только ненадолго уеду в Шотландию, поймите же. А к тому времени, как вы вернетесь домой, и я также буду дома.
- В Шотландию? Зачем тебе опять надо в Шотландию? - спросили девочки.
Господин Бреде освободился от девочек и кивнул нам:
- Вы послушайте только этих маленьких женщин: любопытство и любопытство!
Однако ни жена его, ни девочки не улыбнулись. Тогда господин Бреде продолжал, обращаясь к нам:
- Кстати, я рассказывал недавно моей жене об одном любопытном человеке, который застрелился только для того, чтобы узнать, что с ним будет после смерти. Ха-ха-ха! Я нахожу, что это кульминационная точка любопытства, а? Застрелиться только для того, чтобы узнать, что будет потом.
Но и на эту остроту ни мать, ни дочери не улыбнулись. Его жена стояла, погрузясь в задумчивость, и это придало особую прелесть ее лицу.
- Так ты уже уходишь? - сказала она.
Появился носильщик господина Бреде с его вещами, он тоже провел все эти три дня в санатории и ждал.
Господин Бреде ушел, наконец, в сопровождении жены и детей, которые пошли проводить его через поле.
* * *
Право, не знаю,- этот жизнерадостный человек, добродушный и состоятельный, любящий своих детей, который был всем для своей жены…
Но был ли он всем для своей жены?
Первый вечер он потратил на какой-то праздник, который устроил для нас, а каждую ночь он исключительно тратил на храпение. Так и прошло трое суток.
Во время сенокоса у нас стало гораздо веселей. На лугу точат косы, работники и работницы усердно косят, все они очень легко одеты, головы у них непокрыты, они громко переговариваются и смеются; время от времени они прикладываются к ведру с питьем, а потом снова принимаются за работу. И запах свежего сена наполняет мою душу чем-то родным, он манит меня домой, хотя я и не в чужих краях. Так, значит я все-таки в чужих краях, думается мне, я не на своей родной почве.
Да и зачем мне оставаться здесь, в этом пансионе с учительницами и хозяином, который снова вышел из состояния трезвости. Моя жизнь проходит в полном однообразии, мне нет никакой пользы от пребывания здесь. Другие уходят на простор, ложатся на спину и смотрят вверх; а я ухожу и начинаю смаковать самого себя, и чувствую, что к ночи во мне зародится стихотворение,- это случается время от времени. Но людям вовсе не нужны стихотворения; вернее, им нужны только те стихотворения, которые, еще никогда раньше не слагались.
И Норвегия вовсе не нуждается в раскаленном железе, в настоящее время сельские кузнецы куют то, что необходимо для народного употребления и для поддержания чести родины.
* * *
Туристы так я не приходили, поток туристов направился по другому руслу, в Стурдален, а Рейсадален оставался безлюдным. Теперь не хватает еще только того, чтобы северная железная дорога когда-нибудь прошла через Рейса, увлекая за собой караваны туристов Беннета и Кука; тогда, в свою очередь, Стурдален превратится в пустыню. О, нет сомнения в том, что торпари, действительно желающие заниматься земледелием, могут на бесконечные времена косить хозяйские луга исполу. В этом отношении у них хорошие виды на будущее. Если только наши потомки не сделаются умнее и не освободятся от заразительной и деморализующей погони за эксплуатацией туристов.
