грести обратно. Я так и знал, что на перемете что-то есть. Я видел, что он натянулся…
— Ты хочешь сказать, что ты поплыл обратно и потащил за собой лодку, — сказал Стивенс.
— …натянулся и ушел глубоко под… Как вы говорите, сэр?
— Ты поплыл обратно и потащил за собой лодку. Переплыл реку, добрался до лодки и поплыл с ней обратно.
— Да нет же, сэр! Обратно я греб. Я стал выгребать прямо через реку! Я ничего не подозревал! Я увидел этих рыб…
— Чем ты греб? — спросил Стивенс. Парень изумленно на него уставился. — Чем ты выгребал обратно?
— Как чем? Веслом! Взял весло и стал выгребать прямым ходом назад и все время видел, как они там в воде бултыхаются. Они как клещами в него вцепились! Ни за что его не отпускали, даже когда мы его из воды тащили, и все время его жрали! Рыбы! Я знал, что утопленников жрут черепахи, но там были рыбы! Они его жрали! Мы так и думали, что там рыбы! Они там и были! Я теперь никогда рыбу есть не стану! Ни за что!
Прошло, казалось, совсем немного времени, но день куда-то пропал, забрав с собой какую-то часть зноя. Снова сидя в своем автомобиле и держа руку на ключе зажигания, Стивенс смотрел на фургон, уже готовый отъехать. Тут что-то не так, подумал он. Концы не сходятся с концами. Что-то еще, чего я не заметил, не увидел. А может, что-то еще будет.
Фургон уже пересекал пыльную пешеходную тропу, направляясь к шоссе; на облучке сидели двое мужчин, а другие двое ехали рядом на оседланных мулах. Рука Стивенса повернула ключ, мотор заработал. Быстро набирая скорость, он обогнал фургон.
Проехав около мили, он свернул на грунтовую дорогу, ведущую обратно в холмы. Дорога пошла вверх; солнце теперь то появлялось, то исчезало — кое-где за гребнями холмов уже наступил вечер. Вскоре дорога разветвилась. На самой развилке стояла выкрашенная белой краской церковь без шпиля, а вокруг, ничем не огороженные, были беспорядочно разбросаны могилы — одни с дешевыми мраморными надгробьями, другие только с поребриком из перевернутых вверх дном стеклянных банок, осколков посуды и битого кирпича.
Стивенс решительно направился к церкви, развернулся и остановил автомобиль носом к развилке и к дороге, по которой только что приехал, в том месте, где она закруглялась и исчезала из виду. Поэтому стук колес фургона донесся до него прежде, чем тот появился в поле зрения, а потом он услышал шум грузовика.
Грузовик быстро спускался с холмов, и не успел Стивенс его разглядеть, как он уже замедлил ход; он был открытый: с низкими бортами, на которые кое-как накинули брезент.
У развилки грузовик съехал с дороги, остановился, и тогда Стивенс снова услыхал стук колес фургона и в сгущавшихся сумерках увидел, как фургон и оба всадника выезжают из-за поворота, а на дороге рядом с грузовиком стоит человек, которого он узнал, — Тайлер Болленбо, фермер, женатый, семейный, слывший самонадеянным и свирепым; уроженец округа, он уехал на Запад, вернулся, сопровождаемый, словно неким ореолом, молвой о суммах, выигранных в карты, потом женился, купил землю, в карты больше не играл, но иногда закладывал свой урожай и на деньги, полученные под закладную, покупал или продавал хлопок еще на корню, — стоит на дороге возле фургона, возвышаясь в облаке пыли, и тихим ровным голосом, не жестикулируя, разговаривает с возницами. Потом рядом с ним появился еще какой-то человек в белой рубашке, но его Стивенс не узнал и больше на него не смотрел.
Рука его опустилась на ключ зажигания; мотор зарокотал, и машина снова тронулась. Он включил фары, быстро выехал с кладбища на дорогу и уже почти миновал фургон, как вдруг человек в белой рубашке вскочил ему на подножку, что-то крикнул, и тут Стивенс узнал и его — это был младший брат Болленбо, который много лет назад уехал в Мемфис, где был вооруженным охранником во время стачки текстильщиков, а последние два-три года скрывался у брата, как говорили, не от полиции, а от своих мемфисских дружков или деловых партнеров. Время от времени его имя появлялось в газетных сообщениях о драках и скандалах на сельских танцульках или пикниках. Однажды двое полицейских схватили его и посадили в тюрьму в Джефферсоне, где он по субботам имел обыкновение напиваться и хвастать своими былыми подвигами или проклинать нынешнее невезение, а заодно и старшего брата, который заставляет его работать на ферме.
— За кем вы тут шпионите, черт вас побери? — заорал он.
— Бойд, — проговорил старший Болленбо. Он даже не повысил голос. — Садись обратно в грузовик. — Он не шевельнулся — высокий и хмурый, он смотрел на Стивенса бледными холодными глазами, лишенными всякого выражения. — Здорово, Гэвин, — сказал он.
— Здорово, Тайлер, — отозвался Стивенс. — Вы хотите забрать Лонни?
— А что, разве кто-нибудь против?
— Только не я, — отвечал Стивенс, выходя из машины. — Я помогу вам его перетащить.
Потом он сел обратно в машину. Фургон тронулся. Грузовик осадил назад и повернул, с места набирая скорость; мимо пронеслись оба лица — одно, как теперь увидел Стивенс, выражало не злобу, а страх; на втором не было никакого выражения, с него спокойно смотрели холодные бледные глаза. Надтреснутый хвостовой фонарь исчез за гребнем холма. У него номерной знак округа Окатоба [94], подумал Стивенс.
Лонни Гриннапа похоронили на следующий день; вынос состоялся из дома Тайлера Болленбо.
Стивенса на похоронах не было.
— Джо там, наверно, тоже не было, — сказал он, — этого глухонемого дурачка, воспитанника Лонни.
— Да, его там тоже не было. Те, кто в воскресенье утром поехали к шалашу Лонни посмотреть на тот самый перемет, рассказали, что глухонемой все еще там, ищет Лонни. Но на похоронах его не было. На этот раз, когда он найдет Лонни, он может лечь с ним рядом, но его дыхания уже не услышит.
— Нет, — сказал Стивенс.
В тот день он находился в Моттстауне, столице округа Окатоба. И хотя было воскресенье и хотя он сам не знал, чего он ищет, покуда не нашел то, что искал, нашел он его еще засветло — агента страховой компании, которая одиннадцать лет назад застраховала Лонни Гриннапа на пять тысяч долларов с двойной гарантией, — если его смерть последует от несчастного случая, страховку получит Тайлер Болленбо.
Все было вполне законно. Врач, который освидетельствовал Лонни Гриннапа, прежде никогда его не видел, но много лет знал Тайлера Болленбо, Лонни собственноручно поставил на заявлении крестик, а Болленбо внес первую страховую премию и
