виду: я или он.
Мышлаевский. Понял. Леонид, удаляйся.
Елена уводит Шервинского.
Мышлаевский. Итак, простите, вам придется оставить этот дом.
Тальберг. Я с вами не желаю разговаривать, пьяница.
Мышлаевский. Кто пьяница? Кто?.. Верно! Я пьяница. Пью. Алкоголик, так называемый, но не... Не хочу говорить... Я сегодня добрый. Итак, вам нужно удалиться и разводиться.
Тальберг. Я сам не останусь здесь ни секунды.
Мышлаевский. Если вам нужна комната, я вам могу предоставить свою. Я все равно здесь все время.
Тальберг. К черту! Я не нуждаюсь!
Мышлаевский. До чего я сегодня добрый. Чего же вы сердитесь?
Тальберг. Завтра же развод. Передайте это, пожалуйста, мадам Шервинской!
Мышлаевский. Непременно. Очень хорошо.
Тальберг. Я... вы... это... (Идет в переднюю, одевается, берет чемодан и выходит.)
Входит Лариосик.
Лариосик. Уже уехал?
Мышлаевский. Все улажено.
Лариосик. Ты гений, Витенька.
Мышлаевский. Я гений, Игорь Северянин. Чуть не изгадил радостный вечер. Голубчик, не в службу, а в дружбу, закрой дверь за ним. Я сейчас. (Уходит.)
Лариосик (идет в переднюю и сталкивается с Василисой и Вандой). Ах, очень приятно.
Василиса. Здравствуйте, молодой человек. А мы к Елене Васильевне.
Лариосик. Как же, как же, мы ждем. Пожалуйте...
Ванда. Ах, боже мой! Елочка. Как это вы, в такое время, умеете все устроить. А куда же дорогой гость вышел?
Василиса. Да, да... Вернулись ведь, а? Владимир Робертович. Вот обрадовалась, наверно, Елена-то Васильевна, а?
Лариосик. Да, да... очень.
Ванда. Куда же это? Смотрим — с чемоданом.
Василиса. Растерянный [107] такой. Не узнал нас даже.
Лариосик. Да, с чемоданом. Это, видите ли, он экстренно уехал. Понимаете ли... Вот это... в как его... в Воронеж [108].
Василиса. Скажите пожалуйста. А зачем?
Лариосик. Зачем?... За этим... (Зовет.) Виктор, Виктор!
Мышлаевский (входя). А! А! Милости просим. Мое почтение. Елена Васильевна очень обрадуется.
Ванда. Куда же это Владимир-то Робертович уехал? А?
Мышлаевский. Да, да... знаете... Как же, в Харьков, экстренно. Дела... дела...
Василиса. В Харьков? А Ларион Ларионович... Как же?
Мышлаевский. Фу ты, черт... я-то хорош... Вот голова... Знаете ли, тут Петлюра уходит... Большевики... Ну, и того... В этот, ну как его, ах ты господи... Ларион... куда бишь он уехал?
Лариосик. В Воронеж.
Мышлаевский. А я — в Харьков! Вот голова-то. И что там делать в Харькове? Дрянной городишко. Натурально в Воронеж. Лена... Лена... гости... (Все входят.)
Елена. Очень, очень приятно.
Ванда. Соскучились мы внизу. Пойдем, говорю, Вася, к Елене Васильевне.
Василиса. Да, уж такой вечер... Как-то, знаете, одним сидеть тоскливо. Тем более такая перемена. Мое почтение, господа... Как вы себя чувствуете?
Николка. Покорнейше вас благодарю. Вот поправляюсь.
Ванда. До сих пор с палочкой. Ай-ай-ай!
Елена. Ну, милости просим, прямо к ужину. Никол, зажги елку.
Николка освещает елку электричеством.
Мышлаевский. Прошу...
Василиса. Покорнейше благодарю.
Елена. Ванда Степановна, пожалуйте. Александр Брониславович. (Усаживаются.) У нас обычай — каждый сам себя угощает.
Шервинский (Ванде). Вам позволите белого вина?
Ванда. Ах, немножко. Мерси! Мерси!
Мышлаевский. А вам водочки?
Ванда. Вася, тебе вредно. Не забудь.
Мышлаевский. Что вы, что вы, какой от водки вред?
Василиса. Покорнейше благодарю. Ну так за здоровье дорогой хозяюшки.
Ванда. Владимир-то Робертович уехал как не вовремя.
Мышлаевский. Да, да... Дела... Дела... В Житомир... в Житомир...
Елена. Да. Ваше здоровье!
Мышлаевский. Ларион, говори речь.
Лариосик. Что же, если обществу угодно — я скажу. Только прошу извинить. Ведь я не готовился. Мы встретились в самое трудное и страшное время, и все мы пережили очень, очень много... И я в том числе. Я, видите ли, перенес жизненную драму, и мой утлый корабль долго трепало по волнам гражданской войны.
Мышлаевский. Очень хорошо про корабль, очень...
Студзинский. Тише.
Лариосик. Да, корабль. Пока его не прибило в эту гавань с кремовыми шторами, к людям, которые мне так понравились. Впрочем, и у них я застал драму. Василис... Василий Иванович, я сервиз куплю вам, честное слово...
Ванда. Да уж...
Василиса. Да уж пожалуйста... А то совершенно обездолили. На блюдечках едим.
Лариосик. Впрочем, не стоит вспоминать о печалях. Время повернулось. Вот сгинул Петлюра... Мы живы и здоровы. Все снова вместе. И даже больше того. Вот Елена Васильевна... она тоже много перенесла и заслуживает счастья, потому что она замечательная женщина.
Мышлаевский. Правильно, товарищи! (Выпивает рюмку водки.)
Лариосик. И мне хочется ей сказать словами писателя: «Мы отдохнем, мы отдохнем»...
За сценой глухой и грузный пушечный удар. За ним другие — девять.
Мышлаевский. Так! Отдохнули! Пять, шесть, девять.
Ванда. Боже мой, опять начинается! Вася, нужно домой.
Елена. Неужели бой опять?
Шервинский. Спокойствие. Знаете что? Это салют.
Мышлаевский. Совершенно верно. Шестидюймовая батарея салютует!
Николка. Поздравляю вас, в радости дождамшись. Они пришедши, товарищи!
Мышлаевский. Ну что же? Не будем им мешать. Тащите карточки, господа. Кто во что, а мы в винт. Буду у тебя, Лена, сидеть сорок дней и сорок ночей, пока там все придет [109] в норму. А засим поступлю в Продовольственную Управу. Василий Иванович, не угодно ли робберок [110]? А?
Василиса. Покорнейше благодарим. Уж я и не знаю. Домой бы.
Мышлаевский. Успеем. Прошу...
Ванда. Вася по крупной не играет...
Мышлаевский. Помилуйте, мы по маленькой... У меня пиковая девятка. Ларион, бери!
Лариосик. У меня, конечно, тоже пики.
Мышлаевский. Сердца наши разбиты. Ничего. Не унывай. Прошу, капитан. Черт. У всех пики. Николка, выходи!
Николка выходит и зажигает елку, потом берет гитару.
Мышлаевский. Вот здорово... Черт, уютно.
Николка. Как в казарме.
Мышлаевский. Прошу без острот!
Лариосик. Огни... огни...
Студзинский. Сыграйте, Никол, вашу юнкерскую на прощание.
За карточным столом усаживаются Студзинский, Мышлаевский, Лариосик и Василиса.
Мышлаевский. Только не громко, а то влетит вам по шапке за юнкерские песни. (Тасует карты.)
Николка (напевает). Вставай, там-там, тата там та...
Мышлаевский. Вставай! Только что уютно уселся и опять вставай! Нет, уж я не встану, дорогие товарищи, как я уже имел честь доложить. Меня теперь клещами отдирай! (Сдает.)
Елена. Николка, спой «Съемки».
Николка (поет, выходя с гитарой к рампе).
Прощайте, граждане,
Прощайте, гражданки,
Съемки закончились у нас...
Гей, песнь моя, любимая...
Буль-буль бутылочка
Казенного вина...
За сценой начинается неясная оркестровая музыка. Оркестровая музыка за сценой странно сливается с Николкиной гитарой.
Елена. Идут, Леонид, идут. (Убегает с Шервинским к окну.)
Василиса вскакивает.
Ванда тоже
